Чужое небо. проза

Чужое Небо.

Часть первая.  «Безмолвный берег».

Лучи страстного, прибрежного солнца ласкали кожу.  Лёгкий ветерок трепал рыжие локоны распущенных волос,  спадавших на хрупкие плечи юной смуглой  девушки, медленно бредущей босиком, вдоль пустынной, песчаной морской отмели.  На шумных,   изумрудных  волнах, сверкали яркие блики,  отражаясь на широких полях соломенной шляпы и подоле голубого платья, которое чуть подрагивало, при дуновениях тёплого морского ветра.  Где-то вдали, слышались крики чаек, -   как обычно круживших над причалом в ожидании  рыболовецких судов.  Голоса перекликающихся грузчиков  и прочих портовых обитателей,- чуть слышным эхом, вторили  звонкой гитарной мелодии, переливы которой смогли бы откликнуться в любом, даже самом чёрством сердце, - пробудив там светлый луч любви, - или опьяняющей страсти. 
Солнце, пламенным алым диском, медленно скользило к линии горизонта, словно растворяясь, в  лёгких закатных волнах и окрашивая блики на воде в багряные  пенные вихри. Нежный бриз, всё явственней доносил прохладную негу  морской воды  и отзвуки песни, которая теперь звучала всё отчётливей.  Словно проникая, в самую глубину души, - она разжигала там дерзкое как ураган пламя ночных костров, - раздуваемое неукротимыми, морскими ветрами.   Вот, уже показались белые паруса рыбацких лодок, которые быстро приближались к пристани.  Лёгкие судёнышки, уверенно рассекали алеющие закатные волны   бухты  «Катрина», - гавань которой была   окружена высокими, острыми  скалами, у подножья, которых, раскинулся оживлённый, но безымянный портовый городок, - населённый множеством простых, добрых людей. Каждый, среди них,- был неотъемлемой частью, этого загадочного клочка земли, - затерянного, где то далеко среди туманных, и неизведанных  морских путей.
 Девушка, завидев приближение судов, взбежала на высокий песчаный холм,- на вершине которого возвышался каменный маяк в форме цилиндра, окрашенный в белые, и красные полосы.  Самую верхушку строения, - словно короной,- венчала будка из розового стекла, которая за ненадобностью пустовала,- служа пристанищем  для птиц, и заблудших ветров. Небольшой балкон с витыми стальными перилами, окружавший вершину маяка по его окружности, позволял окинуть взором почти всю досягаемую для человеческого взгляда площадь острова. Ветвистые деревья густых джунглей, раскинулись по всей его площади  , словно бы вытолкнув, к лазурным береговым волнам, тихий портовый городок.   Множество аккуратных домиков из белого камня, с круглыми, правильной формы окнами и красными покатыми крышами, раскинулись вдоль всего побережья, которое подобием подковы замыкало тихую, но скалистую гавань, - скрытую,  от чужих глаз.  Узкие улочки между плотно стоящими стенами домов уходили вглубь леса  и словно бы растворялись, в зелёных ветвистых чащах. С высоты песчаного холма, люди казались крошечными,  разноцветными муравьями,- которые сновали среди десятков только что причаливших лодок. Полоска шаткой, узкой железной лестницы, с высокими узорчатыми перилами,-  украшенная изображениями птиц и загадочных зверей,-  начиналась у самого подножья маяка, и далеко внизу упиралась в причал.   
Девушка быстро спускалась по ступеням, казалось, чуть касаясь босыми ногами  прогретых солнцем ступеней. Соломенную шляпку она держала в   руке, - и её  пышные волосы, развиваясь на ветру,  походили на рыжее облако. Уже отчётливо были видны лица рыбаков, которые распутывали сети и над чем-то смеялись, выбрасывая на песчаный берег, листья синих водорослей. Портовые грузчики в больших заплечных корзинах уносили рыбу из лодок, и скрывались среди тенистых  узких аллей города. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, - и только алая полоска заката ещё была видна на волнах.
Наконец, на пристани зажглись гирлянды  фонарей в стеклянных жёлтых плафонах,- вокруг которых, тут же начали виться разноцветные мотыльки и разные мошки. Причал почти опустел,  только запоздавшие рыбаки, оставляя свои лодки, скрывались в вечерних лабиринтах улиц. Возле одной из лодок, стояла уже знакомая нам девушка, а рядом с ней, под светом разгорающегося фонаря,-  стоял  среднего роста худощавый старик, в красных штанах и грязной серой рубашке.  Он держал в жёлтых гнилых зубах резную трубку из слоновой кости, и пускал тугие кольца дыма в темнеющее небо гавани, на котором уже показались первые звёзды. Они о чём-то недолго говорили, - девушка улыбалась и что-то рассказывала, - старик же устало усмехался в ответ. Потом он взвалил на плечи не большую плетёную корзину, в которой поблёскивала рыба, и странная пара, - скрылась в тёмной узкой аллее.   Вскоре, - на воду медленно стал опускаться тяжёлый, густой туман, обволакивая пристань непроглядной сырой дымкой, в которой были видны лишь огни фонарей и скользнувший в темноте, силуэт бродячей собаки.  В порту наступила ночь,- над затихшим городком, поднялась серебреная луна,- которая  окрасила туман седыми потоками света. В круглых окнах зажёгся свет, падая сквозь стёкла на мокрую от тумана каменистую мостовую.  Где то среди  скал, зазвучал тихий голос флейты, и казалось, даже чайки притихли, вслушиваясь в эту таинственную мелодию.
Старик, уверенно шагал по ровной, каменистой узкой мостовой в сыром полумраке тумана.  Рыба в корзине за его плечами поблёскивала в лунном свете перламутровыми отблесками, и чуть подрагивала, словно в надежде выскочить из плетёного короба.  Чуть позади, следом шла девушка.  Что-то тихо напевая, - иногда останавливаясь, и вглядываясь в обрывки звёздного неба, которое обнажали редкие порывы свежего ветра в седом тумане,- она неслышно ступала босыми ногами, по влажным, полуночным камням. Вскоре оба они остановились перед небольшими красными дверьми дома, - такого же белого, как и десятки других строений вокруг. Старик вынул из кармана потёртый, позолоченный ключ, и вставил его в замочную скважину. Беззвучно отворив дверь, он прошёл в темноту комнаты, - следом за ним скользнула белая  тень,- это был кот, который весь день провёл на улице в ожидании хозяев. Оставив корзину почти перед самой дверью, старик зажёг свет, повернув ручку, подвешенной к потолку стеклянной лампы, похожей на примус. Дом, внутри оказался просторным помещением  правильной круглой формы, ещё имелись три комнаты, голубые двери которых  были чуть прикрыты.  Перед входом лежала огромная львиная шкура с оскаленной клыкастой мордой, которая таращилась на любого кто входил в дом.  Прихожая, а точнее сказать кухня - гостиная, куда вошли старик и девушка, имела вдоль своих тёмно-синих стен множество полок, которые повторяя их форму, поднимались почти к самому потолку,- все они были уставлены разными склянками и горшочками, которые были наполнены разнообразными специями и приправами. В одном из свободных промежутков между стеллажами полок, на стене весел увесистый умывальник, раковиной которому служил огромный черепаший панцирь, от которого в деревянный, выкрашенный тёмной краской пол уходила стальная труба слива. На стенах  весели пучки душистых трав, корешков и цветов, всё это рождало необычайную симфонию запахов и ароматов. Возле окна разместились пара стульев и стол, укрытый синей скатертью, на которой стояли две чашки, и причудливой, угловатой формы заварной чайник. В центре большого помещения, имелось некое подобие открытого камина над которым, уходя в потолок, поднималась широкая печная труба, покрытая разноцветными  камнями.  Камин  в свою очередь, окружала плетёная кушетка с высокой спинкой, на которой могли бы свободно уместиться шесть или восемь человек за чашкой крепкого чая за приятной беседой, при чём, они прекрасно бы видели другу друга, так как вытяжка для дыма располагалась достаточно высоко. Тут же на открытом огне готовилась пища,- аккуратные прямоугольные решётки для жарки мяса и рыбы,  лежали на одной из бесконечных полок рядом с противнями для приготовления овощей и хлебных лепёшек.
Повесив на гвоздь соломенную шляпку, девушка принялась разжигать огонь, - старик в это время сел за стол, поставил рядом корзину с рыбой, и начал её чистить, изредка поглядывая на часы с кукушкой, висевшие над столом. Наконец он закончил,-  вымыв руки, он поставил на пол миску с рыбьей требухой для кота, и уселся на плетеную кушетку, закурив трубку. Догорающее пламя камина рождало на стенах пляску теней, и комната быстро наполнялась теплом домашнего уюта.  Уложив  несколько рыбин на решётку, девушка подвесила её над раскалёнными углями камина,- бросив сверху  веточку местного растения, - с душистым, горьковатым ароматом. 
После ужина, старик снова разжёг огонь, девушка какое то время сидела рядом,- наблюдая за тем, как он придирчиво оглядывает принесённые вместе с рыбой снасти.  Потом, удалившись в свою комнату, она притворила за собою дверь, и сбросив с себя платье на пол, легла в постель. Туман за окнами давно рассеялся, в небе стали сгущаться свинцовые тучи, очерченные лучами лунного света. Вот уже первые капли дождя ударили в оконные стекла, а следом за ними, где то высоко в небе,- сначала чуть слышно, - послышались первые раскаты грома. Яркая вспышка молнии осветила портовый городок, и в следующее мгновение, оглушительный взрыв такой силы сотряс небеса, что на полках в гостиной зазвенели многочисленные склянки и горшки. Девушка, тяжело вздохнув, взглянула на старика сквозь щель не плотно прикрытой двери,- потом отвернувшись к стене, и закрыв глаза, безмятежно уснула, под мурлыкание белого кота, - который по привычке устроился в ногах, свернувшись седым, пушистым клубком. 
Старик пристально смотрел на пламя в камине, выпуская тугие кольца дыма в потолок уютной гостиной, наполненной рваным светом открытого огня. Снасти были уложены в корзину, и только небольшая часть их свешивалась на пол, вместе с несколькими листьями водорослей. Ровный шум дождя  за окнами, пробуждал в памяти старого рыбака воспоминания о дальних походах, и приключениях. О верных друзьях, и пламенных объятиях портовых женщин, - о неукротимых ураганных ветрах и сладкоголосых русалках, которые не раз зазывали моряков на острые, смертоносные скалы. Его изрезанное глубокими морщинами лицо, - и карие, усталые глаза, выражали давнюю тоску по тем будоражащим кровь временам.  Старик, вновь выпустил кольцо едкого дыма в потолок. В этот миг, краем глаза он заметил промелькнувшую совсем близко невероятно чёрную тень,- словно бы пантера, проскользнула незамеченной в дом, и теперь затаилась, в свете пляшущих языков пламени выжидая  момента для нападения.
- Показалось. Подумал старик, прикрыв на минуту глаза от усталости,- которая вдруг тяжело легла на грудь, он отложил ещё дымящуюся трубку на край камина, и потёр лицо руками, - ему не хотелось спать. Вот снова, мелькнула чёрная дымка, теперь чуть поодаль, почти у самого порога.
- Я просто устал. Уверил он себя мысленно, - и встав, прошёлся вперёд и назад по скрипучим половицам комнаты.  Потом, он снова сел на кушетку, и потянувшись к трубке, вновь заметил мелькнувшую тень,- которая теперь показалась ему пролетевшей птицей.
- Бредни,- фыркнул рыбак, и поднёс горящую спичку к трубке, потягивая горьковатый табачный дымок.  Вдруг, сердце его словно сдавили тысячи острых игл и он начал хватать ртом воздух подобно рыбе попавшей на сушу,- которую он ловил многие годы в бурных, неукротимых морях. Трубка выпала из его рук, и с глухим стуком ударилась об пол.  Словно эхом, отозвался очередной раскат грома за окнами,- дождь полился с удвоенной силой, - и теперь, казалось, словно водопад, спадает на крышу дома. Старик схватился за грудь руками продолжая задыхаться, глаза его бешено вращались оглядываясь по сторонам, а на губах,- застыл немой крик,- словно бы неведомая сила, отняла его голос,- разбивая  всякую надежду на мольбы о помощи. Упав на колени, он поднял глаза к потолку и увидел, как чёрная непроглядная дымка окутывает стены комнаты,- постепенно, подбираясь всё ближе, к угасающему пламени камина. Огонь становился всё более тусклым и чахлым, - и вот, уже последние алые угольки, растаяли, во мраке комнаты.
- Не бойся, прощаться с тем, что не делает тебя счастливым. Раздался во тьме, тихий шёпот….
Кот, ласково мурлыкал у его холодных, загорелых ног.  Остекленевшие глаза старика безучастно смотрели на  рассветные лучи,- скользнувшие сквозь оконную раму, на погасшие угли камина. Девушка с рыжими волосами сидела рядом, держала его за руку,-  и тихо молилась, о рыбацкой душе.   
Утром следующего дня, когда первые лучи раннего, нежного солнца, лишь только коснулись каменистых мостовых, -  возле дома старого рыбака, собрались десятки мужчин и женщин что бы почтить память лучшего среди них, мастера рыболовного промысла. Четверо сильных, рослых мужчин подняли тяжёлые дубовые носилки  с телом старика,- словно античные титаны, взвалили они их на свои плечи и направились к причалу.  Покойный рыбак, был одет в чёрный сюртук с алыми пуговицами, треуголку и чёрные башмаки, тело его было уложено на новую рыбацкую сеть.  В сложенных на груди руках горела белая, высокая свеча.  Из правого кармана, торчал мундштук трубки. Лицо его было спокойно и безмятежно, словно,  он только уснул.
Процессия более чем из ста человек, медленно спускалась по тенистым, прохладным  улицам к  причалу. Люди в голубых  одеждах брели вслед за носилками, перед которым словно утка, вышагивала тучная негритянка с огромными золотыми серьгами в ушах и высоко накрученным на голове пёстрым платком, подвязавшим её сплетённые в сотни косичек волосы.  Она осыпала землю крашенным, разноцветным рисом из заплечной сумки, и протяжно пела погребальную песню, - на странном, но мелодичном языке. Её алое платье похожее на сари, с бронзовым, змеиным узором, отражалось на влажных после ночного ливня, - белых камнях домов кровавыми каплями. Которые таяли, под жаркими солнечными лучами восходящего солнца, и высыхали, - словно детские слёзы.
Рыжеволосая девушка шла поодаль от носилок,  вытирая слёзы краешком платка, украшенного   тонкими, золотыми узорами, покрывающего голову, и спадавшего почти до самых ступней. Лицо её, казалось было спокойно, но в ярко голубых, как летнее небо глазах, отражалась, бесконечная пустота.     Тёмное синее, почти чёрное платье, слегка касалось влажных камней мостовой.
 Вскоре показался причал, - тихая скалистая гавань, на волнах которой уже блестели жаркие солнечные лучи, и покачивались пришвартованные лодки рыбаков, отражаясь в лазурной воде. Где то в толпе, раздались редкие, ритмичные удары барабанов набирающих  темп.  Вдруг  заиграла нежная, печальная мелодия флейты, вторя напеву темнокожей жрицы. И тут же, десятки людских голосов следовавших за телом, - зазвучали, словно в ответ  мистическому дуэту. Наконец, процессия вышла на пристань где носилки с телом опустили в лодку.
Негритянка, вылила красное вино под ноги старика из глиняного  кувшина с тонким, высоким горлышком, продолжая петь. Простирая свои руки к небу, и закатывая глаза в мистическом трансе, она четыре раза зачерпнула ладонями морскую воду, выливая её на лицо покойного. Толпа вторила  напевам, - сливаясь в единый сонм голосов барабанов и флейты, которая теперь звучала ещё громче. Когда темнокожая женщина окончила  ритуал, задув догорающую свечу в руках рыбака,- голоса тут же смолкли, словно погаснув, вместе с лиловым огоньком. Наступила тишина,- лишь только шум волн и редкие крики чаек, доносимые порывами ветра со скал, нарушали её  далёкими отголосками.
 Рыжеволосая девушка подошла к погребальной ладье и опустила горящий факел на грудь покойного. В мгновение ока лодка превратилась в пылающий костёр. Рыбаки оттолкнули её от берега длинными баграми, - и подводное течение, которое уже почти сотню лет,  верно, служило городским жителям,- понесло пылающую гробницу за пределы гавани, скрывая её от скорбящих взоров  друзей, и близких. Вскоре, она совсем скрылась из вида, - только лёгкое облачко чёрного дыма, скользнуло над скалистыми утёсами бухты «Катрина», и растаяло, в голубом утреннем небе.

Часть вторая. «Горькое яблоко»

