поэту Василию посвящается...
Словно птица в небесном эфире,
перемазана в сладком зефире,
нагишом по уютной квартире,
поэтесса гуляет с утра.
Позабыта записка от дочки:
«Я на Кипре. Полей все цветочки».
В голове непричёсанной строчки
не рождаются так, как вчера.
*****
А вечор начинался невинно,
слёт поэтов, крепленые вина,
о поэзии трёп у камина,
в окружении старых хрычей.
Взгляд нашёл молодого поэта,
он цитировал Блока и Фета,
и какого-то Кор де Балета,
в тусклом свете горящих свечей.
Поэтесса забыв про диету,
заманила на ужин поэта,
прочитать, типа, пару сонетов
и отведать шампанского – брют.
Первый тост – за Ахматову Анну,
за Есенину по–пол стакана,
за познание таинств дивана -
отдыхающей музы приют.
Постигая поэзию тела,
поэтесса нещадно потела,
и на 8 кило похудела,
отдаваясь поэзии вся.
Рифмы как из ведра изобилия,
(обессиленной музы усилия)
шепчут губы поэта Василия -
не пере... не вора… чивайся.
Не жалела себя поэтесса,
понимая всю важность процесса,
побеждая последствия стресса,
позволяла себе коньяка.
Чтобы рифмы струилися гладко,
заедала коньяк шоколадкой,
исписала четыре тетрадки,
а потом заболела рука.
С похмела гениальные строки,
на поправку здоровья намёки,
пьяной музы небритые щеки,
и по-англицки фраза: - Ай ду.
Бултыхаясь, как в море медуза,
уплыла долгожданная муза,
коньяком накидавшись от пуза
и сказав: - Через годик зайду.
Поэтесса полна оптимизма,
в помощь ей трёхведёрная клизма,
для стихов и всего организма.
Муза ей до сих пор не нужна.
И на стрелке Народных поэтов,
в кулуарах, базаря «про это»,
рассказала всем-всем по секрету -
что с Василием очень дружна...