Золотые лучи солнца, пробиваясь, сквозь размытые облака горизонта, - словно прозрачными колоннами,  подпирали полотно розовеющего, закатного неба. Бескрайняя долина, с редкими, низкими холмами, растворялась в далёкой, серо-голубой туманной дымке, где виднелась чёрная нитка земляной дороги, рассекающая низкую, пожухлую осеннюю траву почти не заметной полосой. Лёгкая, крытая синим брезентом поскрипывающая кибитка, медленно катилась в низком вечернем тумане, отбрасывая чуть заметную тень. Мальчик лет десяти, с бледным, фарфоровым лицом, и длинными золотистыми волосами, завязанными в хвост, уверенно держал в руках тугие поводья, придерживая напористую пегую кобылу,- которая казалось, готова была пуститься рысцой по мокрой дорожной грязи. Одет, юный возница был в зелёный сюртук с костяными пуговицами, чёрные шерстяные штаны и высокие  сапоги из воловьей кожи с ботфортами. Следом, в густой дымке показалась вереница из двадцати  больших повозок, - которые, как и кибитка, были обтянуты брезентом,- только раскрашены иначе, в красно- жёлтые квадраты и ромбы. Повозками правили люди в серых, грубых плащах с наброшенными на головы капюшонами, скрывающими лица. Последней, из тумана выехала белая, забрызганная грязью карета, на больших, позолоченных колёсах,  запряжённая четвёркой гнедых лошадей. На месте кучера, сидела полная, пышногрудая цыганка лет сорока, в пёстром вязаном платье и дымящимся мундштуком в жёлтых зубах. На голове её был повязан чёрный платок, а в ушах блестели тяжёлые, золотые серьги.  Женщина казалось, дремала, прикрыв глаза,- лошади же лениво и тяжело ступая по лужам, брели вслед за пёстрой вереницей повозок. Окна кареты были плотно закрыты парчовой, чёрной тканью, только на мгновение, мелькнуло в дверном окошке, бледное, женское лицо с алыми губами, и пронзительным взглядом холодных, голубых глаз.  Вскоре, в закатном вечернем тумане, показались высокие кирпичные домики с  соломенными   крышами. Над городом, который расположился вдоль длинного, узкого озера, плыл зеленоватый дымок, поднимаясь из высоких, тонких труб, которые смотрели в вечернее небо с остроконечных крыш домов. Окружённый со всех сторон высокими каменными стенами,- город отгораживался от остального мира массивными, дубовыми воротами, перед которыми вскоре оказались повозки и карета.  От того что лошади резко встали, цыганка вздрогнула, и чуть не выронила мундштук в грязь, с тревогой сквозь сон оглядываясь по сторонам. Мальчик, спрыгнув с повозки, подошёл к воротам, и три  четыре раза ударил по тяжёлым мокрым брёвнам  камнем,  подобрав его придорожной грязи. В ответ, послышался скрип железных петель, и в приоткрывшуюся щель, выглянуло носатое, рябое лицо, с черными пуговицами глаз,- которые, не мигая, внимательно оглядывали незваных гостей.
- Чего нужно? Спросило лицо хриплым, словно ржавым голосом.
- Бродячий театр!  Месье, мы проезжали мимо, и решили дать представление! Ответил мальчик звонким, мелодичным голосом.   
- Театр? Задумчиво проговорило лицо, чуть прищурившись.  – Давненько, к нам не заглядывали скоморохи, сколько стоит ваше представление?
- Всего-то сто золотых,  и мы три дня будем радовать горожан нашими пьесами и музыкой, так же у нас есть художники, которые с удовольствием, нарисуют за отдельную плату портреты ваших горожан. Так же мы продаём сёдла, упряжи, - и множество прочих, полезных вещей!
Вслед за лицом, появилась пухлая рука в грубой кожаной перчатке, и почесала нос.
- Подождите ка здесь, я посоветуюсь и вернусь, в город вас сейчас всё ровно не пустят, так что, располагайтесь пока на противоположном берегу озера. Там есть отличная поляна на холме, лес рядом, и для ваших костров найдутся дрова.
- Спасибо месье, мы будем ждать. Ответил мальчик, и всклочил на повозку, направляя лошадь в сторону озера. Вслед за ним, последовала остальная конная вереница, и белая, грязная карета. Остановившись не далеко от воды, повозки образовали круг,- и тут же из них стало спускаться множество людей.  Двадцать, или тридцать человек, начали сновать между повозками, распрягая лошадей, таская в вёдрах воду и разжигая костры. Огромные, мрачные кучевые облака, тяжёлыми, холодными волами скользили над землёй, где-то в дали на горизонте, сверкнула яркая вспышка молнии, и послышались негромкие раскаты грома.
 Мальчик подошёл к карете и тихо постучал в дверное окошко. Шторка приоткрылась, и показалось округлое, бледное лицо с добродушными зелёными глазами.
- Я хотел сказать, что мы прибыли, и ваш шатёр готов. Сказал мальчик, чуть замявшись.
Лицо улыбнулось и рядом с ним показалось второе, с холодным взглядом голубых глаз.
- Спасибо  Андрас. Мягко ответила женщина с злёными глазами, и шторка закрылась.
Дверца кареты чуть скрипнула и отворилась, показался край красного, почти кроваво бордового, пышного парчового платья с чёрными кружевами. Мальчик подал руку, и из кареты навстречу его любезному жесту потянулась тонкая, женская рука в белой кружевной перчатке до локтя, где начинался рукав платья. Сначала показалось лицо с  голубым, холодным взглядом, потом показалась и его обладательница.  Там, где оканчивалась одна талия, начиналась вторая, напоминая, словно раздвоенный ствол стройного дерева, одетого в дорогое платье. Выйдя из кареты, женщины придирчиво оглядывали друг друга, поправляя корсеты,  и расправляя складки общего платья. Одеяние их было расшито золотыми и серебряными нитками, украшено разноцветными, драгоценными камнями, и имело вид хоть аристократичный,  но, довольно вызывающий.  Из глубоких вырезов, выпирали пышные бюсты,- стянутые тугими корсетами,- на которых, лежали чёрно белые нитки жемчужных бус. Разнились лишь причёски близнецов,- у той женщины, что имела пронзительные голубые глаза, - волосы были уложены, и возвышались, словно башня которую украшали золотые нити. Вторая женщина, имела на голове пепельные волосы, которые седым туманным водопадом спадали на хрупкие плечи и спускались почти к пояснице. Обе женщины имели по две руки, и во время ходьбы держали друг друга талию, словно обнявшись,- хотя, может и вынуждено. Передвигались сёстры на удивление, свободно и грациозно, - даже держали осанку. Каждая из них имела в свободной руке пенсне, на длинной серебряной тонкой ручке, и изредка, чуть прищурившись, поглядывала вдаль.  Голубоглазую, сдержанную, строгую женщину с холодным пронзительным взглядом, звали Анаразель. Её зеленоглазую сестру, женщину со-взглядом тёплым и приветливым, все знали под именем  Араквиэль. Лица их словно были одним и тем же образом, но выражающим разную эмоцию,- словно один лик, имел точную, до мельчайших мелочей копию. Вот только Анаразель, обычно имела вид строгий и сдержанный, -  и по большей части, была молчалива, тогда как Араквиэль, почти всегда улыбалась, - приветливо здороваясь со всеми, кого встречала на своём пути. Они не редко спорили, а иногда даже не разговаривали друг с другом целыми неделями,- то есть, Анаразель, не желала.
Мальчик уважительно поклонился сёстрам и направился в сторону  большого  белого шатра, раскинутого в дали, от остального лагеря.
- Не нужно сегодня нас провожать дитя. Сказала женщина с пепельными волосами. - Сегодня не нужно, мы немного погуляем, воздух сегодня особенно свеж,- ты не находишь?
- Обычный, промозглый вечер. Ответила Анаразель,  пристально поглядев в сторону городских стен.
- А я люблю это время года. Траурное небо, буйство красок, листва под ногами,  чувство необъяснимого,- тревожного спокойствия. Видишь всё, что окружает тебя, и осознаёшь, что и твоя жизнь подойдёт к концу, - но ты спокойна, так как это естественно, неизбежно, и прекрасно.
- Не торопись в могилу сестричка, у нас много дел сегодня. Усмехнулась Анаразель, жестом приказав мальчику удалиться.
Андрас снова поклонился, и быстро исчез из виду, смешавшись с толпой крутившихся у повозок людей. Кого там только не было, люди с разнообразными уродствами,  три или четыре бородатых женщина, плечистые, огромные силачи, выгружавшие десятипудовые гири, из самой большой  повозки, запряжённой тягловой, мощной лошадью. Многорукие дети, бегая друг за другом, весело и непринуждённо смеялись,- радуясь долгожданному привалу.  Факиры, оживлённо спорили с гимнастами о том, где лучше поставить помост с канатами. Фокусники разводили костры, а дрессировщики, собрав клетки, загоняли в них огненных тигров, - которые недовольно, и грозно рычали, привыкнув за время пути к уюту повозок. Вскоре, под ночным небом, был воздвигнут огромный купол главного шатра, окрашенный в широкие, красные и белые полосы. 
Вокруг лагеря, зажглись десятки факелов на высоких стальных шестах. Почти все прибывшие, давно разбрелись по палаткам, набираясь сил для предстоящей работы. Мальчик и цыганка сидели у костра и о чём-то негромко беседовали. Женщина пускала клубы дыма, и активно жестикулируя что-то объясняла. Мальчик же в ответ улыбался, и смущённо отворачивался, глядя на огонь. Незаметно для собеседников, к ним подошёл грузный, носатый мужчина, в старом, потёртом кожаном плаще,- тот самый, что разговаривал с мальчиком.
- Вот юнец, держи, здесь пятьдесят золотых, остальное получишь после представлений. Проскрипел он своим хриплым тяжёлым голосом, и протянул мальчику увесистый кошель.
- И на том спасибо месье, я передам хозяевам ваши слова, - как ваше имя? Спросил Андрас на ходу, спешно направляясь в сторону белого шатра.
- Меня зовут Букон,  друг мой, так и передай, и ещё скажи, что мы купим все сёдла и упряжи, что есть у вас на продажу. Сказал мужчина громко, вслед удаляющемуся мальчику. Потом, он сел рядом с цыганкой на  большое бревно, лежащее возле костра, достал из-за пазухи небольшую фляжку сделал большой глоток,- поморщился, и сунул её обратно.   
- А вы что же, совсем одна выходит, остались? Усмехнулся он, оглядывая пышные формы, загоревшимся,  хмельным взглядом.
Цыганка, лишь только сплюнула в огонь и ни чего не ответив, скрылась, в одной из повозок бормоча под нос ругательства.  Мужчина пожал плечами, почесал затылок, и тяжело поднявшись, направился обратно в город, -  вскоре  он совсем скрылся из виду, только  где-то далеко во тьме, скрипнули железные петли ворот.   Наконец наступила ночь. Тёмное небо, без единой звезды, тяжёлым, сырым покрывалом нависло над бродячим театром.  Словно пробудившиеся от векового сна титаны, в ночной прохладе, раздались громкие раскаты грома. Первые, тяжёлые капли, ударились о гладь тихого озера. Тревожно заржали лошади,- укрытые от непогоды в низком, прямоугольном загоне, обтянутом зелёной парусиной. Сверкнула молния, и потоки ночного дождя стеной обрушались на землю, смывая грязь и дорожную пыль с брезентовых плеч  бродячего театра,- погасив все костры и факелы.

 Ранним, свежим осенним утром следующего дня, городские ворота распахнулись, и шумная толпа народа весело переговариваясь, хлынула в сторону бродячего театра,- где их встречали ярморочные лавки, и несколько сцен, с ожидающими публику актёрами.  Народ быстро растворился в суете торговый площади, кто то спорил о ценах, кто то выбирал упряжи и оружие. Покупатели и продавцы на удивление быстро сходились в цене, словно неведомая сила благословила рыночную площадь. Звуки скрипок и флейт ласкали слух, в воздухе витали ароматы выпечки и жареного мяса. Веселье пронизывало утренний воздух, и впитываясь в кровь вместе с красным вином, кружилось в танце среди смеющейся толпы народа   шумной рекой следовавшего к центральному шатру, где уже начиналось главное представление. У его входа стоя на высоких ходулях, скрытых длинными жёлтыми штанами, возвышался мим в синем пиджаке, и жестами приглашал гостей пройти внутрь шатра. 
Высокая сцена, перед которой возвышалась вместительная трибуна, была укрыта, парчовой, чёрной шторой. Когда народ расселся по местам, и немного поутих, занавес поднялся и перед лицами изумлённых горожан предстатели Анаразель и  Араквиэль. Говорили они по очереди, каждая из сестёр держала в руке длинный мундштук, пуская кольца зеленоватого дыма, в затаивший дыхание  зал. 
- Представление наше, как редкий, алый алмаз. Начала Анаразель.
- Словно бы младенца поцелуй. Вторила Араквиэль.
 - Не торопитесь всё понять,- в загадке сказанного, суть.
- Желаем вам, веселья и потехи.
-И просим вас,- забудьте о заботах.
- Вы просто, наслаждайтесь тайной жизнью скоморохов!
С этими словами сёстры покинули сцену. Зажглись факелы и появились актёры. Андрас, недолго понаблюдав за представлением, покинул шатёр, и направился в сторону городских ворот.

Мальчик бродил по каменистым городским улицам, и с любопытством озирался по сторонам. В высоких, узких окнах домов с тяжёлыми распахнутыми ставнями, отражалось серое низкое небо. Стайки голубей кружили на д крышами, изредка опускаясь на мостовую. Город словно опустел, почти все жители были на ярмарке. Редкие прохожие, недоверчиво поглядывали вслед удаляющемуся Андрасу, и шли прочь. Наконец, мальчик вышел на городскую площадь, посреди которой возвышался выложенный из белых камней эшафот, с покачивающимися на ветру, петлями виселицы. Андрас чуть усмехнулся, взглянув на сооружение, и решил подойти ближе. В этот момент, перед ним словно выскочив из-под земли, вырос городовой, с суровым, как судьба лицом. Одет он был в чёрную мешковатую форму и тяжёлые сапоги, на поясе висела внушительная дубина с железным набалдашником.   
- Чего хотел, юнец? Строго спросил он, с подозрением  оглядывая Андраса с ног до головы.
 - Гуляю месье, хотел вот поглядеть на местную достопримечательность. Улыбнулся Андрас в ответ. 
- Не положено, на эшафот без суда подниматься,- закон.
- За что нынче разрешают подняться на эшафот? Не принуждённо спросил мальчик, покосившись на петли.
- Кража, убийство, колдовство, - закон как везде,- ты часом не вор? Грозно спросил городовой.
- Что вы месье, я возница с ярмарки,- может, слышали,- про ярмарку?
- Слышал, хотел вот повидать что да как,- да не могу отойти,- служба к порядку обязывает.
- Какой обязательный. Подумал Андрас.
- Так давайте я покараулю, а вы сходите, посмотрите представление, город всё ровно пустует.
- Ну, ты, в общем то прав юнец, городок и вправду пуст. Но ты учти, что тебя я запомнил, и не потерплю преступлений! С этими словами городовой  направился в узкий переулок, и скрылся из виду.
Андрас снисходительно поглядел вслед тучной фигуре городового, и побрёл дальше, по своим делам.
Наконец он вышел к небольшой рыночной площади, которая была совершенно пуста, все покупатели сейчас были на ярморочном представлении, и только один морщинистый старик одетый в мешковатый балахон, сидел возле лотка с яблоками, видно в надежде продать хоть что то. Яблоки, были одно лучше другого, ярко красные,- они казалось, светились,- в лучах осеннего солнца, притягивая к себе Андраса, словно муху к варенью. Завидев фрукты, Андрас заметно изменился в лице, и сглотнув слюну, поспешил к лотку.
- Почём яблочки, сэр? Обратился он к старику с улыбкой.
- Три серебряника штука! Словно прокаркал старик, и закашлялся, доставая из кармана синий, грязный платок.
-  Что за цена такая, сэр?! Яблоки конечно на вид очень хороши, но три серебряника, за одно яблоко!? И потом, может, они вовсе на вкус не приятны! Дайте попробовать, и если мне понравится, я непременно возьму у вас штук десять разом!
Старик нахмурился, вынул из кармана нож, с длинным узким лезвием, и костяной, пожелтевшей от времени ручкой.  Потом он взял самое крупное яблоко, аккуратно вырезал из него небольшую дольку, и осторожно, словно бы она была хрустальная, протянул её Андрасу.
Мальчик, любезно поблагодарив торговца, тут же проглотил лакомство. Яблоко на вкус оказалось необычайно сладким и сочным, таким же прекрасным, как и на вид. Андрас начал шарить по карманам в поисках своего кошеля с монетами, он совершенно точно знал, что брал его  с собой, когда покидал сегодня утром свой шатёр, но его как назло не оказалось не водном из многочисленных карманов.
Торговец пристально наблюдал за тем, как мальчик с тревогой на лице ищет деньги, потом вздохнул, видно поняв, что ему ни чего сегодня не продать, и протянул Андрасу надрезанное яблоко.
- Угощайся дитя. Сказал он. – Я буду здесь весь день, и если ты найдёшь свои монеты, возвращайся, я с радостью продам тебе свои яблоки, а теперь ступай.
Андрас взял подарок в руки, словно бы это был эликсир бессмертия, и будто  заворожённый, пошёл прочь, откусывая на ходу крошечные кусочки от яблока, желая растянуть удовольствие подольше.
К великому сожалению Андраса, яблоко превратилось в крошечный огрызок ещё задолго до того, как он дошёл до городских ворот. Сунув его в карман, и решив, что потом обязательно вырастит такие же чудесные яблоки, мальчик направился в сторону шумной ярмарки за стенами города.

Тем временам Анаразель  и  Араквиэль, окончив свою часть представления, и расположившись в своём шатре, играли в шахматы. Дым от их мундштуков просачивался свозь неплотно прикрытую штору входа, и доносимый легкими порывами ветра до веселящейся толпы людей иногда щекотал ноздри зрителей.
Андрас направился прямиком к шатру сестёр и нарочито кашлянув перед тем как войти откинул в сторону полог шторы.
- Чего тебе нужно, мальчик мой? Обратилась Араквиэль к Андрасу, не отрывая взгляда от шахматной доски.
- Да, говори быстрее, мы заняты! Фыркнула Анаразель. – Шах!
- Там торговец…   Начал было Андрас неуверенно, как за стенами шатра послышались громкие возмущённые возгласы.
- Где этот скверный мальчишка, что украл мои яблоки! Я доверилась ему, а он, скрылся, не думая платить. Визжал женский гнусавый голос.
- Не волнуйтесь мадам Баллисаргон, мы во всём разберёмся. Успокаивал женщину голос городового.
Анаразель недовольно поглядела на Андраса, тот лишь пожал плечами, замотав головой с удивлением и испугом на лице.
- Пойдём мальчик мой.  Сказала мягко Араквиэль, и сёстры поднялись на ноги.  Тебе ведь всё ровно нечего бояться,  ты сам знаешь это.  Анаразель же снисходительно вздохнув, поглядела на Андраса и сказала: - Ну что делать, идём, не сидеть же нам здесь. С этими словами, сёстры, и юный возница, вышли из шатра.
- Вот он! Вот он! Заверещала тучная женщина с рябым, похожим на тыкву лицом, и заплывшими свиными глазками.
- Это он украл мои яблоки! Я только на минутку отошла! А он все мои драгоценные яблочки утащил, вор! Держите вора!
- Заткнись, жирная потаскуха! Резко оборвала Анаразель тираду толстой торговки. Гул недовольных людских голосов замер в мгновение ока, и наступила тишина.
- В чём обвиняют нашего слугу? Обратилась мягким голосом Араквиэль к городовому, который, видимо немного опешил, вместе с остальной толпой недовольных горожан, и не сразу понял, что обращаются именно к нему. Но немного помедли он всё же пришёл в себя.
- Этот стервец, утащил яблоки уважаемой мадам Баллисаргон, и не расплатился! Не порядок! Воровство выходит, так то! Мы конечно рады вашей ярмарке и представление ваше очень даже нам по нраву, но воришкам не место на свободе, а по сему, мальчишка будет арестован!
- Но постойте, мы ведь не разобрались даже….  Хотела было возразить Араквиэль.
- Суд разберётся! Оборвал её городовой. Андраса грубо схватили под руки двое широкоплечих стражников с кирпичными лицами, и уволокли прочь, скрывшись в толпе.
- Упрямствовать не советую, и ваших подчинённых актёров, предупреждаю, не соваться! Рявкнул городовой, и, развернувшись к сёстрам спиной, скрылся в толпе.
Толпа быстро растворилась в вечернем тумане, актёры, поражённые местными порядками, в задумчивости сидели у костров и негромко переговаривались.   Наконец из своего шатра вышли  сёстры, взобрались на телегу, и Анаразель, обратилась к театральным кочевникам, тем, кто не смог уснуть в столь поздний час.
-Друзья, мы все  уважаем Андраса, и знаем, что мальчик и никогда не возьмёт чужого! По сему, я лично займусь его защитой, вам же, предлагаю продолжить представления что бы не вызывать подозрений среди горожан! Иначе, эти тёмные, необразованные люди, могут решить, что мы защищаем вора! Как бы печально это всё не было, но нам нужен корм для лошадей, и провизия для дальнейшего пути. По сему, ни кто из вас, не должен вмешиваться в это дело, мы должны уважать чужие законы и правила, но не забывать своих собственных!
- А что если они казнят юнца!? Раздался возглас в толпе актёров.
- Значит, так тому и быть! Ответила Араквиэль с грустью, и поднесла горящую спичку к мундштуку.
- И ты готова будешь отдать им мальчишку!? У этой жирной торговки на лбу было написано, что она врёт!
 Ничего не сказав в ответ,  сёстры, удалились прочь.

Андрас сидел в сырой, тесной камере, за тяжёлой, деревянной дверью. Через высокое, узкое зарешёченное окошко, проникал тусклый лунный свет, изредка прерываемый бегущими по небу тяжёлыми серыми облаками, и освещал отполированный годами каменистый пол.  Андрас всё не мог взять в толк, откуда, взялась эта злобная тётка, ведь её он в глаза не видел, и уж совершенно точно не брал ни каких яблок. Там был только старик, и он сам, больше ни кого. Наконец, он уснул, утомлённый размышлениями и переживаниями, пережитыми за день. Вскоре лунный свет совсем померк, и за окном камеры, пошёл дождь….
Смерть, незримым наблюдателем скользила по вечерним городским улицам, заглядывая в  безмятежные глаза бесконечных прохожих, и окна домов. Удручённо, наблюдала она за спорами покупателей и продавцов на рыночной площади. Стояла у колыбелей, и внимательно разглядывала детские лица.  Бродила, между солдатскими кроватями, - проникая в тревожные сны. Выслушивала приговоры,- устроившись на краю судейской мантии, а потом стояла за плечом у палача, нажимающего рычаги виселицы. Долго, примиряла смерть дорогую одежду, сравнивая её с привычными, старыми лохмотьями, - и разочарованная, уходила прочь от пёстрых прилавков.  Проходя мимо тюремных камер, смерть заглянула одну из них, и увидела спящего на каменном полу мальчика с золотыми волосами.  Пристально поглядела смерть на спящего ребёнка, и усмехнувшись, растворилась в утренних, солнечных лучах.

Анаразель и Араквиэль сидели возле дверей судейского зала, за дверьми которого раздавались то и дело удары судейского молотка, и выкрики: Виновен! Не виновен!
- Как на аукционе, поморщилась Араквиэль.
- Не дай Валефар, стать его лотом. Вздохнула тревожно Анаразель.
Ваш черёд, выглянул Букон в проём двери, приглашая сестёр в зал суда.
Сонный, задумчивый Андрас, сидел на скамье подсудимых, всё ещё не веря в то, что с ним происходит.
- Подсудимый Андрас де’Мендес! Вы признаётесь в том, что украли драгоценные яблоки сладких ветров, у мадам Баллисаргон!? Раздался словно громовой голос судьи.
- Нет, ваша честь, я впервые вижу эту странную женщину! Более того, я и вправду хотел купить несколько яблок, но вовсе не у неё, а у старика, который в тот злополучный для меня день торговал на рыночной площади!
- Этот, старик, о котором вы говорите, сейчас среди нас!?
- Нет, Ваша честь, его нет среди нас, - но может, его видел уважаемый господин городовой? Мы встречались с ним незадолго до того, как я встретил   старика.
- Господин Бельфегор, мальчик говорит правду? Он и вправду встречал вас раньше?
- Нет, Ваша честь, я впервые вижу этого гнусного воришку! Ухмыльнулся городовой.
- Да он же врёт, ваша честь, Вы что, не видите!? Крикнула Анаразель в бешенстве.
- Не сметь указывать великому городскому суду, куда ему смотреть, и кого как судить! Прошу вас удалится из зала заседания, до окончания дела! Стража, выведите этих странных женщин вон!
 Стражники вытолкали сестёр из зала суда, и захлопнули за их спинами тяжёлые дубовые двери. Прошёл час.

- Что-то, тихо там.  Прошептал Араквиэль, и словно в ответ на её слова, за дверьми раздался приговор: - Андрас де’Мендес, вы проговариваетесь к казни через повешение за кражу десяти сладких яблок, приговор будет приведен в исполнение завтра утром на рассвете. Вам, есть, что сказать напоследок? Но Андрас ни чего ответил, и его увели из зала суда.
- Как же так? Анаразель достала из заплечной сумки трубку и прикурила.
- Анаразель, мальчик ведь не виновен! Араквиэль, казалось, готова была расплакаться.
- Не ной как маленькая, ты сама знаешь, что ему нечего бояться. Оборвала Анаразель стенания сестры.
 В этот момент двери распахнулись и перед сёстрами возникли стражники во главе с городовым.
 Взять, сообщников дерзкого вора Андраса!
- Что!? По какому праву!? Возмутилась Араквиэль.
- Суд вынес решение, что за ваше неуважение к суду, и пособничество преступнику, нарушившему законы города, вас следует подвергнуть казни через отсечение головы! Народ у нас, знаете ли, соскучился по казням, а тут вы,- как раз вовремя! Рассмеялся Бельфегор.
- Наши друзья выручат нас! Крикнула в иступлённой злобе Анаразель.
- Все ваши, - как вы их называете, друзья,- давно арестованы, и ожидают суда. А всё ваше имущество, арестовано в пользу городской казны! 
Добро пожаловать в Гельнгаузен! Смеялся Бельфегор вслед сёстрам, которых уже волокли в камеру.

В холодном, утреннем тумане на городской площади, тихо переговариваясь, и о чём-то споря, уже толпился народ. Горожане старались встать вплотную к эшафоту, что бы стать подробными свидетелями: «Казни злобного вора, и его дерзких подручных», - как  объявили глашатаи, на центральных улицах города.
Андрас, уже стоял на люке с петлёй на шее, и затуманенным от слёз глазами, вглядывался в равнодушные лица горожан в надежде увидеть хотя бы одну улыбку. Но взгляды были холодны, и беспрекословны.  Слышались лишь злобные насмешки и выкрики:  - Что!? Попался бандюга?! Сейчас-то ты за всё ответишь! Нечего обворовывать честных людей!
Чуть поодаль от мальчика со связанными за спинами руками стояли Анаразель и Араквиэль. Дорогое убранство, и одежда на них была изорваны, головы обриты, на лицах, виднелись следы побоев….
- Будь смелым, Андрас, не показывай своих слёз этим животным! Твёрдо сказала Анаразель глядя на толпу.
- Не суди их, они глупы, и невежественны. Вторила Араквиэль, сплюнув на сырые доски сгусток крови.
В этот момент, раздались громкие звуки трубы, и на эшафот поднялся высокий, горбатый, худощавый старик с хитрым, лисьим лицом, и пергаментом в руках.
- Именем великого городского суда! Начал он протяжным, каркающим голосом.   Подсудимые:  дерзкий вор Андрас де’Мендес, сёстры Анаразель и Араквиэль де’Бурсиан,  приговариваются к смертной казни, за тяжкие провинности перед городским законом! А именно,- за кражу десяти сладких яблок, неуважение к великому городскому суду, и несоблюдение тюремного устава! Приговор будет, приведёт в исполнение немедля, и прямо сейчас, на глазах благородных городских жителей!
Раздалась затяжная барабанная дробь, палач, положил руку на рычаг.
- Не бойся мальчик мой! Крикнула Араквиэль, в тот же миг люк под ногами юного возницы распахнулся, и он скрылся  в яме под эшафотом.  Верёвка, какое то время нервно подрагивала, но вскоре почти замерла, размеренно покачиваясь из стороны в сторону. Палач отсёк её, и она упала в низ, на холодеющее тело мальчика.
- Животные! Будьте вы прокляты, мерзкие, гнусные животные! Рычала Анаразель, плюясь кровью в толпу.
- Последнее желание, будет!? Обратился глашатай к сёстрам.
- Руки, развяжите руки! Крикнула Араквиэль.
Сестёр повалили на колени, - головы их легли на широкую, просторную плаху, - почерневшую, от крови многолетних казней.  Анаразель и Араквиэль,  смотрели в глаза друг друга твёрдыми, уверенными взглядами  держась за руки.
 - Сестрица, так страшно умирать второй! Прошептала Араквиэль.
- Не плачь, мы свидимся ещё! Улыбнулась сквозь слёзы Анаразель.
Палач взмахнул топором, и со свистом, опустил его вниз,- голова Анаразель, в тот же миг упала в плетеную корзину. Араквиэль зажмурила глаза, и в последний миг до того, как и её голова была отсечена, выкрикнула:
-  Храни нас, - Герион!
Прекрасные глаза сестёр были широко открыты, лица безмятежны, губ, казалось, коснулись чуть заметные улыбки... 
В толпе раздался то ли смех, то ли вой…  Толпа  аплодировала мастерству палача, но вскоре, стала быстро растворяться, вместе с тающим, в солнечных лучах утренним туманом. Кто- то из прохожих, с усмешкой удаляясь от места казни произнёс:
- Жаль, что я не умер в детстве,- я бы мог стать чудесным ангелом. Теперь же я стар, и скорее всего, попаду в Ад... 

Город гулял. Из распахнутых окон ночных кабаков, доносились заливистые мелодии скрипок и барабанов. Почти в каждом окне горел свет, наполняя мрачные, каменные ночные городские улицы тёплым светом. То и дело, раздавались хмельные выкрики горожан, которые толпами бродили по улицам,   и  ввязывались в междоусобные драки. Городская стража была пьяна, и теперь равнодушно наблюдала за происходящим.
Вдруг, чуть заметная, алая тень, скользнула по тихим тёмным переулкам города, - до которых ещё не донеслась, захмелевшая волна веселья, и скрипичных ключей…. Тяжёлые, городские ворота, плотно закрылись, и словно вросли в землю….   В тот же миг, ночное, звёздное небо озарили десятки языков пламени.  Возникнув, словно ниоткуда, они подобно взбесившимся лошадям, неслись они по городским улицам, накрывая горожан раскалёнными, тлеющими волнами белых углей. Сотни стенающих голосов наполнили ночной воздух. Клубы чёрного, едкого дыма, вздымались к небу, застилая голубое полотнище лунного света. Люди в панике бросились к городским воротам, в надежде спастись,- но те, словно обращённые в камень,- были непоколебимы. Кто-то пытался взобраться на высокие каменные стены города,- но налетевшие вместе с едким дымом, огромные, чёрные вороны, сбивали беглецов обратно,- на раскалённые мостовые. Вот уже весь город  был охвачен разъярённым пламенем, которое вздымаясь, словно желало уцепиться за острые звёзды. Крики горожан вскоре стихли, -  только, редкое карканье ворон, раздавалось над пылающим остовом, городских стен…

Утренние, солнечные лучи, словно прозрачными колоннами, подпирали лёгкое, рассветное розовеющее небо.  Белая карета чинно выехала через  обугленные, распахнутые городские ворота, и свернула на широкую земляную дорогу.  Мальчик лет десяти, с длинными, золотистыми волосами, завязанными в хвост, уверенно держал в руках тугие поводья, придерживая четвёрку белых лошадей,- которые казалось, готовы были пуститься рысцой, по мокрой, дорожной грязи.  Окна кареты были плотно закрыты чёрными шторами, и лишь на мгновение, мелькнуло бледное женское лицо, с пронзительным взглядом холодных, голубых глаз. 
Часть третья.  « Сны»

Высокие перистые облака, окрашенные закатным солнцем, словно бескрайним, бронзовым крылом,  замерли над вечерними городскими улицами.  Вплотную друг к другу, громоздились высокие, каменные дома с лепниной на окнах, и витиеватыми вензелями поскрипывающих флюгеров на черепичных крышах. Бесконечный, пёстрый поток прохожих скользил по остывающим  душным мостовым,  пересекаясь с проезжающими каретами, - которые наполняли улицы цоканьем копыт, и негромким потрескиванием деревянных колёс. Сонные, усталые извощики, приветствуя друг друга изредка кивали,  и проезжая мимо, следовали дальше. Город словно готовился ко сну, погружая всех своих обитателей в свежую, звёздную простыню ночного неба, которое уже виднелось, за растворяющейся пеленой туманных облаков.  Вскоре, вдоль тротуаров на высоких шестах зажглись керосиновые фонари, а в глубине городских улиц, зазвучала тихая мелодичная музыка, доносящаяся из распахнутых дверей ночных ресторанчиков.  На город, опустилась прохладная, летняя ночь.   
За высокой барной стойкой, окружённый голосами посетителей ресторана и звуками живой музыки, сидел рослый, крепкий мужчина, на вид чуть больше сорока лет, в чёрном, измятом деловом костюме, и запылённых, лаковых ботинках,- на его висках, проступала чуть заметная седина. Перед ним стояла небольшая бутылка с алым напитком, и низкий, гранёный стакан с толстым дном. Отрешённый, от окружавшей его атмосферы вечернего города, мужчина был задумчив и погружён в себя. Его грубые, словно высеченные из камня черты лица, выражали  глубокую задумчивость.  Сложив руки перед собой, и держа в пальцах правой руки дымящуюся сигарету,  он пристально разглядывал прямоугольный циферблат позолоченных часов на левом запястье. Стрелки, показывали полночь.
- Трудный день? Обратился к мужчине, сгорбленный худощавый бармен, с острым, крысиным  лицом.
- Я бы сказал, наталкивающий на размышления. Ответил мужчина низким баритоном, не поднимая взгляда на собеседника.
- Понимаю.   Задумчиво, проговорил бармен. – Вам, может, хватит на сегодня? Бутылка то, почти пуста.
- Я не тороплюсь, - принеси ка, лучше ещё одну бутылку Айвасса. Всё ещё не отрывая взгляда от часов, ответил мужчина, и выложил на стойку шесть стеклянных монет.
- Ну, дело ваше. Пожимая плечами, сказал бармен и смахнул монеты в ладонь.
 – Вам, какого Айвасса,- белого, - может быть?
- Алого.
- Хорошо, уже несу. Ответил молодой человек и скрылся в небольшом дверном проёме за стойкой.
Потушив  окурок в металлической пепельнице, мужчина повернулся спиной к стойке,- и стал оглядываться по сторонам. Посетителей бело совсем не много, - десять, может, пятнадцать человек, разместились за круглыми столиками, расставленными по небольшому залу, который своей вычурностью,  напоминал  вечернее платье престарелой герцогини. Хрустальные люстры, огни свечей, тяжёлые парчовые скатерти.  Официанты, в строгих чёрных фраках и красных башмаках  с серебряными пряжками на низком каблуке, сновали между столиками, приветливо улыбаясь, и принимая заказы.

- Ваш Айвасс, сэр. Ставя бутылку на стойку, сказал бармен.
 - Я позволил себе заметить, что вы часто у нас бываете, может, скажете, как вас зовут,- и я внесу вас в журнал постоянных клиентов?
- Ричард Бинсфельд. Сухо ответил мужчина, допил содержимое стакана, сунул бутылку во внутренний карман пиджака и вышел, в ночной город.
Узкие улочки давно опустели. В небе стали сгущаться хмурые, грозовые тучи, и  воздух заметно похолодел.  Плотно запахнув ворот пиджака, и чуть ссутулившись, Ричард не торопясь  шагал по мостовой, на которую уже упали первые капли дождя. Пройдя один квартал, он остановился перед трёхэтажным кирпичным домом, и зашёл в холл.  Ступени тёмной, деревянной лестницы ведущей наверх, чуть поскрипывали под его тяжёлыми шагами. Поднявшись на второй этаж, и оказавшись в длинном коридоре, он отпер оббитую зелёным сукном дверь под номером «23», и вошёл внутрь. Вся квартира, словно дышала теплом и уютом, и последнее время угнетал хозяина своим спокойствием, - хоть тот и не подавал вида.   Просторная гостиная, встречала Ричарда потрескиванием камина, и мягким желтым светом торшера, стоящего возле глубокого,  кожаного кресла. На полу перед камином, лежал большой шерстяной ковёр с высоким ворсом, на котором, тихо мурлыча, спал рыжий кот. Открыв правый глаз, и равнодушно взглянув на пришедшего хозяина, - он снова погрузился в сон.  Устало вздохнув, Ричард разделся, и, сунув  ноги в теплые, мягкие тапочки, прошёл на кухню. За окном сверкнула молния, и над городом, прокатились раскаты гулкого грома, от шума которого, чуть слышно звякнули оконные стёкла. Усевшись за кухонный стол, Ричард откупорил бутылку с Айвассом, налил в стакан алую жидкость, и сделав большой глоток, устало потянулся. В этот момент, в дверном замке, скрипнул поворачивающийся ключ. В ответ на этот звук, угрюмую задумчивость на лице Ричарда, сменила улыбка,-  он встал,  и, держа в руке стакан с напитком, пошёл обратно в прихожую.
На пороге стояла невысокая, худощавая женщина, на вид около сорока лет, в мокром, тёмно-синем пальто, и серой шляпке с узкими полями, из-под которой на плечи спадали длинные, чёрные волосы.  Её мягкие, красивые черты лица, выражали усталость, и лёгкое беспокойство. Скатывающиеся,  с одежды на пол капли дождя, слово крошечные искорки, весело поблёскивали в свете висевшего на стене светильника, и падали на ковёр прихожей.
- Я уж заждался тебя, Эмма. Приветливо улыбнулся Ричард, сделав небольшой глоток.
- Я задержалась у соседки,- у мадам Барантер, что живёт в доме через улицу,-  её племянница вчера умерла, - я, как могла, успокаивала её, да боюсь, всё напрасно. Устало ответила женщина, снимая сапоги.
- Это та милая девчушка,- Алиса кажется? С сожалением в голосе спросил Ричард.
- Да, она самая, - такое горе, - попала под экипаж вчера вечером, - представляешь?  Мадам Барантер  себе места теперь не находит, она ведь, совсем одна осталась. Причитала Эмма, вешая плащ на вешалку.
- Ужасная трагедия. Задумчиво вымолвил Ричард, залпом допивая стакан. 
- Похороны состоятся послезавтра, мадам Барантер, очень просила нас присутствовать, народу будет немного, кажется, должен, будет прийти её  близкий друг. Надевая тапочки, сказала  Эмма. 
- Конечно, мы непременно будем присутствовать,- бедное дитя, сколько же лет ей было?
- Всего семнадцать от роду, и такая трагедия. Мадам Эмма прошла в гостиную, и присев в кресло вытянула ноги поближе к камину.
- Я немного почитаю Ричард, а ты, если хочешь, можешь ложиться спать. Улыбнулась мужу Мадам Эмма, взяв с полки камина, толстую книгу, в черном, кожаном переплёте.
- Конечно милая, почитай. Ричард задумчиво улыбнулся, и поставив пустой стакан на журнальный столик возле камина, пошёл спать.
Ричарду снились холодные городские улицы, и дома с пустыми глазницами окон. Над мостовыми, вздымая пыль и закручивая редкую листву, носился ветер. Серые причудливые тени мелькали вдоль каменных стен, словно маня, за собой  в темноту мрачных, загадочных подворотен….
***
Ричард проснулся от стука дождевых капель в оконное стекло. С кухни доносилось негромкое пение Эммы, которая готовила завтрак. Потянувшись, Ричард не открывая глаз сел в постели, и потёр руками сонное лицо,- его давно мучали ночные кошмары, но он мало придавал им значения.
- У вас нарушен обмен веществ. Говорил его лечащий врач, выписывая Ричарду очередную гору разноцветных пилюль, - которые тот покорно принимал, хоть и не замечал явных улучшений.
- Дорогой, ты проснулся!? Раздался протяжный, на распев вопрос Эммы.
- Проснулся. Ответил, словно самому себе Ричард, и повторил громче.
– Проснулся дорогая!
После того, как оповестить жену о своём пробуждении, Ричард опустил ноги на тёплый шерстяной ковёр возле кровати, нашарил тапочки, и, надев их, медленно поплёлся в ванную комнату, чуть слышно шаркая подошвами.
Тем временем небо за окном гостиной, опустилось на городские улицы низкими, грозовыми тучами, и совсем потемнело.
Приведя себя в порядок и одев строгий серый костюм, Ричард пошёл на кухню где его уже ждал завтрак из трёх яиц и бокала Айвасса.
 - Ты сегодня, до поздна на работе? Спросила Эмма, выкладывая яичницу на тарелку.
- Скорее всего, да. Задумчиво ответил Ричард, сделав глоток алой жидкости.
- У меня сегодня выходной, так  что я пожалуй, пойду сегодня к мадам Барантер, поддержу старушку.
 Ничего не сказав  в ответ, Ричард доел завтрак, поцеловал на прощание жену в румяную щёку и вышел на улицу, прихватив небольшую сумку с документами. 
Серая пелена дождя опустилась на город. Ручьи под ногами, словно насыщенные ртутью,- тяжёлым блеском скользили по каменистым мостовым.  Ричард, громко свистнув, привлёк внимание одного их многочисленных крытых экипажей, и, попросив кучера отвезти его в порт, залез внутрь.
Карета следовала по сырым, заполненными людьми улицам,- жизнь кипела. Торговля здесь была широко развита, мебельные лавки, кондитерские, ювелирные магазины,- на каждом шагу можно купить практически всё. В редких, грязных подворотнях, мелькали порочные женские лица, подчёркнутые сладострастными улыбками,- и откровенными нарядами.   Ричард закурил, и, приоткрыв окно экипажа, стал пускать облачка синеватого дыма в промозглое городское утро. Вскоре, вдали показались вышки портовых подъёмных кранов и окна судоходно-рыночной конторы, Ричард выбросил окурок, и велел кучеру поспешить.
Рабочий день его проходил весьма скучно. Бесконечные вереницы бланков с заказами для ресторанов,  выкладки от продажи рыбы и доставки разнообразных грузов и товаров заполненные рваным почерком, огромной грудой бумаги возвышались на его столе  с самого утра. Но к вечеру стол пустел, и становились видны; перекидной настольный календарь, телефон, и несколько увесистых тетрадей в клетку.  Облегчённо вздохнув, Ричард откидывался в кресле, и закуривал, пристально глядя на зажигающиеся за окнами конторы, жёлтые огни фонарей.
Придя в квартиру, и не обнаружив, Эммы, Ричард решил, что, пожалуй, нужно, навестить мадам Барантер, в столь трудный для женщины период жизни, и направился прямо к её дому.
Двухэтажное серое здание, ссутулившись, теснилось по соседству с десятком таких же потрёпанных временем домиков,- лишь в окне второго этажа горел свет, Ричард, направился именно в эту квартиру. 
Остановившись возле одной из металлических дверей, и прислушавшись к тому, что происходит внутри, Ричард негромко постучал, - в ответ, послышались шаги.
- Кто там? Спросил встревоженный женский голос.
- Простите, меня зовут Ричард, я муж Эммы, она, кажется сейчас у вас?
- Минуту. Ответил голос, и в дверном замке скрипнул поворачивающийся ключ.
В дверном проёме показалось серое, измождённое женское лицо. Впавшие слезящиеся глаза,     окружённые чёрными кругами, говорили о том, что мадам Барантер давно не спала, и видимо страдала мигренью.
- Так вы Ричард? Спросила она, оглядывая мужчину усталым, печальным взглядом.
- Да, Эмма у вас? Мягко ответил Ричард, заглядывая в комнату, через плечо женщины.
- Ох,  простите меня, заходите,  пожалуйста.  Предложила пройти в дом, мадам Барантер.


Закрыв за собой дверь, и разувшись в прихожей, Ричард надел стоящие у двери плетеные тапочки и прошёл на кухню, где за небольшим столом сидели Эмма и  мадам Барантер.  Проходя мимо гостиной, Ричард краем глаза заметил за приоткрытой дверью, стоящий на стульях посреди комнаты гроб, и мысленно поёжившись, от веющего из тёмного помещения холода, прошёл мимо, словно ни чего не заметив. В то время, пока гости и хозяйка сидели за кухонным столом, а мадам Барантер перебирая фотографии и письма племянницы, сетовала на своё горе, за окном гостиной, мелькнула еле заметная, светло серая тень.
Обсудив предстоящие похороны,  Ричард и Эмма, покинули погружённую в печаль мадам Барантер, и в раздумьях, направились домой.
Вечер выдался тёплым и безветренным.  В небе, зажглись мириады звёзд млечного пути, влекущего своим загадочным мерцанием, в неизвестную, темноту космоса.  Ричард, держа Эмму под руку, медленно шагал по каменистой поверхности тротуара, в мягком свете горящих  фонарей.
- Я на завтра, взял отгул на работе, - начал Ричард,- так что мы сможем зайти к мадам Барантер, хоть  с самого утра.
- Я тоже отпросилась, знаешь, оказалось, что народу будет куда больше, чем я думала,- ответила Эмма, поправляя шляпку.
- Ну, в этом нет ни чего удивительного. Алиса, хоть и была совсем молода, но как я понял Мадам Барантер, была очень общительна,- Ричард достал из кармана куртки сигареты и закурил.
- Думаю, все непременно придут.
 ***
Эмма давно спала, Ричард сидел перед камином с газетой в руках и внимательно читал рубрику о торговых отношениях, которую вёл один его хороший знакомый из управления судоходства.  Бегая взглядом по строчкам, он краем глаза заметил светло серое пятно, скользнувшее за окном, не придав этому значения, и решив, что это птица, он снова занялся чтением. «Главной прерогативой торговых взаимоотношений в нашем городе, является искреннее, и неподдельное уважение друг к другу, как торговцев, так и покупателей»
- Вот это вряд ли, - усмехнулся Ричард, - и снова заметил, что серое пятно мелькнуло возле окна, на этот раз, ударившись в стекло.
- Да что там такое? Воскликнул он раздражённо, и отложив газету, подошёл к окну, которое оказалось не запертым.
- Ох, Эмма. Вздохнул Ричард с улыбкой, выглянув на улицу и оглядевшись по сторонам. Не птиц, не людей, вообще ни кого, только ночь и фонари.  Может летучая мышь? Спросил он сам себя с усмешкой.
- Может быть. Раздался за его спиной, тихий, женский голос.  Ричард быстро обернулся, но комната была пуста.
Поморщившись и помотав головой, Ричард снова сел в кресло возле камина, решив, что ему просто показалось. Но как только он поднял газету перед собой, скрыв от глаз гостиную, голос зазвучал снова, - Скажите Ричард, я вам совсем не понравилась?
Вскочив на ноги и отбросив газету в сторону, Ричард увидел, что прямо перед ним, стоит молодая, обнажённая девушка.  Её бледное, нежное лицо с тонкими чертами, и блеском бездонных голубых глаз, словно заворожило его.  Длинные кудри чёрных  волос, спадая на плечи и пышную грудь, чуть заметно развивались на ветру, ласково  дующем в открытое окно гостиной.    Оторопев от облика, юной  особы, стоящей в лунном свете посреди его дома, Ричард безвольно опустился в кресло. В тот же миг, губы девушки дрогнули  в насмешливой улыбке, и она медленно подошла ближе.
- Вы, мне совсем не рады, Ричард? Спросила она тихим, мелодичным голосом.
- Я-я…  Замямлил Ричард не находя что сказать,- Вы, вообще кто? – То есть откуда? Задал он пару не смелых вопросов.
-  Разве вы меня не  признали? Мне казалось, что сегодня тётушка показала вам достаточно моих фотографий и писем. Улыбнулась девушка, садясь на колени Ричарда, тот, уже заметно дрожал, - то ли от страха, то ли от возбуждения.
- Алиса… Только что и выдавил он из себя,  вытирая платком, крупные капли выступившего на лбу пота.
- Не волнуйтесь так, от чего же вы дрожите? Ласково спрашивала девушка, кладя свою голову на широкую грудь Ричарда, и проводя рукой по его животу.  Не зная, да и не желая, что то отвечать, Ричард, с криком,- Помогите! - вскочил на ноги, и бросился в спальню к жене, стряхнув с себя на пол хрупкое приведение.
- Эмма! Эмма! Ревел Ричард,  тормоша жену за плечи.
- Ричард, ты что, сошёл с ума!? Звонко ударив мужа по щеке, и приведя его в чувство, воскликнула ещё сонная Эмма.
- Эмма! Там в гостиной Алиса! Я клянусь тебе, это она! Она, совершенно раздета!  Почти кричал Ричард, всё ещё держа жену за плечи.   
- Да что ты такое несёшь!? Тебе, верно, что то приснилось, Ричард! Успокаивала Эмма мужа, вставая с постели и надевая тапочки.
- Да нет же, я клянусь тебе, что видел покойную племянницу мадам Барантер, ровно так же, как вижу сейчас тебя! Не унимался Ричард,- он был заметно напуган, и тяжело дышал.
- Ну, хорошо, пойдём, взглянем на твоё привидение дорогой. Вдохнула Эмма, направляясь прямиком в гостиную, Ричард нерешительно последовал за ней.
Вот видишь, здесь ни кого нет, видно ты задремал в кресле, и тебе привиделось невесть что. Успокаивала Ричарда Эмма, подходя к окну, и отодвигая штору. – Видишь, за окном тоже ни кого нет, там только ночь и фонари, даже людей нет.
- Ну, может ты и права. Неуверенно согласился Ричард, всё ещё   встревоженным голосом.- Но если это был сон, то очень уж реальный, в своих красках. Наконец успокоился он, садясь в кресло.
- Вот и хорошо, идём спать, завтра мы сходим к твоему врачу, и ты всё ему расскажешь, это просто, один из твоих кошмаров, идём спать милый. Успокаивала Эмма мужа, мужчину совсем не трусливого характера. Который,  будучи крепкого сложения,-  сейчас, был растерян словно малое дитя, и казалось, был совсем разбит.  Немного позже, выкурив пару сигарет и приняв лекарство, он, наконец, смог уснуть.
 
***
Ричарду снилась окраина тихой деревушки в лесной глуши из его детства.  Множество аккуратных, бревенчатых домиков с соломенными крышами,  раскинулись на берегу небольшого озера с  прозрачной, как горный родник водой. В небе кружили птицы, а в высоких, душистых травах, слышались стрекотания насекомых.  Ричард шёл по узкой сырой дороге, ведущей к кромке воды,- на волнах которой покачивалась потрёпанная деревянная лодка. Подойдя вплотную, он забрался в неё, и взяв в руки вёсла, поплыл на середину водоёма. Внезапно, на воду лёг густой, непроглядный туман. Ричард долго пытался найти путь на берег, но куда бы он ни двигался, везде его встречала лишь тяжёлая серая дымка, и плеск воды. Внезапно, в тумане появилась фигура Алисы, которая стоя по колено в покачивающихся волнах, манила к себе рукой, и нежно улыбалась. Подплыв вплотную, Ричард увидел что красивые, улыбающиеся пухлые губы девушки, стали превращаться в ужасную, уродливую гримасу, которая растянула рот почти до самых ушей, обнажая редкие, гнилые клыки. От увиденного, из груди Ричарда  вырвался сдавленный вопль ужаса, тут же затерявшийся, в удушливой волне страха. Подскочив в кровати и тяжело дыша, весь в холодном поту, - мужчина  с облегчением понял, что всё происходящее, было лишь очередным кошмаром.
Ричард стоял перед зеркалом в ванной,- остатки сна всё ещё мелькали перед его взором, но он быстро отогнал их, умывшись ледяной водой.  Побрившись и приведя себя в порядок, Ричард оделся, и как обычно пошёл на кухню, где его уже ждала Эмма.
Позавтракав,  муж и жена направились к дому мадам Барантер, возле которого уже собралась толпа народа, погруженная в нескрываемую тоску. Небо было неблагосклонно, и сгущавшиеся, тяжелые  траурные тучи, предвещали проливной дождь, изредка очерчивая слабые тени домов вспышками молний.  Вскоре подъехал экипаж катафалка, и небольшой, закрытый лакированный гроб с телом юной Алисы, погрузили внутрь,- церемония, двинулась в сторону городского кладбища.  Десятка три человек разных возрастов, потупив взгляды, медленно двигались под серым грозовым небом, шаркая ногами, по сырым, камням мостовой.  Мадам Барантер шла сразу за каретой с гробом любимой племянницы, и тихо плакала, держа в руках пышный букет бронзовых роз. Ричард и Эмма шли чуть поодаль, держась за руки, и, как и все, были погружены в раздумья.
Лишь одно лицо, выделялось из этой толпы серых масок. Невероятно худой, высокий молодой человек в чёрном коротком плаще, на вид лет двадцати пяти, внимательно оглядывался по сторонам, словно изучая, окружающих людей.  Его беспокойное, хмурое лицо выдавало давнюю бессонницу, - нервные, влажные глаза часто моргали и заметно слезились, но что было тому причиной, отсутствие сна, или горечь потери, понятно не было. Молодого человека звали Генрих де’Гаудан,  и при жизни Алисы, он был одним из её ближайших друзей.
 Впереди, показались высокие кованые ворота городского кладбища. Вся территория муниципального захоронения была обнесена забором, он возвышался над землёй на полтора метра, и почти полностью был увит вьющимися растениями и цветами. Редко стоящие памятники и скульптуры, заросшие деревьями и кустарниками, говорили о том, что жители наведываются сюда отнюдь не часто, разве что только, в свете вынужденных, обстоятельств.   Служащие похоронного бюро, взвалили гроб с телом на свои привыкшие, к подобной ноше плечи, и не спеша двинулись к свежей могиле.  После долгой речи, произнесённой мадам Барантер, перечислившей бесконечные положительные черты характера безвременно почившей племянницы, и заслуги перед муниципальным советом студенчества,  слова, попросил Генрих де’Гаудан.
- Я знал Алису с самого детства. Начал он, чуть откашлявшись, глядя с печалью в глазах, на закрытую крышку гроба.   Мы росли в соседних домах,  и всегда, доверяли друг другу свои самые сокровенные тайны,- мы играли, росли, учились, взрослели… - Теперь, когда её нет рядом с нами, нет рядом со мной, я с трудом могу представить, свою дальнейшую жизнь без того яркого огонька, что непрестанно горел в её глазах. Продолжал Генрих, сдавленным от накативших эмоций голосом, и осёкся, - в то время пока он собирался с мыслями, начал моросить мелкий, холодный дождь.
- Мы ни когда не забудем эту чудесную девушку, принесшую в мир столько радости и счастья. Продолжил молодой человек, после короткого молчания. - Мы всегда будем помнить её улыбку и весёлый смех, которые радовали, и поддерживали нас, в самые трудные, минуты жизни. Покойся с миром Алиса, и пусть великий Мендес, бережёт твой сон. С этими словами, Генрих положил на крышку гроба букет полевых цветов, и медленно удалился прочь. Мадам Барантер подала знак, и служащие стали медленно опускать гроб на дно могилы.  Проходящие вереницей мимо ямы в земле люди, бросали пригоршни рыхлой земли на крышку гроба, и растворялись в сырой, заволакивающей утренний кладбищенский воздух, пелене.
Эмма и Ричард шли домой в полном молчании, словно влюблённые дети не желающие оставить друг друга хоть на минуту, они крепко держались за руки. Небо тем временем заметно посветлело, и среди мрачных облаков показалось яркое, золотое солнце, высветившее над крышами города, высокую, яркую подкову радуги.  Эмма, с лёгкой улыбкой наблюдала за погодным явлением, словно забыв о мрачных мыслях,  что посещали её сегодня во время похорон.  Ричард же, был по обыкновению меланхоличен,- не обращая внимания на небо и происходящие в нём изменения, казалось, разглядывал под ногами серые, влажные камни мостовой.   
***
Эмма сидела в гостиной возле камина, и читала книгу. На столике перед ней стоял бокал с Айвассом, и небольшой кусок орехового торта на красном блюдце с серебряной каёмкой.   За окном давно стемнело, и были видны лишь освещённые ночными фонарями снежинки, которые медленно кружились в бесконечном, вальсирующем потоке, спадающем на землю. Ричард задерживался  на работе до поздна, так что Эмма, в этот уютный зимний вечер, была предоставлена сама себе. Дочитывая сотую страницу, и допивая бокал крепленого напитка, Эмма услышала отчётливый стук в дверь, - решив, что муж вернулся домой раньше запланированного, она поспешила в прихожую.
- Это ты дорогой? Громко, и с улыбкой спросила Эмма, подходя к двери. Не услышав ответа, женщина посмотрела в глазок,- на лестничной клетке, была полная темнота.
– Ричард, прекрати пугать меня! Встревоженно обратилась к запертой двери Эмма. В дверь снова постучали, в этот раз чуть сильнее прежнего. – Что за дурные шутки, Ричард!? Словно в ответ, на столике в гостиной нетерпеливо зазвонил телефон.   
Поспешив ответить на звонок, женщина подошла к телефону.
- Ало, я слушаю. Тихо сказала она в трубку.
- Милая, это Ричард, я сегодня не смогу прийти домой, - понимаешь, тут сильный завал, завтра прибывает тяжёлый танкер с товарами…
- Ричард, ты, что ещё на работе? Удивлённо спросила мужа Эмма, испуганным, встревоженным  голосом.
- Да, а что то  случилось? Теперь и голос мужа звучал обеспокоенно.
- Ричард, кто-то стучит в двери и не уходит! Шептала испуганная женщина. - Я слышу, как кто-то, тяжело дышит! Приезжай скорее, мне очень страшно! На этих словах разговор прервался, и в трубке зазвучали короткие гудки.
- Ало! Ало! Ричард! Ты меня слышишь? Почти кричала Эмма, - но телефон, окончательно замолк. 
В двери снова ударили, но на этот раз с такой, невероятной силой, что она будто картонная слетев с петель, разлетелась в щепки. Эмма, оцепенев от ужаса, замерла перед пустым дверным проёмом,  за которым открылась тёмная, пугающая бездна. Волны  обжигающего мороза обдавали кожу, женщина долго стояла на месте боясь пошевелиться, но любопытство всё же возобладало. С трудом преодолев страх, она медленно пошла вперёд. Из сумрачной пустоты, открывшейся её взору, дул ледяной, пронизывающий ветер, а где то, словно в дали, слышался приглушённый, неясный гул.
Как только Эмма подошла к проёму вплотную, сделав несколько шагов по лежащим на полу обломкам двери, из темноты ей на встречу молниеносно потянулись сотни изуродованных, невероятно огромных и длинных  рук, которые схватили женщину за полы одежды, и потащили во мрак.
  Эмма неистово отбивалась.  Схватив с пола кусок разбитой двери, она стала бешено колотить им по вцепившимся в неё  когтистым пальцам, но все усилия были напрасны. Ткань одежды рвалась с громким треском, и женщина оказывалась всё ближе к краю жадной, ледяной бездны. Эмма, безуспешно пыталась, за что ни будь ухватиться, но лишь сломала несколько ногтей, оставив на полу кровавые полосы. Наконец, бесчисленные руки совсем скрыли тело несчастной, и она, исчезла в бездне. В доли секунды, обломки двери словно мозаика собрались воедино, не оставляя ни каких следов, от произошедшего похищения. Только пятна крови, оставленные руками Эммы, свидетельствовали о том, что здесь произошло, что то страшное.
   ***
Ричард мчался домой как сумасшедший. И вот,  уже поднимаясь по ступеням, он друг почувствовал  в воздухе сильный, неприятный запах, напомнивший ему зловоние протухшего  мяса. Не предав этому особого значения, он буквально влетел в квартиру, выбив дверь ударом плеча.
Гостиная была пуста.  Через настежь открытые окна дул ветер,  занося в квартиру  хлопья всё ещё падающего на городские улицы снега.  Бегая из комнаты в комнату, и запирая окна, Ричард не прекращал с тревогой звать жену по имени, но ему, так ни кто и не ответил.
Дрожащими от волнения пальцами, он судорожно набрал номер службы городовых, - которые обещали уже через двадцать минут, прибыть на место.  Испуганный, и не понимающий что стряслось с Эммой, Ричард наполнил бокал Айвассом, и залпом выпил его. Прикурив сигарету, он нервно ходил из комнаты в комнату, дрожа от напряжения, и безысходности.  Наконец, он абсолютно потерянный опустился в кресло, и, бросив окурок в камин, задремал.
 

- Мистер Бинсфельд! Проснитесь! 
За плечо Ричарда трепал низкорослый, с лицом шарпея толстяк, - с густыми, как обувная щётка усами, и чёрными угольками глубоко посажанных глаз. Тёмно-серая форма капитана из грубого материала с бронзовыми пуговицами и позолоченными квадратами на погонах, плотно обтягивала его тучный живот, опоясанный широким кожаным ремнём с прямоугольной, бронзовой бляхой,- на голове была чёрная шляпа котелок. Капитан давно знал Ричарда, и периодически, помогал ему в разного рода торговых делах, - за небольшую оплату.  Вместе с капитаном, в комнате стояли двое высоких, крепких молодых людей, на вид, около тридцати лет.  Их форма отличалась только тёмно-синим оттенком, - на поясе каждого, висела небольшая кожаная кобура с оружием. Обувь всех троих блюстителей порядка, имела высокую тугую шнуровку, и тяжёлую, внушительную подошву.
- Ричард, вы что уснули? Спросил толстяк, присаживаясь на стул.
- Да, переволновался что то. Начал сонно Ричард, но быстро пришёл в себя. - Эмма! Господи, моя жена пропала, вы должны помочь мне капитан! 
- Хорошо, хорошо, не волнуйтесь вы так, мы всё выясним,- не нервничайте главное, расскажите всё по порядку. Голос капитана был ровным, и холодным.
Пока Ричард, описывал произошедшее, - тревожный звонок жены, и распахнутые настежь окна,- двое помощников капитана обследовали квартиру.
Переходя из комнаты в комнату, они  безмолвно переглядывались, но вскоре обнаружили на полу  прихожей, засохшие пятна крови. Выйдя за двери квартиры, и проведя в коридоре некоторое время, они вернулись, отозвав в сторону капитана.
- Ну, что-нибудь обнаружили? Изредка поглядывая на нервно курящего Ричарда, спросил капитан.
- Да мистер Виера, в прихожей на полу старые пятна крови, и ещё странный запах в коридоре.
- Что за запах? Уточнил капитан, заранее поморщившись.
- Похоже на протухшее мясо, но мы не уверенны, наверное, у соседей, что то испортилось - скоро праздники, и многие уехали из города, может, кто-то забыл положить продукты в охлаждающую камеру?  Предположил первый помощник, с красным рябым лицом, и мутными, серыми глазами.
- Ну, это тоже следует проверить,- на всякий случай. Задумчиво сказал капитан, и внимательно посмотрел на Ричарда.  Мужчина, потушив окурок, уставился на тлеющие в камине красные угли.
- Значит так, вызывайте экспертов, а мы, с мистером Бинсфельдом, поедем в управление, составим протокол, может он ещё, что то вспомнит. - В квартире следов явной борьбы вроде нет, так что думаю, Эмма просто сбежала, - но проверить всё же нужно.
 - А что же, с пятнами крови? Поинтересовался второй помощник, с угловатым, суровым лицом.
- Эксперты разберутся, пока мы ни чего наверняка не знаем.  С этими словами, капитан подошёл к Ричарду, что то тихо сказал ему, и вскоре оба они покинули квартиру. 
***
  Проваливаясь сквозь  ледяную пустоту, Эмма видела, как мимо неё приносятся изуродованные обнажённые  тела и лица, бесконечные сплетения  изрезанных, обожженных рук и ног,- покрытых налётом изморози.  Эмму, пронизывала невыносимая, дикая боль не похожая не на что. Сотни, тысячи, налитых кровью глаз, с голодной ненавистью смотрели на неё, - казалось, желая ухватить, разорвать, растерзать проносящуюся мимо них жертву. Наконец, внизу показался тусклый островок зловещего, зеленоватого света, который быстро приближался. Последнее, что почувствовала Эмма, закрыв лицо руками,  это как ударилась обо что-то большое,- и потом, словно провалилась в густое, плотное жаркое облако.
Когда женщина очнулась, то поняла, что  лежит перед слабо освещённым входом в здание, стены которого терялись во мгле и практически не были видны.  Тяжёлые каменные ступени, и двухстворчатая деревянная дверь, были сплошь покрыты глубокими выбоинами и трещинами. 
 Оглядевшись по сторонам, Эмма с трудом поднялась на ноги, и в нерешительной растерянности направилась к дверям, заметив проникавший через замочную скважину слабый свет. Вокруг самого  здания, была непроницаемая, безмолвная тьма. 
Зайдя внутрь, женщина оказалась в большом зале круглой формы с множеством одинаковых чёрных дверей,- метрах в пяти от пола, висела внушительная люстра, увенчанная десятками тусклых огней. Пол, был выложен прямоугольными мраморными плитами, которые были покрыты толстым слоем пыли.   Сделав несколько шагов по направлению к одной из дверей, той, что оказалась ближе, и уже протянув руку к овальной серебряной ручке,- Эмма услышала за спиной глухое, злобное рычание. Медленно оглянувшись, женщина разглядела в полумраке зала стоящую метрах в пяти от неё крупную, чёрную собаку,- шерсть на загривке сильно вздыбилась, а взбешённые глаза, внимательно смотрели прямо на Эмму. Недолго думая, женщина рванула ручку двери на себя и та к счастью распахнулась,- собака с рычанием бросилась следом. Едва успев захлопнуть хлипкую дверь перед клыкастой пастью разъярённого зверя, Эмма с ужасом поняла, что та не выдержит напора животного. Увидев, что собака буквально прогрызает,  древесину, та  бросилась бежать,- вскоре оказавшись в длинном, освещённом яркими лампами коридоре.


***
  Артур Виера, и Ричард Бинсфельд, сидели друг напротив друга в скудно обставленном кабинете капитана, за тяжёлым, деревянным столом.  В воздухе витал сигаретный дым, и нервное напряжение.
- И так Ричард, что случилось? Спросил Виера, глядя на горящие за окнами  уличные фонари.
- Я ведь тебе сказал Артур,- она позвонила, была сильно напугана, я всё бросил и помчался домой,- ты, что мне не веришь!? Ричард был просто в бешенстве.
- Конечно, я тебе верю, друг мой. Успокаивал Ричарда капитан. – Но если её тело, всплывёт, где ни - будь на водоканале, я, должен буду первым, узнать об этом, - ты меня понимаешь? И он многозначительно поглядел Ричарду прямо в глаза.
- Ты что, совсем забыл кто я такой, и как я люблю свою жену!? Словно туча, повис над Артуром Ричард, крепко сжимая свои тяжёлые кулаки.
- Тиш тише,- я просто спросил,- да не волнуйся ты так! Мы обязательно найдём твою женщину Ричард, не переживай.  В этот момент,  раздался тревожный, телефонный звонок,- ещё раз внимательно взглянув на друга, Артур снял трубку.
- Я слушаю.
 ***

Нечто необъяснимо пугающее, следовало за Эммой по пятам с диким рычанием, не отставая не на мгновение. Женщина уже с трудом припоминала, как, очутилась в этом сером, безликом здании, в котором, казалось миллионы, коридоров и лестниц ведущих в никуда. Запинаясь и падая, Эмма бежала сломя голову по изломанным, грязным ступеням. Двери, потолки, стены, окна, - за которыми тьма, - и бесконечные, серые лестничные переходы петляли вперёд и назад, - всё дальше и дальше, увлекая женщину в свои мрачные лабиринты. 
 - Почему, все эти чёртовы двери, открываются только в одну сторону!? Зачем здесь вообще двери!? Раздражённо спрашивала себя Эмма, ударяясь плечом в очередные  створы бесконечного коридора. 
Ей было страшно,- страшно,- как ни когда в жизни. Наконец, она протиснулась в небольшую, сырую коморку под одной из лестниц, и, захлопнув дверь, закрыла её на задвижку. Затаив дыхание она посмотрела в узкую  щель замочной скважины.  И тут  увидела проходящую мимо её убежища собаку, с уродливой, человеческой головой.  Дряблая кожа была изъедена язвами, а с отвисшей нижней челюсти, капала бурая, зловонная слюна. Голова тяжело втягивала холодный, затхлый воздух.  Чудовище  что то бормотало,  но Эмма, почему то совершенно точно знала, что это не человек! Это было нечто большее, нечто необъяснимо холодное, пронизывающие каждую, даже самую ничтожную клетку организма только одним своим присутствием. Наконец, чудовище ушло.  Эмма стала оглядываться по сторонам и обнаружила полиэтиленовую занавеску в глубине коморки, возле которой на ржавом, железном крюке висел тускло горящий, керосиновый фонарь. Повернув, ручку фонаря так, что бы пламя было более ярким, Эмма увидела то, что на мгновение вызывало у неё рвотный рефлекс, который, она с трудом подавила, отвернувшись в сторону. На  куче гниющего, разлагающегося мяса, лежало тело с обезображенным лицом, и длинными, грязными, всклокоченными чёрными волосами. Кривые, острые когти на пальцах непрерывно царапали изуродованное тело, - но  порезы   практически сразу зарастали, оставляя бесконечное множество кровоточащих шрамов,  с трудом, выдававших женское тело. Цел был только лишь левый глаз, который к  ужасу Эммы, внимательно смотрел прямо на неё, из- под прилипших ко лбу грязных волос. Отвернувшись от упавшего на неё  луча света, женщина, казалось, зарычала, и повернулась  к Эмме спиной, уткнувшись лицом в грязный, заляпанный кровью угол коморки.  Оторопев от увиденного, Эмма медленно попятилась назад, нащупывая ручку двери, словно забыв, о  поджидавшей  за ней опасностью.
Но как только она повернулась спиной к истерзанному существу, что бы открыть ни как не поддающуюся защёлку, то услышала злобное рычание, и почувствовала на себе сверлящий спину взгляд.
В тот же момент чудовище запрыгнуло женщине на спину и, вцепившись в волосы, стало издавать оглушающие вопли, - оно било её когтями по затылку, плечам и шее, нанося глубокие порезы. Потеряв равновесие, Эмма рухнула на пол, и выронила фонарь, который тут же погас, - остался только лишь слабый луч света, проникающий через замочную скважину. Бешено рыча, и брызгая кровавой слюной, уродливое существо с женским телом набрасывалось на Эму снова и снова. Та как могла, отбивалась ногами, всё ещё пытаясь поднятья с пола, - но кроме как отбросить на пару метров зловонную тварь прочь от себя, не получалось. Кидаясь, на до смерти перепуганную женщину всё с большим остервенением  и злобой, уродливое существо кусало её  за руки, и вырывало когтями клоки кожи. Кровь закапала на пол, всё вокруг стало липким и скользким, в глазах у Эммы темнело,  она чувствовала, что слабеет. Наконец  изловчившись, она отперла защёлку двери, - в тот же миг, в комнату проник яркий свет из коридора. Как только  лампы, озарили забрызганную кровью и зловонной гнилью коморку,- уродливая морда, изъеденная разложением и  язвами, исказилась в гримасе ужаса, - существо,  тут же уползло в дальний, погружённый во мрак угол, и скрылось из виду. Недолго думая, Эмма выскочил за дверь, и, стянув с себя изорванную, мокрую от крови рубашку, наспех перевязала ею израненные руки. Перевязав раны, женщина бросилась бежать как можно дальше, от  чуть не разорвавшего её на части зла. Пробегая мимо многочисленных комнат, отделённых от коридора прочными стальными решётками, Эмма слышала десятки криков боли и ужаса, доносящихся из полумрака помещений.  Изредка оборачиваясь, на эти пугающие, до озноба звуки, она видела как в грязных, сырых, освещённых только светом коридора комнатах, происходило нечто невероятное. Ужасные, уродливые существа с непропорциональными конечностями, и деформированными черепами, срывали с привязанных к стульям людей кожу,-  отрубали руки и ноги, отрывали головы, разбивали тяжёлыми молотками пальцы и лица….
Наконец оказавшись на достаточном удалении от кровавого кошмара, криков ужаса, и рыданий,- обессиленная женщина упала на колени, и, прислонившись к стене, закрыла глаза от усталости.
 ***
   Возле дома Ричарда, стоял экипаж городовых экспертов, запряжённый четвёркой лошадей. Сидевший на козлах кучер, плотно запахнув высокий воротник грубого пальто, дремал. Лошади, немного подрагивали, переминаясь на месте, и стряхивали с боков налипающий снег, крупные хлопья которого, всё ещё падали на городские улицы, постепенно наметая небольшие сугробы.
Поднимаясь по скрепучей лестнице, Ричард шёл следом за капитаном Виерой, который тяжело переступая с ноги на ногу, беспрерывно дымил сигарой, словно паровоз. Оказавшись напротив двери, ведущей в квартиру Бинсфельда, Артур на мгновение остановился, и прошёл к следующей двери, под номером 24.

- Проходи Ричард, с тобой хотят поговорить. Сказал Артур, поворачивая  округлую ручку потрёпанной коричневой двери. – И прикрой лицо, там запах. Посоветовал капитан, пропуская друга вперёд. Сам Артур, остался в прихожей, проводив Ричарда недоверчивым взглядом.
Не понимая, что вообще происходит, Ричард решительно шагнул в незнакомую для него квартиру. Тут же, в нос мужчине ударил сильный запах разлагающейся плоти. Прикрыв рукавом лицо, с трудом превозмогая отвращение, и рвотные позывы, Ричард двинулся вперёд.  Квартира в отличие от его собственной, была пуста,- не было ни мебели, ни уютных ковров, ни светильников,- была схожа лишь планировка.  Грязные паркетные полы были забрызганы кровью,-  на терракотовых, потрескавшихся стенах, виднелись бурые, вязкие пятна. Вышедший, на встречу к Ричарду первый помощник капитана, взял его под руку, и жестом пригласил пройти в гостиную, - запах, заметно усиливался. 
В грязной, запылённой гостиной, находились пять человек, - вошедший помощник, и ещё четыре эксперта службы городовых, одетых в строгую чёрную форму. Трое служащих, осматривали бурые пятна на стенах, потолке и полу,- пятый эксперт, держа в руках макро объективную  камеру, делал снимки, лежащего перед камином тела.  Ричард, медленно пошёл вперёд, предчувствуя ужасное зрелище.
Лежащей на полу жертвой была женщина, - одетая в голубое, длинное платье.  Всё её тело было изуродовано и искалечено, с какой-то невероятной, неописуемой  ненавистью.  Приблизившись вплотную, и узнав, в подробностях истерзанного неведомым монстром лица, любимую жену, - Ричард в испуге отпрянул назад. Сильно пошатнувшись, он потерял равновесие и рухнул на пол.

- Этого не может быть. Хрипел Ричард, стоя на четвереньках и тяжело дыша. – Я не верю! Я виделся с ней сегодня утром!
Подойдя, Артур, присел рядом с Ричардом на корточки, и положил руку ему на плечо.
- Вставай Ричард, нам нужно идти.  Сказал капитан, поднимая с колен ошеломлённого  увиденным кошмаром друга.
- Нет! Артур, я не делал этого! Ты ведь давно знаешь меня, Артур! Уже практически выл здоровяк Ричард Бинсфельд, - уважаемый в городе человек, душа компании,- верный муж.
- Я верю, верю тебе Ричард, но нам нужно доказать твою невиновность. Крепко держа друга за плечи, спокойным голосам твердил Виера. – Нам просто временно нужно поместить тебя в камеру,- сам понимаешь, это наш долг. 
- Нет! Ни за что! Громко, словно выстрелив из пушки, крикнул Ричард, - и с невероятной силой, оттолкнув, от себя Артура в сторону приближающихся помощников, бросился бежать. Пока городовые поднимались на ноги, толкались в узких дверях и коридоре, Ричард выскочил на улицу. Подбежав к экипажу  экспертов, он сбросил дремлющего кучера на землю, и, хлестнув лошадей висевшим на козлах хлыстом, вскоре скрылся, в темноте зимних переулков. Началась, вьюга. 
 Выбежавшие в морозную ночь городовые, что то громко кричали беглецу вслед, даже послышались несколько выстрелов,- но Ричард, уже не слышал их, он с бешенством хлестал лошадей, удаляясь всё дальше и дальше, от невероятного горя, которое вгрызалось в его большое, доброе сердце.
 ***

Из холодного, затхлого лабиринта, казалось, не было выхода.  Пошатываясь, Эмма приближалась к очередной лестнице, и предчувствовала неизбежную встречу с тем кошмаром, что загнал её в это забытое солнцем место. Бесчисленные комнаты, двери и переходы уже мельтешили перед её глазами, практически сводя с ума. Наконец, Эмма почувствовала свежее дуновение ветра, отчётливого пахнувшего ей прямо в лицо из тёмного перехода. Позабыв об усталости и ранах, женщина бросилась вперёд, буквально вырвавшись на свежий воздух,- подобно  запертому в неволе на долгое время зверю. После многочасового блуждания, наконец,  оказавшись с наружи,  она  взглянул в пустое, ночное небо,- не единой звезды,- только бескрайняя, холодная, чёрная пустота. Раны   на её руках перестали кровоточить, и теперь больно стягивали кожу вязким бурым налётом. Ноги плохо слушались, и если бы ей пришлось сейчас куда-нибудь бежать, эта попытка была бы обречена на провал.  Внезапно, темнота вокруг стала рассеиваться, и в воздухе, стали проявляться  размытые тени, которые, словно парили, над покрытой изморозью землёй. И тут оказалось, что Эмма совсем не одинока, в этой пронизывающей пустоте. Десятки людей, бесцельно бродили вокруг здания, словно, не замечая другу друга. Некоторые из них держали в руках разные предметы; ключи, расчёски, замки, газетные вырезки, куски верёвки, воздушные шары и бокалы с напитками. Одежда странных силуэтов, была так же разнообразна, как и внешность её обладателей. Словно десятки эпох, оказались в одном месте в одну и ту же минуту. Строгие костюмы и пышные юбки, лохмотья, и чопорные фраки, всё это сливалось в один поток с облегающими платьями и военной формой…. Многочисленные воины скрестили самые разнообразные виды оружия в немой битве, - замерев на месте, подобно восковым фигурам.
  Эмма попыталась внимательно оглядеть здание, из которого ещё совсем недавно, спаслась бегством, скрываясь от оглушающего ужаса.. Высокое, неправильной формы,  оно упиралось своей вершиной в тёмное, бесконечно чёрное небо. Здание без единого окна,- оно  напоминало бетонный муравейник с многочисленными выходами по окружности у самого основания.  Тени скользили над землёй, безвольно увлекаемые в бесконечные переходы муравейника, - словно затягиваемые внутрь неведомой, непреодолимой силой. Из-за стен стали раздаваться крики и стоны, жалобные стенания и плачь, от которых с каждой минутой, всё больше и больше, становилось не по себе. Оглядевший по сторонам, Эмма увидела, что примерно в трёхстах метрах от неё, зажёгся яркий свет,- словно доверчивый мотылёк, она поспешила к нему навстречу.
***
 Бросив в одной из многочисленных подворотен экипаж, и пришпорив лошадей, - которые тут же умчались во тьму,- Ричард забежал в небольшое, заброшенное здание.  Он тяжело дышал, его сердце бешено колотилось в груди, казалось, желая выскочить, вырваться,- покинуть,- своего перепуганного до дрожи в коленях хозяина.  Ричард буквально выл, он кусал губы, бил себя ладонями по лицу, пинал трухлявые перегородки,- от ударов по которым, во все стороны разлетались десятки щепок и обломков.  Наконец, озлобленный и обессиленный, он упал на колени, закрыв руками лицо,- и разрыдался.  Вскоре, Ричард крепко уснул, на грязном, холодном полу.
Придя в себя только утром, Ричард поднялся на ноги, и  пошатываясь, подошёл к окну, которое сплошь было покрыто морозными узорами. Проведя рукой по стеклу, он увидел как над заснеженными улицами, медленно поднималось яркое, холодное солнце. Город просыпался. Из труб домов в небо устремлялись тугие клубы дыма,- смешиваясь с пробегающими над городом редкими, кучевыми облаками. Уже были слышны оклики кучеров и пассажиров,  где то раздавался  звонок,-  запущенный пару месяцев назад рельсовый экипаж, с грохотом проезжал по обледеневшим мостовым. Окинув взглядом пробуждающийся город, Ричард достал из внутреннего кармана своего пальто металлический портсигар, и закурив, сел на пол. Он не знал что делать, куда идти, как смириться с горем, которое настигло его так неожиданно,- так чудовищно, так жестоко.   Перебирая мысли прошедшего дня, Ричард судорожно вздрагивал, как только перед его затуманенным воображением, возникало изуродованное тело любимой женщины. Уставившись прямо перед собой, на чужие, грязные стены, и погрузился в себя,- он словно умер, на короткое время. Дым от сигарет смешивался с паром изо рта и поднимался к потолку плотными клубами. Просидев так какое то время, Ричард, наконец, собрался  с мыслями и вышел на улицу. Часы на запястье показывали полдень,-  солнце было в зените, и его лучи поблёскивали на рыхлом снегу. Убежищем, которое покинул беглец, оказалась старая котельная. Окинув тяжёлым взглядом серое кирпичное здание, и высокие чёрные трубы, устремлённые в небо, Ричард вышел на оживлённую центральную улицу, погружённую, в повседневную суету.
***
Артур сидел за столом своего кабинета заваленного кипами бумаг и заявлений. Последнее время дела его шли не очень хорошо,- в служебном смысле. Раскрываемость на его участке района сильно упала, и нужно было срочно, что-то менять. Произошедшее несчастье с женой его друга Ричарда Бинсфельда, конечно сильно расстроило Артура,  но он сделал всё что мог, - и теперь его коллегу по финансовым махинациям, разыскивали по подозрению в убийстве. Сбежав от городовых, Ричард только прибавил себе проблем, тем самым вызвав ещё больше подозрений. Нужно было поскорее найти его, найти, во что бы то ни стало, пока этот громила не натворил, ещё, каких ни будь бед.  – А что если его поймают, и он всё расскажет о том, как я покрывал его незаконные сделки? Задавался Артур одним и тем же вопросом. – Нет, нужно срочно найти его и всё уладить, - срочно всё уладить! Как именно следует решить создавшуюся проблему, капитан Виера пока ещё не знал,- но в его голове уже мелькала, одна неприятная идея. С этими неясными мыслями в голове, он быстро собрался, и, покинув свой кабинет, вскоре вышел из дверей центрального отделения городовых, - в морозный, свежий полдень.
На улицах кипела жизнь. Продрогшие торговцы пряностями и горячим хлебом, торговали  с открытых лотков, и громко зазывали покупателей. Стайки мальчишек сновали между непрерывающимся людским потоком, то и дело, выхватывая из-за пазухи какую-нибудь безделушку, в надежде продать редким, доверчивым горожанам. Иногда встречающиеся, влюблённые парочки, не обращая ни какого внимания на окружающий шум и хаос, нежно целовались, забыв обо всём на свете.  Хмуро оглядевшись по сторонам, Артур полный решимости направился в сторону дома Ричарда Бинсфельда.
***
Приближаясь к яркому свечению, которое, как, оказалось, исходит от небольшого фонаря, весящего над порогом ветхого рыбацкого домика, стены которого были увешаны разными снастями для ловли рыбы,- Эмма тут же позабыла обо всех своих страхах и переживаниях. Внутри неё словно расцвели букеты прекрасных цветов, вокруг бутонов которых, летали десятки хрупких, нежных мотыльков. Положив ладонь на ручку двери, Эмма почувствовала приятное, исходящее от метала тепло.  Медленно открыв дверь, женщина вошла внутрь.
В помещении было темно, лишь посредине висевший, словно в воздухе фонарь,  освещал совсем небольшое пространство прямо под собой. Подойдя ближе, и не осознавая, что делает, Эмма протянула руку навстречу этому свечению. В то же мгновение перед ней пронеслась вся её жизнь,- в малейших деталях и подробностях, запаха и ощущениях. От первого дня рождения до первого секса,- от первой брачной ночи, до момента, когда громкий стук в дверь, застал её в  гостиной. Отдёрнув руку назад, женщина отшатнулась, прижав ладонь к груди.
Внезапно в лучах светильника, возникла высокая стойка, похожая на подставку для какой-нибудь скульптуры. Стойку венчала золотая, инкрустированная драгоценными камнями клетка. Внутри неё, лежала старая, большая потрёпанная книга, в грубом кожаном переплёте, - перепачканная запёкшейся кровью и сажей.  На обложке книги, серебряными буквами была выдавлена короткая надпись, - «Истина».  Открыв клетку, Эмма, осторожно взяла тяжёлую книгу в руки.   Открыв её, она прочла на самой первой, пожелтевшей и потрёпанной заглавной странице, всего два, перевернувших её сознание слова, - «БОГА НЕТ». Остальные, многочисленные листы бумаги были пусты, и белы как первый снег.   
- Разве, Бога нет? Задала она в темноту вопрос, дрожащим от страха, и напряжения голосом.
- Здесь, нет.  Последовал тихий, спокойный ответ, и всё вокруг  окутал мрак.
Бросив книгу на пол и бросившись бежать, Эмма попыталась открыть дверь, но безуспешно,- раскалённая стальная ручка, лишь больно обожгла ладонь. В этот момент, за её спиной снова зажегся свет, -   в полумраке, раздался громкий, детский плачь. 
Резко обернувшись, Эмма увидела, что вместо стойки, в воздухе висел, овальный, золотой поднос, на котором лежал завёрнутый в старую, грязную газету, окровавленный младенец,- казалось, только что родившийся на свет. Он мирно спал, иногда чуть заметно двигая во сне крошечными ручками и ножками.
- Чей он? Спросила Эмма, глядя на ребёнка влажными, влюблёнными глазами, и по её щекам покатились крупные слёзы.
- Он мог быть твоим,- если бы ты не убила его. Раздался во тьме тихий голос.
- И что же мне теперь делать? Уже почти рыдала женщина, протянув к тёплому живому свёртку дрожащие руки.
- Страдать. Ответил голос, и комната снова, погрузилась в темноту.
***
Ричард издали наблюдал за горящим в его окнах светом и нервно курил. Он сильно замёрз, хотя изредка заходил погреться в немноголюдные магазинчики, - день выдался, на редкость морозный. Наконец свет погас.  Через какое то время вышедшие из дома городовые, сели в экипаж без верха, и скрылись в вечерних улицах. Подождав немного, Ричард бросил окурок в снег, и украдкой оглядываясь, направился к дому. Когда он поднимался по лестнице, приветливые обычно ступени, поскрипывали тревожно, и незнакомо.  Подойдя к незапертой, опечатанной яркими полосами жёлтой бумаги двери, Ричард осторожно потянул за ручку, и вошёл внутрь.
Всё к квартире было перевёрнуто вверх дном, процедура обыска ураганом пронеслась по шкафам, столам и полкам. На полу валялись несколько разбитых чашек, ящики с одеждой были вытряхнуты и перерыты, книги и не заинтересовавшие городовых документы лежали в одной бесформенной куче.  Растеряно оглядевшись по сторонам, Ричард сел в кресло, и закурил. Весь его облик выражал непонимание и испуганное удивление. Взгляд его был потерянным, и пустым.
Пока несчастный был погружён в глубокие раздумья, в гостиную неслышно вошёл Артур, с сожалением глядя на загнанного в угол друга, который словно скала, возвышался перед тлеющим камином. 
- Ричард, я должен тебя арестовать, ты не оставил нам выбора. Сказал Артур, подходя к другу и кладя руку на его плечо.  – Пойми, так будет лучше для всех, у нас будет возможность во всём разобраться.
- Я понимаю. Тихо ответил Ричард, словно проснувшись, и, встав с кресла, протянул сжатые кулаки к Артуру. Наручники обречённо щёлкнули на запястьях, и капитан, под осуждающие вздохи и причитания соседей, вывел, подозреваемого квартиры.
Ричарда,  усадили в крытый каторжный экипаж с решётками на узких окошках, и лошади медленно двинулись по заснеженной улице, мимо спящих домов.
 ***
Эмма, наконец, вырвалась из ужасающей темницы своих страхов и теперь сломя голову бежала прочь через ледяную тьму. На мгновение ей даже показалось, что она стоит на месте и ни куда не движется, но вдруг, высоко в небе, она увидела нечто невероятное. В ночной, словно чёрный бархат пустоте, горела невероятных размеров восковая свеча. На её свет, слетались сотни огромных мотыльков, бесконечным потоком стремящихся в объятия голодного пламени. Как то только они приближались к огню, то превращались в яркие, разноцветные вспышки,- и исчезали без следа. 
Эмма, как заворожённая смотрела на это трагическое зрелище, не отрывая взгляда от происходящего. Огромные насекомые метались вокруг огня, то и дело, врываясь, в беспощадное пламя, и сгорая, как спички. Приглядевшись внимательней, Эмма заметила, что крылья мотыльков имеют необычную расцветку. Белые, они словно были исписаны неровным подчерком и перепачканы чернилами. Один из обрывков тлеющего крыла, подхваченный потоком ветра, плавно опустился прямо в раскрытые ладони женщины. Кусочком крыла оказался обрывок тетрадного листа, с опалёнными, тлеющими углами,- заполненный знакомыми, рваными строчками.
«Дорогая Эмма, я надеюсь, что твой  отец всё таки даст своё согласие, и благословит нашу с тобой помолвку, если же нет, - то клянусь, что выкраду тебя, следующей же ночью, из отчего дома, и увезу в своё поместье на побережье. С любовью, Твой Ричард»
Листок вспыхнул, и налетевший порыв ветра тут же, сорвал невесомый пепел куда-то ввысь, погасив своим следующим порывом огромную свечу. Внезапно, вдали показался   диск восходящего, алого солнца. Глаза Эммы, стали постепенно привыкать к окружающему миру. Безжизненная равнина, кажущаяся на первый взгляд бескрайней пустыней, была окаймлена пугающими, мрачными горами. Лёгкий ветер поднимал клубы бурой пыли, лежавшей на земле толстым слоем, и заметал нечёткие следы оставляемые ногами Эммы, которая неуверенно двинулась по направлению к острым, чёрным скалам. 
Пройдя достаточно большое расстояние, Эмма услышала странный звук, раздающийся, откуда то снизу. Тут же остановившись, она встала на колени. Отчистив от пыли, небольшой участок земли под ногами, Эмма приложила к потрескавшейся, иссушенной грязи ухо, и стала прислушиваться. 
Сдавленный рёв, словно тысяч голосов, сливался в громкий вой. Земля чуть заметно подрагивала,-  шум, стал нарастать.  Эмма, какое то время прислушивалась к этим звукам, но потом внезапно подскочила, и бросилась бежать вперёд, в сторону скал. Земля позади неё стала трескаться, и по ней стали расходиться широкие, почти в метр трещины. Что-то огромное, в клубах пыли, и дыма, стало подниматься из-под земли, быстро возвышаясь над головой Эммы и устремляясь в небо. Громка крича от страха, она быстро бежала к скалам, до которых уже оставались считанные метры. Словно заправский скалолаз, она взобралась примерно на десятиметровую высоту, и, оказавшись на небольшом плато, вжалась в трещину между огромными камнями. Затаив дыхание, Эмма внимательно смотрела на то, как образовавшийся холм стал увеличиваться в размерах, но потом вдруг взорвался, словно перезревший гриб, подобно спорам извергнув  наружу десятки изуродованных людей, которые с громкими криками и плачем, пытались расползтись в разные стороны,- подальше от ужасного места.  Как только Эмма решила спуститься вниз, что бы хоть как то, помочь несчастным, она с ужасом заметила приближающихся к людям отвратительных огромных червей, с клыкастыми, слюнявыми пастями похожими на присоски,- которые были сплошь усеяны мелкими острыми зубами. Они бесшумно скользили по сухой, бурой пыли, лишь изредка, издавая тонкий, свистящий звук. Завидев чудовищ, несчастные попытались подняться, но переломанные ноги и руки не давали и малейших шансов на побег. Следом за ужасными, белёсыми червями, показались выскочившие из-под земли разнообразные насекомые, каждое  размером с большую собаку. С громким треском, свистом, рычанием и воем набросившись на несчастных, они стали разрывать людей на части, растаскивая внутренности и части тел по раскрывшимся в земле норам.  Кровь, буквально лилась рекой, тут же впитываясь в землю, и превращая место ужасной бойни в грязное месиво из человеческих останков и бурой грязи, которая громко хлюпала под многочисленными лапами  кровожадных чудовищ.  Вскоре, крики совсем стихли, а налетевший порыв ветра, осыпал место кровавого пиршества плотным слоем бурой пыли, - не оставив не единого следа, от леденящего душу зрелища.
Эмма, всё это время наблюдавшая за происходящим на её глазах кровавым безумием,- теперь тихо выла, стараясь приглушить ладонями, закипающий в её лёгких, вопль первобытного страха.
*****
Мадам Барантер,  сидела за столиком в тихом кафе, что было поблизости от её дома. Она пила утренний кофе, и листала красную записную книжку, изредка смахивая синим кружевным платочком крупные слёзы, выступающее в уголках глаз. Её серое, морщинистое лицо, было погружено в печаль и тревогу. Большая кружка уже почти опустела, когда мадам Барантер услышала за спиной знакомый голос.   
- Здесь свободно? Спросил Генрих де’Гаудан, садясь напротив мадам Барантер и приветливо улыбаясь.
- Нет, Генрих, присаживайся,  могу я угостить тебя кофе? Спросила мадам Барантер, смахнув набежавшие в очередной раз слёзы.
- Спасибо, я, пожалуй, не откажусь. Вежливо ответил Генрих, с сочувствием улыбнувшись.
- Скажите, а вы, случайно, не находили дневники, или, какие  либо записки Алисы? Она как то упоминала, что ведёт дневник, я хотел бы прочесть его,- если конечно вы позволите? Спросил Генрих внимательно глядя на мадам Барантер.
- Я, право не знаю Генри. Мягко начала женщина. – Это ведь очень личное, и  потом, я не слышала ни о каком дневнике.
- Что ж, может тогда, я зайду к вам вечером, и мы вместе, его поищем? Помешивая ложечкой принесённый кофе, спросил Генрих, не отрывая взгляда от мадам Барантер.
 - Генрих, ты прости меня конечно, но я, вынуждена тебе отказать. Ответила мадам Барантер строгим тоном, и, встав из-за стола, вышла из кафе, не сказав больше не слова. Как только она вышла за дверь, Генрих расплатился, и вышел вслед за мадам Барантер. Лицо его было полно решимости, и гнева.   
****
Ричард сидел за тяжёлым деревянным столом капитана Виеры с наручниками на запястьях и сигаретой в левой руке. Одежда его была грязной и измятой, на лице виднелись отчётливые следы побоев.  Войдя, Артур сел напротив друга и быстро окинув его взглядом, удивлённо вытаращил на него глаза.
- Кто тебя так? Сокамерники? Неуверенно спросил Артур, но потом понял, что духу мало у кого хватит нападать на медведя с голыми руками, а значит, постарались дежурные охранники.
- Скоты! Жалкие, трусливые ублюдки! Да он бы вас и связанный поубивал, если бы захотел. Подумал Артур.
- Я ведь правильно сделал, что не пришиб ни одного из них? Да, Виера? Спросил с усмешкой Ричард, поднося к разбитым губам измятую сигарету.
- Да,- прости, такого больше не повториться, я тебе обещаю. Замялся Виера, припоминая, какой у Ричарда правый боковой,-  в былые годы, этот гигант, с лёгкостью мог отправить в больницу десяток человек разом, отделавшись лишь парой синяков.
- Так в-о-о-т. Протянул Виера, вытаскивая из ниши стола небольшую папку с  документами.
- Ты говоришь, что Эмма позвонила тебе, и ты тут же бросился домой?
- Да, я тебе уже это сотню раз рассказывал Артур, и тебе, и ещё десятку таких же жуликоватых городовых как ты! Может вы меня запрёте на пару дней, и я об этом балладу напишу!?
- Твой юмор сейчас не уместен Ричард, убит человек,- твоя жена убита,- ты понимаешь?! Резко оборвал Виера Ричарда, встав с кресла. 
- Понимаю, словно придя в себя, ответил тот, и, сделав долгую затяжку, потушил окурок о край стола.
- Вот. Артур протянул пепельницу Ричарду, и положил на стол пачку сигарет. – Кури, если хочешь, только стол не порть, мне его коллеги подарили.
Пока Ричард прикуривал вторую сигарету, Виера продолжил.
- Пойми, я не смогу тебе помочь, если ты не поможешь мне. – Во-первых, твои показания ни то что бы, ни сходятся с фактами, они им как минимум противоречат. Последний раз вместе вас видели недели три назад в кафе через дорогу от вашего дома. Всё остальное время, тебя всюду видели одного. Ты меня понимаешь Ричард? Одного!  Эксперты говорят, что телу примеру четыре недели. Как ты это объяснишь!?
- Я, не убивал, Эмму. Ну, зачем мне это нужно, сам подумай!? Из-за облигаций!? Денег!? Квартиры?! У меня  и любовницы то ни когда не было! Это любой сможет подтвердить! Просто, кто то меня подставил! Ты понимаешь,- подставил! Метался в кресле Ричард.
- То есть, ты хочешь сказать, что кто то, выдавал себя, за твою жену, целых три недели, пока настоящая Эмма, разлагалась в соседней квартире!? – Ты, мне то хочешь сказать!?
- Возможно! Я не знаю Артур! Помоги, - помоги мне во всём разобраться!
- Хорошо, я сделаю всё, что от меня зависит, но запомни, если я выясню, что это именно ты, убил Эмму, я тут же, передам всё что нарою по этому делу другому городовому, и тогда тебе точно крышка.   Виера тяжело вздохнул, и опустился в кресло. Он понимал, что уже ни чем не сможет помочь другу, он разве что только мог организовать его побег, через подставное лицо, что бы отвести от себя подозрения. Дело то ясное, разбираться в деталях ни кто не станет, скажут, что сумасшедшего монстра нельзя держать в застенках с надеждой на освобождение, - отправят на гильотину, и всё. Ричард был ему дорог, и потом, он много для него сделал, в том числе именно Ричард помог Артура стать тем, кто он есть, сдав ему несколько подпольных фабрик производящих фальсифицированный Айвасс.  Нет, он определённо должен помочь этому человеку, даже если тот совершил этот ужасный поступок. На этой мысли, к горлу Виеры подступил комок, а во рту появился неприятный привкус.
 - Лучше бы, конечно прострелить громиле плечо при побеге, стреляю я плохо, так что подозрений не возникнет. Размышлял про себя капитан, не отводя напряжённого взгляда от Ричарда.
Ещё одна вещь смущала Артура, он прекрасно помнил, что несколько дней назад, видел, Ричарда вместе с Эммой, выходящих из ресторана недалеко от центрального управления городовых. Он хотел тогда подойди и поздороваться, но так и не решился, так как подумал, что кто ни будь из коллег, может это заметить, и просто прошёл мимо.  Перед Виерой вставала сложная задача. Либо дать показания и отказаться от дела,-  тем самым вызвать недоумение у начальства и у коллег, которые, как и он сам надолго запомнят истерзанный труп женщины.  Либо признаться, что он долгие годы покрывал Ричарда, а тот в незамедлительно благодарил своего давнего друга внушительными суммами денег. Выбора была два, либо признаться во взяточничестве, либо выставить себя идиотом, который верит в бредовые рассказы сумасшедшего маньяка растерзавшего свою жену.
- Я помогу тебе Ричард, но при одном условии, ты уедешь так далеко из этого города, что даже я, не смогу тебя отыскать,- ты меня понял?
- Что ты имеешь виду? Побег? Тихо спросил Ричард, вопросительно подняв на Виеру глаза.
- Именно то, что ты услышал. - Ты сам-то представь, что тебя ждёт? Всем наплевать, убивал ты или нет,- пусть я и верю, что нет, а что с того?  Сначала тебя посадят в палату, потом, дадут, чего ни будь, прочищающего мозги, и всё, ты сам во всём признаешься. Глазом моргнуть не успеешь, как тебе отсекут голову в застенках управления,- поверь, я видел таких заключённых как ты.
Ричард был подавлен, он понимал, что Виера абсолютно прав, и что иного выхода спастись, просто нет. В этом жалком городишке, ни один, даже самый опытный адвокат не возьмётся за такое гнилое дело.
- Как мы это сделаем?  Спросил Ричард, откинувшись в кресле. 
- Слушай меня внимательно…   
 ******
Поднявшись по лестнице, Генрих в тяжёлой нерешительности постучал в двери мадам Барантер. В квартире было тихо,- ни шаркающих шагов, ни ноток измождённого голоса. Генрих постучал чуть сильнее, на этот раз, приложив к двери ухо.  Снова тишина.
- Странно. Подумал он. Оглядевшись по сторонам, Генрих изо всех сил ударил ногой в хлипкую дверь, от чего та распахнулась настежь. Недолго думая, молодой человек быстро вбежал внутрь, и подпёр дверную ручку стоящим в прихожей стулом.
В квартире было совсем темно, но в воздухе стоял отчётливый запах тыквенного пирога и мёда. Втянув носом воздух, и немного поморщившись, Генрих на ощупь прошёл  в комнату Алисы, - и зажёг свет.
Всё было по прежнему, совсем как год тому назад, когда Алиса ещё была жива.  Уютный бежевый диванчик, покрытый чёрным пледом, и  письменный стол  у окна. Высокие шкафы, сплошь заставленные книгами, фотографии друзей на стенах, и несколько картин. Отбросив налетевшие воспоминания, Генрих направился к одному из шкафов, и стал вытряхивать содержимое. На ковёр полетели полки с одеждой, украшениями, и книгами    - Генрих знал что искать, - небольшой, красный блокнот.
Наконец, после получасовой возни в вещах покойной подруги, он нашёл то, что искал.  В самом дальнем углу шкафа, среди постельного белья и подушек, в небольшой картонной коробке нашёлся тот самый дневник с записями, который, так  сильно, был ему необходим.  Незадолго до смерти Алисы, он заметил за ней пугающие странности. Она словно намеренно искала гибели, везде, куда бы ни направлялась,- словно кто-то, подталкивал её, всё ближе и ближе, к последней черте. 
- В дневнике должны быть ответы на все эти вопросы, они должны там быть! Старуха наверняка знала кто этот человек, она и сейчас наверняка знает, просто боится, не хочет говорить! Ну, ни чего, я во всём разберусь! Я найду ответ!   Решительно рассуждал про себя Генрих, пробираясь в полной темноте к выходу из квартиры.
В тот самый момент, когда он уже положил ладонь на ручку двери, в коридоре зажегся яркий свет. Генрих резко обернулся, и в тот же миг,  тяжёлый, острый пожарный топор,  с ужасным хрустом, и хлюпом, вонзился ему прямо в лицо, - проламывая, и дробя кости. Молодой человек, тут же свалившись на пол, стал биться в конвульсиях, и громко хрипеть.  Мадам Барантер,  схватившись за длинную рукоять, резко рванула её на себя, и почти вывернув  наизнанку голову несчастного, отбросила топор в сторону. Мозги, глаза, язык и зубы смешались в одну бесформенную массу. Огромная лужа горячей крови быстро растекалась по полу. Мадам Барантер встав на колени, стала быстро шарить по карманам пиджака и пальто несчастной жертвы. Вся её одежда вскоре пропиталась кровью, и тонкие морщинистые пальцы стали слипаться. Наконец, она вынула из внутреннего потайного кармана заветный блокнот, и с улыбкой приложив его к своим губам, издала протяжный, умоляющий о помощи крик, и с размаху, сломала свою левую руку о дверной косяк, - одним, единственным ударом.
Тело Генриха, лежало перед самым выходом из квартиры. Переступающие через него городовые переглядывались, и сочувственно кивали дрожащей от страха пожилой женщине, которая, - чудом,-  спаслась от дерзкого грабителя.  Морозный воздух тонкой струйкой проникал через неплотно запертую дверь прихожей, и от искалеченного трупа, поднимался чуть заметный пар, придающий воздуху, зловещий, сладковатый привкус.
 *****
Эмма проснулась от лёгкого дуновения прохладного ветра, который, мгновенно разбудил её, едва коснувшись растрёпанных волос. Она огляделась по сторонам, и совсем не узнала того места где находилась. Ещё вчера, у подножья скал, среди которых она спасалась бегством, была бескрайняя, иссушенная равнина,- сегодня же,- высокое, горячее солнце озаряло тихую, лазурную гавань,  на волнах которой покачивались едва заметные, чёрные лодки. Всё ещё не веря в происходящее, Эмма стала звать на помощь, и махать руками, что бы её заметили,- но всё безуспешно.  Поглядев вниз, женщина невольно содрогнулась. Среди изумрудных, шумных волн, виднелись острые зубья чёрных скал, изредка показывающихся из-под воды. Внимательно оглядев гавань, насколько это было возможно, Эмма заметила каменный маяк, окрашенный в белые и красные полосы, который возвышался на противоположной стороне скалистых утёсов.  У подножья скал виднелись множество аккуратных домиков из белого камня, с круглыми, правильной формы окнами и красными покатыми крышами, раскинувшиеся вдоль всего побережья, которое подобием подковы замыкало тихую, скалистую гавань. Узкие улочки между плотно стоящими стенами домов уходили вглубь леса  и словно бы терялись, в зелёных ветвистых чащах джунглей позади зданий. Эмма стала судорожно оглядываться вокруг, пытаясь найти хоть что ни будь, что могло бы ей подать знак. Просто спустится вниз, она не могла, так как скалы тоже изменили свой облик, и теперь даже имея специальные приспособления, Эмма не решалась бы на этот спуск самостоятельно. Пройдя примерно тридцать метров, по узкой тропе вдоль обрыва, Эмма увидела большое птичье гнездо,- метра два в диаметре,- в котором среди яичной скорлупы, рыбьих костей и разного мусора, лежала небольшая флейта, вырезанная из кости кого то животного. Недолго думая женщина схватила инструмент в руки и попыталась издать хоть какой-нибудь звук, но вместо этого, раздалось лишь глухое шипение. Решив извлечь хоть какую-нибудь пользу из своей находки, Эмма, перетащила гигантское птичье гнездо на то место, где проснулась.  Провозившись с музыкальным инструментом почти час, Эмма села на край обрыва, и с надеждой уставилась на снующих далеко внизу людей, которые словно пёстрые муравьи сновали вперёд и назад между аккуратных домиков.
Раскалённое солнце, медленно опустилось  в лазурные воды гавани, и вскоре десятки лодок причалили к берегу.   Как ни старалась Эмма привлечь к себе внимание, взывая о помощи, ветер уносил каждое её слово в вечернее, безмолвное небо. Наконец, обессиленная и разбитая, она удобнее устроилась в гигантском гнезде, и стала разглядывать высокие, волшебные звёзды, которые мириадами огней поблёскивали в небе. Эмма думала о Ричарде, о том, как он, наверное, сейчас переживает, как ищет её, сбившись с ног. С содроганием она вспоминала о том, как попала в это пугающее и одновременно прекрасное место.  И сможет ли, когда - ни будь вернуться, в родной, и близкий её сердцу город. Так, погруженная в печальные раздумья и тяжёлые воспоминания, Эмма, наконец, уснула.   
****

Закованного в наручники Ричарда вели по длинному, тёмному коридору центрального управления городовых, освещённому тусклым, слабым светом фонарей внутреннего дворика, проникающего через высокие, узкие зарешёченные окна.  В тот самый момент, когда  Артур предложил Ричарду бежать, во что бы то ни стало, в кабинет капитана  вошёл посыльный сержант, с приказом высшего командования о том, что заключённого переводят  в изолятор для особо опасных преступников до решения суда.  Не успели заговорщики опомниться, как четверо крепких охранников с тяжёлыми, мрачными лицами вывели Ричарда из здания, и усадили в каторжный экипаж.
По началу, Артур был в растерянности. Вызволить подозреваемого из стен этого заведения, и на законных то основаниях, представлялось мало возможным, - а уж устроить побег, и того подавно. Но опытный капитан, служивший, когда то в печально известном городе Гельнгаузене, сгоревшим до основания много лет назад, прекрасно знал, чего, в его родном Кориолане, люди бояться больше всего,- а именно, огня. В ту страшную ночь,   погибло много народу, но те, кто выжил, построили новый город на прежнем месте, словно в напоминание, будущим поколениям. Как начался пожар, никто толком не знает до сих пор,-   поговаривали, правда, о том, что причиной стали бродячие артисты, жестоко отомстившие за гибель какого-то мальчишки из своей труппы,- но это были не более чем слухи.  Дело оставалось за малым, добиться встречи с подозреваемым. Наконец, Артур решился на самый жестокий, поступок в своей жизни.
***
Утреннее небо прояснялось после дождя. Жаркое, золотое солнце высоко поднялось над подковой гавани, окрашивая мокрые скалы своими лучами в мягкие рыжие оттенки. Эмма сидела на краю обрыва и с тоской смотрела на просыпающийся у побережья город, в надеже, что хоть кто ни будь, её, наконец, увидит. Ночь, проведённая на холодных камнях, сильно ослабила женщину, несколько часов назад её начал мучить сильный голод, которого раньше, она словно совсем не замечала. Просидев так какое то время, Эмма снова взяла в руки флейту, но та по-прежнему была молчалива и только мерзко шипела, словно змея, которой наступили на хвост. Разозлённая женщина, хотела стукнуть флейтой о камни, то бы разбить её вдребезги, но рука соскользнула, и Эмма, с  размаху налетев на острую каменную кромку, рассекла левую кисть. Алая жидкость мгновенно закапал на мокрые камни, и стала смешиваться с дождевой водой в крошечных лужицах под ногами.  Почти зарычав от боли и отчаяния, Эмма схватила флейту окровавленной рукой, и уже было хотела швырнуть её вниз с утёса, - как порез в мгновение ока затянулся, а все шрамы на теле, оставленные ужасным монстром, осыпались, словно налёт пыли, которую унёс, налетевший порыв ветра. 
Дрожащими от испуга руками, Эмма медленно поднесла флейту к губам, и осторожно подула. Инструмент тут же отозвался нежной, печальной мелодией. На удивление женщины, флейта издавала звуки самостоятельно, будто всё это время, дремала, а теперь проснулась,-  словно разбуженная, пролитой кровью.  Опомнившись, через какое то время, от завораживающих волшебных звуков, Эмма бросилась к обрыву.
 Десятки людей, которые всё это время не замечали несчастную, внезапно замерли, устремив внимательные взгляды на чёрные, зловещие скалы. Наконец, один из них изумлённо вскрикнул, и стал радостно прыгать на месте, показывая пальцем в ту сторону, где на камнях, стояла Эмма.  Маленький мальчик, лет десяти от роду, первым среди толпы народа, разглядел на безжизненных камнях, хрупкую, женскую фигуру.
В тот же миг, несколько человек запрыгнули в черные, пришвартованные у причала лодки, и, опустив в воду длинные вёсла, направились в сторону скал.
****
Ричард лежал на жёстких деревянных нарах, и смотрел в потолок узких, душных стен. На сердце у него было пасмурно, но тихо.  Он почти смирился с тем, что его ждёт, и лишь одна мысль не давала ему покоя,- он должен был узнать, кто, погубил любовь всей его жизни. По чьей воле он оказался в этих сырых, мрачных застенках?
Внезапно за дверью послышались осторожные шаги, засов двери тихо скрипнул и на пороге,  в тусклом свете, проступающем, через маленькое зарешеченное окошко камеры, показался Артур Виера. Капитан чуть заметно улыбнулся и быстро подошёл к Ричарду.
- Вставай, нам пора идти. Быстро сказал он, снимая с друга наручники и кандалы. 
- Как ты сюда пробрался? Удивлённо спросил Ричард, потирая затёкшие запястья.
- Везде есть люди, которые кому то должны, а я, к твоему счастью, знаю всех должников в этом прогнившем городе,- пошевеливайся, у нас мало времени.  С этими словами Артур бросил под ноги Ричарда капитанскую форму.
- Твой размер было довольно сложно отыскать, но думаю, это тебе подойдёт.
Пока Ричард спешно переодевался, путаясь в ремнях и застёжках, Артур нервно поглядывал в темноту коридора.
- Я всё, можем идти. Было заметно, что форма сидит довольно туго, но в целом, длинна её была в пору.
- Подожди минуту. Ответил Артур, доставая из-за пазухи небольшой бумажный свёрток, и длинный кусок зажигательного шнура.
- Иди прямо по коридору, там дверь, жди меня возле неё, я скоро тебя догоню. Сказал капитан, и хлопнул Ричарда по плечу.
- Не медли.
****
   Крупные хлопья снега, плавно опускались на усыпанные сотнями разноцветных огней городские улицы.  Играющие во дворах дети, лепили небольших, причудливых снеговиков и весело смеялись. Тёплый свет уличных фонарей, мягко ложился на искристый снег, и многочисленными бликами отражался на подёрнутых инеем стёклах проезжающих экипажей. Из-за приоткрытых дверей ресторанчиков доносился звон бокалов, и приятная музыка. Город, праздновал свой день рождения. В небе часто вспыхивали мириады огней от фейерверков и салютов, горожане, весело проговариваясь, и подшучивая друг над другом,- то и дело, бросаясь снежками,- небольшими группами двигались к центральной площади, откуда доносились торжественные звуки оркестра. 
 Пронизывая прохожих холодным, тяжёлым взглядом, мадам Барантер, семенящими быстрыми шагами, шла по освещённой аллее, над которой склонялись высокие, голые ветвистые деревья. Снежинки, подхваченные порывами ветра, словно вальсируя и кружась,- осыпали снежной пылью её узкие, сутулые плечи и падали прямо под ноги. Наконец пройдя вдоль нескольких домов, пожилая дама свернула в глухую, тёмную подворотню.
Остановившись перед неприметной, серой дверью, она огляделась по сторонам, вынула из кармана пальто небольшой, серебряный ключ, вставила его в замочную скважину, и вошла внутрь.  Через какое то время, в небольшом, узком окошке над дверью зажёгся свет.
Большое, длинное помещение имело высокие куполообразные своды, и было сплошь заставлено книжными стеллажами. На стенах весели географические карты и разнообразные реликвии. Причудливые, уродливые маски и запылённые лица на картинах, бросали друг на друга зловещие, леденящие душу взгляды. Стоящий в самом дальнем углу зала, тяжёлый, дубовый стол, был сплошь завален кипами пожелтевших бумаг, среди которых поблёскивали разнообразные колбочки и склянки, заполненные странными жидкостями.  Посредине  зала, стояла, высокая чугунная ванна, наполненная грязной, мутной водой. 
Сбросив пальто на усыпанный обрывками книжных страниц  пол, мадам Барантер медленно подошла к столу.  Взяв в руки небольшую колбу, с высоким, узким горлышком, она осторожно выпила содержимое, и немного поморщившись, поставила склянку на место. В то же мгновение по её коже пробежала чуть заметная алая волна, проявив все вены и капилляры.  Тяжело захрипев, мадам Барантер упала на колени, и почти рыча, стала шипеть слова:
 Лихорадка, что явилась из грязи,
 Я, призываю тебя престолом Высшего Бога!
 Омой мои язвы от грязи!
 Дай лицо мне иное, сотворенное преданным Богом!
 Заклинаю тебя Герион!
 Заклинаю, всех, падших  в аду!
 Дайте новое Мне одеяние!
 Дайте власть Мне и силу - кляну!
 Разбросайте мой дух по обочинам!
 Осветите мне путь светом алых ночей!
 Отпустите, по следу, предателей!
 Тосковавших, в плену палачей!
Послышался треск переламывающихся костей. Повиснув в воздухе в причудливой нелепой позе, мадам Барантер  продолжала выкрикивать непонятные слова, голос её, звучал, словно собачье рычание  и казалось, поднимался из самых недр тела. 
Astaroth, Ador, Cameso, Valuerituf, Mareso, Lodir, Cadomir, Aluiel, Calniso, Tely, Pleorim, Viordy, Cureviorbas, Cameron, Vesturiel, Vulnavii, Benez, Meus Calmiron, Noard, Nisa Chenibranbo, Brazo, Tabrasol, приди, Астарот! Книги посыпались с полок, по полу стали расходится широкие, чёрные трещины, с потолка, посыпалась штукатурка.
Яркая вспышка не несколько секунд озарила помещение, казалось не оставляя не единого места где бы могла затаиться тень. В то же мгновение, женщина, рухнула вниз, и распростёрлась на полу, широко раскинув руки в разны стороны.
Необычайно высокое, ужасно худое уродливое существо стояло посреди залы, почти касаясь головой потолка, окутанное, быстро рассеивающимся, чёрным, густым дымом. Монстр лишь отдалённо походил на человека, - звериные черты лица, обладали абсолютно, детским очарованием, и были словно симбиозом, между гиеной, и новорождённым младенцем. Подёргивая козлиными ушами, оно тяжело потягивало холодный воздух крючковатым, длинным носом. Кишащие на голове вместо волос змеи, оглядывали комнату и громко шипели.  Завидев ползущую, на четвереньках в свою сторону  с громким плачем женщину,  существо нежно улыбнулось, и показались бесчисленные, острые клыки, - в глазах, сверкнула кровожадная, голодная искра.  У призванного монстра, было четыре длинных, свисающих почти до пола уродливых когтистых руки, с пятью, или шестью локтевыми суставами на каждой.  Всклокоченные, чёрные волосы, покрывающие редкими клочками серую, испещрённую шрамами и порезами кожу, были осыпаны налётом золотой  пыли, и завораживающе поблёскивали, в свете горящих на стенах факелов. Сгорбленное тело призванного монстра, будто бы изуродованное ужасной болезнью, источало зловоние и смрад.  Так же, демон имел, шесть, словно свиных, отвисших чёрных грудей.  По всей длине узкой, горбатой спины, торчали огромные, паучьи лапы, которые нервно подрагивали, будто бы ощупывая окружающий воздух. Из-под изъеденной ожогами и кровоточащими язвами кожи, виднелись гниющие внутренние органы и рёбра. Спадая от пояса до самого пола, нижнюю часть тела покрывал саван из грубой, чёрной материи, из-под нижнего края которого  иногда показывались огромные, золотые копыта.   
Демон, представший во всём, своём чудовищном великолепии,  внимательно оглядывал приблизившеюся с его копытам женщину, - наконец, отвратительно улыбнувшись, и оскалив ряды острых клыков, монстр задал вопрос. 
- Чего тебе нужно, жалкая тварь?  Спросил он, пристально глядя на взлохмаченную макушку мадам Барантер, - не смеющую поднять взгляд.   
 - Великий дух! Мне нужно ваше покровительство и ваша помощь! Отвечала мадам Барантер, всё ещё не поднимая головы.  Голос её заметно дрожал, а лицо выказывало явный испуг.
- Мой век подходит к концу господин!  Но, я всё ещё могу послужить вашему делу!   По-прежнему, предаваясь вашей воле, со всей преданностью и верой! А посему я смею просить продлить моё время! Умаляю вас,- о, великий вестник смерти!  Я выполнила ваше указание, и принесла свою невинную племянницу в жертву вашему высочеству, я бросила к вашим ногам её возлюбленного! Заклинаю вас, продлите срок моей покорности!
 Демон, на мгновение презрительно усмехнулся, но потом всё же черты его смягчились, и он ответил.
- Ты много лет верно служила нам. Жаль твоя несносная родственница пожелала остаться стороне от наших дел. Демон рассмеялся.  Из неё могла бы выйти отличная служка, для наших бродячих псов! Чудовище снова рассмеялось.  - Что ж, теперь её душа всё ровно, принадлежит нам, и мы благодарны за этот щедрый дар! Голос его был словно выкован из металла, и, отражаясь от высоких сводов, гремел словно  гром.
 – Хорошо, будь, по-твоему, жалкая тварь,- служи дальше! С этими словами, он резко схватил мадам Барантер  всеми четырьмя руками, и, с ужасным хрустом и треском  стал разрывать женщину на части, запихивая  кровавые куски её тела в свою огромную, бездонную пасть, проталкивая их в недра своего желудка.  Не прошло и нескольких, чудовищных  секунд, как от мадам Барантер, не осталось и единого следа.
В следующе мгновение, живот демона начал надуваться, словно разогреваемый пламенем воздушный шар,- упершись руками в грязный, покрытый копотью потолок, монстр зарычал, а его морду, исказила гримаса мучительной боли. Всё вокруг замерло, - летящие в свете остекленевших факелов пылинки, обрывки бумаги, подхваченные порывом невесть откуда налетевшего ветра, крошечные мотыльки, вьющиеся вокруг горящих на столе свечей, даже вспыхнувший за окном салют, и тот замер в ночном небе. В воздухе, повисла звенящая тишина. Потом, вдруг что-то гулко ударилось об пол, и раздался громкий, пронзительный детский плачь.
*****
  Оглушительный взрыв сотряс городские улицы, в следующее мгновение, громко завыла сирена. Сотни прохожих в испуге замерли, оглядываясь по сторонам.  Где-то в подворотне, послышались крики и плачь. Чёрные, густые клубы дыма вздымались над центральным зданием городовых, - в правом крыле для особо опасных заключённых, зияла огромная дыра, в глубине которой бились высокие языки пламени, повсюду вокруг валялись раскалённые камни, обломки железа, мебели и прочая горящая утварь. Выбежав на улицу через главный вход, вместе с эвакуирующимся персоналом, Артур и Ричард быстро смешались с толпой зевак, - которые бурной, шумной рекой, обступили горящее здание со всех сторон.
Мгновенно укрывшись в ближайшей подворотне, беглецы, было, запрыгнули в заранее приготовленный Артуром экипаж, но Ричард внезапно замер на месте, и стал внимательно прислушиваться.
-  Что такое Ричард!?  Негодовал капитан, схватив его за локоть.
- Ты это слышишь? Кажется, ребёнок плачет? 
- Тебе показалось Ричард, нам нужно спешить! Торопил друга Артур, нервно оглядываясь по сторонам. Внезапно из глубины стоящего неподалёку здания, послышался сдавленный, детский плачь.
Увлекая за собой Виеру, Ричард ринулся на звук, и уже скоро оказался перед грязной серой дверью. Тяжело навалившись сильным плечом, Ричард в мгновение ока, снёс с петель хлипкую древесину.
Ворвавшись внутрь, друзья быстро огляделись по сторонам. Огромный, пыльный пустой зал был завален обломками мебели и множеством растрёпанных, обожжённых старых книг. Посредине залы, среди мусора и обрывков страниц, сидела маленькая, лет восьми на вид, черноволосая, бледная девочка, в грязном, перепачканном сажей синем платьице. 
- Похоже, недавно, здесь был пожар. Втянув носом воздух, сказал Артур, оглядывая покрытые чёрной копотью стены.
- Привет, ты откуда здесь? Тихо спросил Ричард, вставая перед девочкой на колени, и старясь заглянуть ей в глаза. В ответ,  та лишь молчаливо указала пальцем в дальний угол, который был опалён сильнее всего остального в зале.  Капитан, незамедлительно направился в то место, куда указал ребёнок.  Подойдя ближе, он увидел несколько опалённых человеческих тел, которые были до неузнаваемости, изуродованы огнём, и было невозможно определить, мужчины это или женщины.  На шее каждого трупа, висел небольшой, треугольный амулет, на длинной, металлической цепочке.   
  - Знаешь Ричард, пару недель назад, в сводках упоминалась одна секта, они воровали детей из приютов, и приносили их в жертву, каким то там, бредовым богам, видимо, это они и есть, - а, вот она. С этими словами Виера указал жестом в сторону девочки. – Скорее всего,  чудом выжившая жертва.
Всё это время, Ричард  пристально и с умилением, разглядывал чумазую девчушку. Курносый нос пуговкой, хрупкое тельце, большие, печальные карие глаза, - буквально заворожили его, размягчив, огрубевшее за последнее время сердце.
- Мы должны взять девочку с собой Артур, мы не можем бросить её здесь. Сказал Ричард, вставая с колен и снимая пиджак.
- Ты с ума сошёл!? Удивлённо воскликнул Виера, изумлённо глядя на друга.  – Я понимаю, у вас с Эммой ни когда не было детей, ты теперь остался совсем один,- но пойми, нас ждёт тяжёлая, опасная дорога! – А что если нас всё-таки бросятся искать!? Или чего хуже уже разыскивают!?
 – Ты, ты,  хотя бы представляешь, к-какая это от - ответственность?!  Начал от волнения заикаться Артур.
- Я всё понимаю Артур, но так же я знаю, что в доме моих родителей множество пустых комнат, да и старики будут рады. – Ты, только посмотри на неё, это ведь ангел воплоти.
- Р-ричард, но ты, ты же не м-можешь, п-просто вот так вот в-взять, и забрать ребёнка себе! Ты, ты даже не знаешь, как её зовут!
Ричард снова опустился перед девочкой на колени.
- Скажи, ты хочешь пойти с нами? Спросил Ричард, приветливо улыбнувшись. Уверено кивнув в ответ,  девочка поднялась на ноги, сжимая в левом кулачке небольшую, фарфоровую куклу, и взяла Ричарда за руку.
- Хорошо, чёрт возьми! Но всё ровно, это п-плохая идея!  С этими словами, Артур вышел на улицу. Укутав девчушку в тёплый, капитанский пиджак, Ричард последовал за Виерой.
 Лошади, неслись, что было мочи, - наконец, впереди показались тяжёлые, портовые подъёмные краны и причалившие у берега, гигантские, большегрузные суда. Послышались крики чаек, и шум работающих цехов. В воздухе запахло рыбой, и машинным маслом.  Остановив лошадей примерно в двухстах метрах от причальных ворот, беглецы покинули экипаж, и спешно направились по грязному мокрому снегу, в сторону ржавой, зелёной посудины напоминавшей    баркас,- который мерно покачивался на тёмных, холодных волнах.
****
Когда, среди жителей тихой  гавани, прошёл слух о том, что в горах была обнаружена загадочная чужестранка, Кларета Гейслер, незамедлительно отправилась в гостевой дом, где прибывшую женщину осматривали местные лекари. Кларета, была неким подобием  городского информатора,-  и в мгновение ока, разносила все подробности происходящих в пределах острова событий, с помощью голубиной почты, и своего острого языка. Она была женщиной около тридцати лет, невысокого роста и плотного телосложения. Её бегающий, любопытный взгляд нервно блуждал по окружающей обстановке, пристально разглядывая каждую, даже самую маловажную на первый взгляд деталь. Тёмно-русые волосы, были всегда убраны в хвост. Говоря с собеседником, она часто моргала, и приветливо улыбалась.
- Где она? Возбуждённо воскликнула Кларета с порога, входя в увенчанное чёрной покатой крышей  здание. Эмма сидела на небольшой мягкой кушетке в окружении трёх пожилых докторов, в алых, коротких халатах. Лица врачей были немного озадаченными, но приветливыми.  Эмма была одета в просторное голубое платье и коричневые кожаные башмаки.  На теле женщины, не осталось и единого следа от перенесённых ужасов,- она была спокойна, и даже иногда улыбалась. Оглядывая причудливое помещение гостевого домика.  Круглые, бежевые стены были сплошь заставлены склянками с отварами и лекарствами.  Деревянный пол, был выстелен мягкими, зелёными циновками.
- Как, вы, попали к нам…? Осторожно спросила Кларета, вопросительным тоном.
- Эмма. Протягивая руку для пожатия, ответила измученная женщина.
- Эмма, так как вы попали к нам? Настаивала Кларета, осторожно пожав протянутую ладонь.
- Поверьте, это довольно длинная, и неприятная история….   Ответила Эмма, печально поглядев на шумные воды гавани, раскинувшиеся за широкими, светлыми окнами.
- Я не тороплюсь. Успокаивающе улыбнулась Кларета, и присела на стоящий рядом с кушеткой стул.
****
Рассекая тяжёлые, мрачные волны, большой, тёмно-зелёный баркас, покрытый пятнами бурой ржавчины,  медленно двигался вдоль побережья, нарушая размеренный плеск волн, лишь приглушенной работой двигателя. Серое, мутное небо, тяжело повисло над водой, наполняя полуденный холодный воздух тревогой и беспокойством.
Сидя  на корме, Артур и Ричард молчаливо курили, изредка поглядывая на удаляющиеся городские стены, в глубине которых поднимались высокие, чёрные клубы дыма. За штурвалом стоял молодой, невысокий мальчишка, на вид лет семнадцати, и деловито пускал тугие кольца дыма, попыхивая зажатой в зубах, небольшой курительной трубкой.
- Когда ты решил стать городовым, Артур?  Вдруг спросила Ричард, глядя на закручивающиеся вдоль борта пенные вихри. 
- Ещё в детстве, случилась, знаешь, одна неприятная история….  Он замолчал, бросил окурок в воду, и поднял взгляд на Ричарда.
- И что же случилось? Снова спросил Ричард, внимательно поглядев Артуру в глаза.
- Хорошо, раз уж тебе так интересно, я расскажу тебе тот эпизод моей жизни, который навсегда, изменил меня, и сделал тем, кем я являюсь, в данный момент.  Нервно ответил Виера, прикуривая новую сигарету.
- В моём детстве, был старый, почти заброшенный парк, в котором мы гуляли с моей знакомой Эшли Волак.  Она любила гулять в парке рано утром, - часто сидела на скамейке, и грелась в солнечных лучах.   Мама не отпускала её в парк одну, и всегда приглядывала за дочерью хотя бы издали. С тревогой поглядывала по сторонам, не идёт ли кто чужой, не знакомый. Маму Эшли звали Ирен, будучи матерью одиночкой, она все силы и свободное время отдавала слепой дочери, но пары утренних часов было конечно не достаточно. Всё остальное время Эшли сидела дома, или на лавочке перед домом, но там ей не нравилось, дворовые мальчишки часто дразнились, и только те, что постарше, понимали, что к чему. Но им не хотелось вступаться за слепую девочку. То ли боялись, что друзья засмеют, то ли, просто сами, были чёрствыми…   
Вообще Эшли росла довольно любопытным ребёнком. А если ещё учесть тот природный изъян что ей пришлось пронести через жизнь, любопытство возрастало вдвойне. Порою мать, не всегда могла  объяснить, как выглядит тот, или иной предмет в деталях, и девочка представляла часами, как этот предмет или растение выглядит. Сама же девочка была необычайно красива.  Круглое личико, конопушки, каштановые волосы, которые подобно облаку окружали лицо.   Не видящие света, голубые глаза единственного ребенка, смотрящие куда - то в пустоту, конечно мучали сердце Ирен, но она ни чего не могла поделать. Маленький фабричный городок на побережье, где много приезжих, и друг другу мало знакомых людей, всегда был не приветлив к чужому горю. Люди приезжали и уезжали, печи дымили, песок становился чёрным от копоти и сажи. Люди кашляли, спивались, теряли дома, умирали, гнили за живо, не получая должного лечения….. Вот в этом маленьком аду и жила девочка Эшли, маленький ангел, с большим сердцем. 
 
Однажды, Ирен, привела домой мужчину, своего коллегу по работе, который, видимо,  уже довольно давно, оказывал ей знаки внимания. Они выпили.  Ирен заперла дверь своей комнаты на ключ, и осталась, с мужниной наедине.   Когда я вошёл в незапертую дверь их дома, первой, почти у порога я увидел Ирен. В её карих глазах застыл ужас, поперёк горла проходила алая полоса, из которой сочилась ещё тёплая кровь. Вечернее платье в белый горошек было перепачкано кровью.  Оторопев, я замер на пороге от ужаса и волнения, дыхание моё словно было оборвано, где то в глубине лёгких, но любопытство, и страх за Эшли,  заставили меня перешагнуть через остывающее тело женщины. Стены и пол в коридоре были перепачканы алыми разводами, словно кто-то специально размазывал кровь по стенам. Когда я вошёл в комнату девочки, то увидел её бездыханное тело посреди комнаты . Из груди торчала зелёная рукоятка кухонного ножа, перепачканная кровавыми отпечатками. Помню, я зачем то схватился за неё, наверное, хотел вынуть лезвие. Но моя рука соскользнула, и я упал, в то же миг из её груди раздался клокочущий хрип. Слепые глаза Эшли были устремлены в потолок, рыжие кудряшки растрёпаны и всклокочены.  Помню, как тогда я вдруг отчётливо увидел всю картину происходящего вокруг меня, и эту кровь, и холодеющие тела на полу, запах моря проникающий через открытую дверь балкона. Я словно бы увидел, всю произошедшее, - как обе жертвы кричали и отбивались, видел, как лезвие сначала скользнуло по нежной шее Ирен, а после, вонзилось в грудь несчастной девочки. Я тогда, просидел почти шесть часов возле тела Эшли, глядя в её остекленевшие, потухшие глаза, наблюдая за тем, как свёртывается кровь на одежде и ковре, как ветер трепет пряди её волос….
Когда прибыли городовые, я не смог проронить не слова, и после, хранил молчание почти два года, проживая в своём сознании тот врезавшийся в мою память день, снова и снова…
Голос Артура дрогнул, и он замолчал.
- Я бы никогда не подумал, что ты можешь быть, настолько, сентиментален! Тяжело усмехнулся Ричард, похлопав расчувствовавшегося Артура по плечу.
- Да иди ты. Злобно буркнул Артур в ответ, прикуривая новую сигарету.
- Не сердись друг, пойдем лучше, выпьем, - тем более и погода, что то начинает портиться. Словно извиняясь, ответил Ричард, с недоверием взглянув на сгущающиеся тучи, и направился к люку, ведущему на нижнюю палубу.
- Как там девчушка? Уже спит? Спросил Артур вслед Ричарду, немного смягчившись в голосе.
- Да, как убитая, даже шум двигателя нипочём,- сказала, её зовут Роза Келли.
- Красивое имя. Вздохнул Виера.  - Береги её, Ричард, девчушка кажется, к тебе привязалась.
-  Знаешь, я думаю, ты прав Артур, она ни на минуту не хочет от меня отходить, - бедное дитя, она похоже многое пережила за последнее время. 
- Как и ты…  Артур осёкся, Ричард в ответ, лишь угрюмо промолчал. 
- Мы так боимся всё потерять,- всё то, ради чего страдали. Это стало горькой привычкой Ричард.  Когда вкладываешь слишком много во что-то, очень трудно признать, что ты ошибся, что ты поступил как глупец, что твоя жертва была совершенно напрасной. Поэтому продолжаешь верить во что-то уже совершенно невероятное, и это легче, чем признать то, что отдал все, что имеешь, - понапрасну.  Сказал Виера с сожалением в голосе.
- Может и так Артур, но мне бы сейчас не хотелось думать, что я хоть что-то, в жизни сделал понапрасну. Ты спас меня от смерти, а взамен, лишь всё потерял. И я, безмерно благодарен тебе за твою самоотверженность.  Поверь мне, Артур, всё ещё наладится.
Задумчиво сказал Ричард, и спустился в трюм.   
****
Эмма, в сопровождении Клареты Гейслер, гуляла по узким, петляющим улочкам портового городка.  Высокое, горячее солнце разогрело воздух, и над крышами домов поднимались чуть заметные раскалённые волны. В тенистых садах слышалось пение птиц, и редкое стрекотание насекомых. Отвлечённая, от печальных, и горьких мыслей о муже и родном доме, Эмма, с любопытством разглядывала причудливые строения и необычные скульптуры, изредка встречающиеся на пути к маяку, который Эмма захотела посетить в первую очередь.
 - Скажи Кларета, а когда, на этом острове поселились первые люди? Поднимаясь вверх по железной лестнице к маяку, спросила Эмма.
-  Трудно  так сразу ответить на твой вопрос, понимаешь, старики здесь большая редкость, основное население не доживает и до сорока лет, - океан, забирает лучших в самом расцвете сил.
- И что же, совсем нет пожилых людей? Удивилась Эмма, на мгновение, остановившись, и окинув взглядом тихую бухту.
- Совсем, - был, правда, один старик, да только он умер, за пару дней до твоего прибытия. Знаешь, твоя история здесь не в новинку, многие попали сюда примерно, так же как и ты,- только вот…  Кларета замолчала.
- Только что? Переспросила Эмма, внимательно поглядев на спутницу.
- Ни кто кроме тебя, не помнит своей жизни до острова, всем словно память отшибает, - начисто,- многие помнят и чудовищ, и пустыню,- а как именно сюда попали, ни кто вспомнить не может, как не пытается, вот такая, трагедия воспоминаний.
- И вправду трагедия…  Задумчиво ответила Эмма, делая первый шаг, по каменным ступеням маяка.
- А как называется ваш город? Спросила Эмма, вдруг поняв, что до сих пор не знает, как, называется это странное, но чудесное место.
- У самого города, названия нет, а вот остров, -  остров называется Галлинария.  Ответила Кларета, окинув мрачным взглядом высокую, винтовую лестницу, ведущую на самый верх маяка. 
- Послушай, может ты, пойдёшь наверх одна? С надеждой в голосе спросила Кларета, ещё раз окинув тяжёлые каменные ступени красноречивым взглядом,- говорящим,- к чёрту это лестницу, пошли лучше на побережье!
- Хорошо. Понимающе улыбнулась Эмма, и стала быстро подниматься вверх по лестнице. – Я скоро.
 Гавань, погружённая в полуденную негу, дремала. Даже редко пролетающие чайки, казалось, лениво покрикивали, низко паря над шумными волнами.  Эмма поднялась на самую вершину маяка, и, выйдя на балкон, окинула восторженным взглядом раскинувшийся посреди бескрайнего океана остров. Порывы ветра изредка доносили шум прибрежных волн,  и быстро пробегали по поверхности густой зелёной листвы, покрывающей практически весь остров плотным покрывалом. Кларета, далеко внизу была похожа на крошечную куклу,- увидев Эмму на балконе, она помахала ей рукой, и уселась на большой камень в тени маяка. 
 ****
 Почти неделю, проржавевший баркас, плёлся вдоль заснеженного побережья, изредка останавливаясь, что бы пополнить запасы горючего и провианта. Холодный дождь тугими хлыстами бил в иллюминатор каюты. Роза крепко спала, укутавшись в стёганное, ватное одеяло, и тихо посапывала, изредка подрагивая маленькими ножками, словно, пытаясь от кого то убежать. Артур и Ричард, сидели неподалёку, за небольшим круглым металлическим столом, привинченным к деревянному полу просторного, уютного помещения.  Стоящая, перед друзьями, большая бутылка Айвасса, уже, почти опустела.
- Через три часа мы причалим к берегу. Сказал Ричард, разливая по стаканам остатки напитка, и окидывая угрюмого капитана взглядом.   – Они живут примерно в полумиле от причала, места там хватит для всех,- и не переживай, без работы, ты точно не останешься. 
- Будем, надеется, что ты не ошибаешься. Ответил Виера, залпом опрокидывая алую жидкость в рот.  –  Сейчас возвращение домой, для нас обоих, равносильно самоубийству. Артур усмехнулся. – Хотя, наверное, мы и так уже мертвы.
- Не говори глупостей. Перебил его Ричард, делая небольшой глоток. – Да, мы многое потеряли, но вот увидишь, рядом с поместьем живёт много хороших, приятных людей,- там, всё наладится.  Ричард был захмелевшим, и воодушевлённым.
- И от чего, мы не бывали там раньше? Задумчиво вымолвил Артур, выкладывая на стол красную пачку сигарет.
- Не знаю, видимо порой, поводом для того  что бы навестить родителей, должно стать что то и впрямь ужасное.  Ричард взял сигареты со стола, и вышел из каюты, Виера последовал за ним. Усевшись на узкой лестнице, ведущую на палубу, они закурили,- дым, синим прозрачным туманом стал расплываться по тускло освещённому коридору.
- Они ведь, ещё не знают про Эмму? Наконец спросил Артур, наблюдая за движением дымных колец в воздухе.
- Нет, ещё не знают. Да и времени, знаешь ли, что бы сообщить об этом,  не было.  Устало ответил Ричард, потирая  седые виски. – А что, скажешь насчёт её смерти? Осторожно спросил Виера, выпуская плотное облако табачного дыма в потолок.
- Не знаю, мы очень давно с ними не виделись, наверное, скажу, что она заболела лихорадкой, или,  что ни будь ещё в этом роде.  Неуверенно ответил Ричард, потушив окурок.
- Но, за то старикам будет утешение, - девчушка, словно ангел. Улыбнулся Виера, толкнув Ричарда в бок толстым локтем.  – Ты вообще представляешь, что с тобой будет, если нас поймают? Артур невесело засмеялся. – Представляешь, потрет со своей физиономией,- террорист, похититель детей, убийца собственной жены? Капитан погрустнел.
- Мы не могли её там оставить Артур, ты это прекрасно понимаешь,-  я - не смог  бы бросить там ребёнка одного.  Ричард тяжело вздохнул. 
- Ладно, не переживай, доберёмся до места, там разберёмся что делать. Виера на мгновение задумался. Может, Розу, семья какая приютит, бездетная. Он встал на ноги, и пошёл к дверям каюты.
- Да, приютит.  Задумчиво повторил Ричард, и направился вслед за капитаном.
Через пару часов, за пеленой падающего крупными хлопьями снега, показался холмистый берег, и горящие вдоль прибрежной линии редкие огни. Над тёмными, мутными волнами, плыл седой,  тяжёлый туман.  Ричард, в тревожной задумчивости стоял на палубе баркаса, и внимательно вглядывался, в холодную, неприветливую серую дымку.
****
Большой, старый каменный дом, напоминающий своим обликом готический замок, огромной  мрачной глыбой возвышался среди голых, ветвистых деревьев, обступавших массивные стены здания подобно вековым стражам. В высоких, узких окнах горел   свет, а из каминной трубы, поднимались густые клубы дыма. Через усыпанный рыхлым снегом просторный двор, медленно двигалась изящная, женская фигура, в длинном, чёрном пальто. Внешность её говорила,  что в далёком прошлом, она была очень недурна собой. Благородная, чуть поблекшая красота, гордая осанка, и волевой взгляд голубых пронзительных глаз, выдавали в ней женщину уважаемую, но своенравную. Поднявшись на высокое, каменное крыльцо с колоннами, увенчанное большой кованой буквой «Б», она осторожно нажала кнопку бронзового звонка,- за дверью, послышались мелодичные переливы. Через какое то время, на пороге появился высокий, добродушный на вид пожилой господин, в строгом, сером дорогом костюме и круглых очках в позолоченной оправе.
- Здравствуй Виктор. Сказала женщина улыбнувшись. 
- Анаразель де’Бурсиан! Приветливо воскликнул мужчина.  - Ты как всегда вовремя, и как всегда отлично выглядишь!   Сказал Виктор, - элегантным жестом, приглашая женщину пройти внутрь.
- Все только тебя и ждут!
 - Ты, как всегда галантен, старый ловелас. Усмехнулась Анаразель, переступая порог. – В пути меня застала пурга, так что, вели слугам показать место, где может расположиться мой возница,- он, сильно устал с дороги. Она загадочно улыбнулась.
- Хорошо, я обязательно распоряжусь на этот счёт, ты, пока что, проходи в зал для гостей, там уже полно народу. Кстати говоря, Элизабет, согласилась немного для нас поиграть. Добавил Виктор, подзывая жестом стоящего поблизости слугу, и бросая вслед уже удаляющейся женщине, тяжёлый, неодобрительный взгляд. 
Пройдя через длинный, широкий коридор, увешанный старинными картинами и разнообразным холодным оружием, Анаразель оказалась в просторном,  торжественно украшенном зале, сплошь уставленном аккуратными столиками. Многочисленные гости, с нескрываемым восторгом, слушали игру пожилой дамы, сидящей в инвалидном кресле за большим, чёрным роялем. Её тонкие, сухие пальцы, словно бледные тени, плавно перебегали по клавишам, извлекая невообразимо волшебные, минорные переливы. Тревожное, бледное лицо женщины, выражало благородную, сдержанную  печаль, - а в зелёных, грустных глазах, поблёскивали едва заметные слёзы.
 Окинув происходящее насмешливым взглядом, Анаразель, незаметно для всех расположилась за одним из столиков, и, сделав пару глотков красного вина, стала ожидать окончания музыкального произведения, которое ощутимо, близилось к финалу. 
 Внутри фамильного дома Бинсфельдов, раздавались звуки рояля, звон бокалов, и приглушённые голоса людей. Из высоких окон, на заснеженный двор, падал тёплый, приветливый свет. На мгновение, окинув родную обитель затуманенным от слёз взглядом, Ричард, решительно направился к дверям здания.
*****
Артур был сильно встревожен. Несколько дней назад, в его голову забрались пугающие, и скверные мысли о том, что он абсолютно зря, помог бежать Ричарду из застенков управления. Уже две недели, провели они в поместье Бинсфельдов, Роза по-прежнему молчала, и только изредка что-то шептала Элизабет на ухо, которая в свою очередь, просто не чаяла души в этом загадочном ребёнке. О смерти невестки, мужчины решили не рассказывать,  - узнав о тяжёлой болезни Эммы, и её скоропостижной кончине, старик Бинсфельд, настрого запретил прибывшим, что бы то ни было сообщать своей жене о произошедшей трагедии.  Происхождение Розы, Ричард решил объяснить незамысловато,- сказав, что  они с женой удочерили эту маленькую немую девочку, незадолго до страшного заболевания  Эммы.  Мистер Бинсфельд старший,  поначалу, с некоторым недоверием, отнёсся к подобной новости, но вскоре, всё же смерился с тем фактом, что стал дедушкой в столь преклонном возрасте.  Ричард же, казалось, совсем забыл обо всех тех невзгодах, что обрушались на него за последнее время. Он заметно посвежел, и, воспрянув духом, посвящал всё своё свободное время маленькой Розе, которая, оказалась очень смышлёным ребёнком. Поглядывая на счастливую семью, Артур старался отогнать скудные мысли, так бесстыдно, поселившиеся в его голове,- но всё было напрасно.  Чёрные, мрачные тени мерещились ему повсюду, словно клубы рассеивающегося дыма, они следовали за ним по пятам и возникая возле постели, нашёптывали чёрные, злобные слова.
- А может, может мне убить его? Спрашивал  мысленно   себя Артур. – Да, точно, я его убью, возьму тело, обложу льдом, и отвезу в управление,- меня простят, меня всегда прощают! Я много дерьма, вычистил за этими слабоумными лицемерами! Они обязаны будут мне помочь! Иначе я всех потяну за собой на дно, - всех! Артур Виера ещё всем вам покажет!
Мысли лихорадочно стучали в мозгу, разгоняя кровь, которая больно стучала в висках.
- Нет, нет! Нельзя! Ричард мой друг, мы вместе выросли, мы через многое прошли! А Роза, что будет с малышкой Розой?! Тут же задавал он себе новые вопросы. Так, страдая и мучаясь с каждым днём всё больше и больше он, наконец, решился на скверный, и подлый поступок.
В ту пору, в округе поселилась волки, жители конечно и раньше, часто сталкивались с отдельными особями, но стая, была куда опаснее. Пригласив, однажды утром Ричарда прокатится верхом через лес к побережью, - Артур рассчитывал, что просто застрелит друга, а родным скажет, что на них напали звери, и Ричард трагически погиб.
- Все мне поверят. Уверенно твердил  себе Артур,  ставя ногу в стремя, и окидывая широкую, мощную спину Ричарда трусливым взглядом. Нащупав за пазухой револьвер, он ещё раз мысленно проклял себя за свою трусость, и взгромоздился в седло.
- Ну что Артур, не забыл еще, как следует держаться в стременах? Улыбнулся Ричард, сдерживая напористого, чёрного скакуна тугими поводьями.
- Сейчас увидим! Неуверенно усмехнулся Артур в ответ, и, пришпорив коня, направился в сторону леса.
- Будьте осторожнее господа! Крикнула вслед удаляющимся мужчинам мистер Бинсфельд, с недоверием окинув неумело скачущего верхом Артура.
Живописная дорога пролегала через широкую просеку, прорубленную ещё пол столетия назад. Вековые, заснеженные деревья, огромными чёрными стенами возвышались вдоль всего пути, ведущего в сторону побережья. Изредка переговариваясь, друзья быстро удалялись от  поместья, и уже почти преодолели путь в три мили. Вскоре, немного отстав, Артур вынул из-за пазухи револьвер. Спрятав руку с оружием за спину, он окликнул друга.
- Ричард! Может, немного передохнём, я, что то утомился. Нервно улыбнулся он, с трудом останавливая разгорячённого  коня.
- Артур, всего две мили осталось,- не будь ребёнком! Ричард рассмеялся. – Ведь ты боевой офицер, ты обязан переносить все тяготы конного дежурства!
- Да, точно, - но всё же, давай передохнём. Настаивал Артур.
- Хорошо, будь, по-твоему. Спешившись, ответил Ричард, и, закурив, стал осматривать стремена. Артур, спрыгнул на мёрзлую землю следом.
- Скажи Ричард, а тебе, ни когда, не приходила в голову мысль о том, что бы сдаться? Осторожно спросил Артур, незаметно заходя к Ричарду за спину.
- Нет. Иначе, зачем было тогда бежать,- а почему ты вдруг спросил? Уверенно ответил Ричард, подтягивая разболтавшийся под седлом ремень.
-  Мы, едем домой Ричард, сейчас же. С этими словами, Артур поднял руку с револьвером, и, взведя курок, направил дуло в спину друга.
-Что ты делаешь, опомнись, Артур. Изумлённо проговорил Ричард, услышав знакомый, неприятный звук, медленно повернувшись к Артуру лицом.  – Одумайся!   
- Я возвращаю свою жизнь в прежнее русло! Мне не стоило помогать тебе! И вообще, может это именно ты, прикончил свою благоверную! Оружие в руке Артура дрожало, но сам он, был настроен решительно.
- Я не убивал Эмму, и ты прекрасно это знаешь! В конце концов, это просто смешно Артур! Представь, что с тобой будет, когда весть о моей смерти дойдёт до моего отца!? Он же тебя из-под земли достанет, что бы лично разорвать на куски! Одумайся! Садись на коня и уезжай так далеко, что бы мы ни когда больше не встретились ни на одном пути!
- Мне плевать, кто это сделал! И мне плевать на твоего безумного старикашку! У тебя два выхода Ричард, либо ты одеваешь наручники, и мы возвращаемся домой! Либо, ты умираешь прямо здесь и сейчас, в этом лесу!
- А Роза?! Что будет с ней, - ты подумал?! Ты, мерзкий, лживый предатель!
- Нет, Ричард, всё решено! Резко оборвал Виера, прицеливаясь в  лицо Ричарда.
- Ты ведь был когда то хорошим человеком Артур! Я знаю, у тебя есть совесть! Ты не сможешь жить с этим грузом!
- Совесть?! Я ненавижу это  чувство, словно добровольно прыгаешь в чан с отбросами! Знаешь  Ричард,  мне часто приходилось лгать ради тебя, - и это стало гнусной привычкой. Наверное, я уже слишком привык к отбросам!  Знаешь, какое то время назад я был бы рад амнезии, но, придётся видно всё это прожить, испытать! Глупо говорить, что жизнь жестока, но каждый новый день я в этом убеждаюсь, - мне, это надоело, - понимаешь!? Просыпаюсь ночью в поту, - кошмары мучают!   Я устал, устал от своего бессилия!  Устал от той голодной тоски, что съедала меня день ото дня, выворачивая мою душу наизнанку! Люди что окружают меня, не понимают моих мыслей и чувств! Когда я смотрю в их глаза, то ни вижу там, ни чего, чтобы могло показаться мне родным по духу, или мысли. Пустота, вот единственное чувство, что я отчётливо ощущаю внутри себя! Здесь, здесь я  наконец, казалось, обрёл покой, моё сердце билось ровно, а мысли были наполнены светом. Но теперь, теперь, я совершенно точно  уверен, в правоте своих решений - прости меня Ричард, ты мой лучший друг, но я вынужден осуществить задуманное!
 Сердце в груди Ричарда бешено колотилось, он понимал, что Артур, скорее всего, спятил, и теперь может натворить немало ужасных поступков. Первым, среди которых, может стать его собственная смерть. 
Внезапно, громко заржали лошади.  Сорвавшись с места, они стремглав бросились прочь. Проносясь мимо, чёрный жеребец сбил Артура с ног, - грянул выстрел.    
Ричард на мгновение зажмурился, но сообразив, что не ранен,   быстро огляделся по сторонам, и тут же осознал всю опасность ситуации, в которую попал. Пока друзья, ставшие врагами в мгновение ока, оживлённо и громко спорили, к месту стоянки, незаметно подошла стая волков. Испуганные хищниками, и   выстрелом, лошади сбежали от своих наездников, оставив мужчин одних в лесу.
- Ну что Артур, твой план был именно таким? Грозно спросил Ричард, вынимая из голенища сапога длинный, острый нож с костяной рукояткой, и окидывая окруживших его животных сосредоточенным, оценивающим взглядом.
- Именно, громко воскликнул Виера, и, направив оружие на друга, выстрелил в его правую ногу.
Рухнув на землю как подкошенный, и скрипя зубами от боли, Ричард зарычал словно зверь. Снег под ним быстро окрашивался в алый цвет. Одурманенные сладковатым запахом животные, словно и не слышавшие выстрела, медленно пошли на лежащего в луже собственной крови человека.   
- Будь ты проклят! Ревел Ричард, пытаясь подняться на ноги.
- Прости Ричард, я слишком многое потерял ради тебя. Тихо ответил Артур, опуская револьвер, и пряча его в карман. – Прости. 
В следующий миг, разъярённая стая бросились на Ричарда. Пять, или шесть взбешённых от запаха крови животных со злобным рычанием трепали раненого человека, словно тряпичную куклу. Отмахиваясь тяжёлыми ударами тесака, Ричард сразу же, зарубил одного из нападавших волков, раскроив его череп надвое. Но зверьё, лишь ещё больше разозлившись, с удвоенной силой бросилась на кусок сопротивляющегося мяса. Брызги крови, обрывки кишок и шерсти покрывали всё вокруг,- остервенело, размахивая ножом, Ричард понял, что силы его покидают, и он вот-вот рухнет замертво.   
Внезапно, животные отступили, и, жалобно заскулив, прижали окровавленные морды к рыхлому, красному снегу. Обессиленный Ричард, тяжело повалился на снег, и потерял сознание. Стоящий неподалёку Артур,- всё это время, наблюдавший за расправой как заворожённый,- теперь изумлённо оглядывался по сторонам. Вдруг, взгляд его упёрся в маленькую, хрупкую фигуру в чёрном пальто. Не веря своим глазам, Артур узнал в далёком силуэте, малышку Розу, стоящую примерно в трёхстах ярдах от него. Приложив тонкий пальчик к губам, девочка зловеще улыбнулась, а после, жестом указала прямо на Артура.
Звери, бросились на предателя, сильные челюсти разозлённых животных быстро разрывали человека на части. Пытаясь отбиться, мужчина выхватил револьвер,- раздались несколько выстрелов, но ни один из них, так и не смог достигнуть цели. Вскоре, крики его стихли, а животные, растащили останки в разные стороны.
Морозное, красное солнце, медленно опускалось в чащу леса. Рядом с двумя, мёртвыми, оскалившимися волками, в застывшей, кровавой луже, лежал Ричард Бинсфельд. Глаза его были широко раскрыты, и безучастно смотрели в темнеющее небо, - дыхание было редким, и прерывистым.  От Артура Виеры, старшего капитана центрального управления городовых, некогда верного, и преданного товарища, не осталось, и единого следа,- лишь перепачканный кровью, поблескивающий в снегу именной револьвер, да пара обглоданных костей, могли напомнить о своём прежнем обладателе.
*****
Мистер Бинсфельд старший, был человеком философского склада ума, и, не смотря на  немыслимое состояние, относился к деньгам, несколько пренебрежительнее, чем этого можно было бы ожидать.  На мир, и его богатства, он смотрел лишь через призму  собственных домыслов и рассуждений, чем нередко раздражал окружающих. Конечно, в его словах, подчас встречались трезвые мысли, но в основном, всё, что он говорил, вызывало скорее, лёгкое недоумение, чем восторг.
- Как соизмерить человека, и млечный путь? Спрашивал Андраса мистер Бинсфельд, прикуривая сигару, и тут же продолжал рассуждения.  - Человек, занимает меньше пространства, чем кит. Но по сути, человек куда существеннее любого другого млекопитающего. Горы, занимают больше места, чем человек. Но именно через историю человеческой мысли, а не через историю вулканов и раскалённой магмы, проходит ось эволюции вселенной. Разве, размеры самого дорого бриллианта, соизмеримы с теми шахтами, из которых их выкапывают? Без людей, мир был бы совершенен, и бессмысленно пуст.  Мы наполняем смыслом всё живое, видимо, за этим и создал нас Бог….   Человек — это существо еще более редкое, чем самый дорогой бриллиант. А знаете, юный друг, какая, его самая главная особенность?
- Даже не представляю. Ответил Андрас, внимательно глядя на старика, - и потягивая из белой фарфоровой чашечки, крепкий, горячий кофе.
-   Это  безграничное, высокомерное тщеславие! Сказав это, стрик усмехнулся, выпустив большое облако дыма.
- Виктор! Весело воскликнула Анаразель, словно ураган, ворвавшись в тихие стены библиотеки.
 – Снова читаешь лекции? Прекрати, забивать мальчишке голову своими россказнями! Она рассмеялась, погладив Андраса по золотым волосам. 
- Мы, просто беседовали, можешь не переживать, за развитие своего подчинённого. Виктор вежливо откланялся, и быстро покинул уставленный книгами зал.
- О чём вы говорили? Присев рядом с юношей, спросила Анаразель.
- Старик, думал, что раскрывает мне тайны мироздания.  Пренебрежительно ответил Андрас.
- Лишь надменный бред выдуманных ценностей, и условностей моральной границы, заставляет таких как он, оставаться людьми.
 Сказала Анаразель, чуть усмехнувшись.
 - В остальном, люди, всё те же животные, что и окружающие их твари, - просто первые, уверенны в том, что на всё имеют право. Не имея в то же время, ни достойных  оппонентов, ни соперников, - кроме таких же, запутавшихся миллионов. Говоря это, женщина презрительно окинула взглядом многочисленные книги. 
- Ведь если разобраться, как вид, они не более чем обезьяны с копьями, которые могут загонять медведей и львов в угол, - тогда как в честном спарринге, у безоружной мартышки против стаи волков, шанс на выживание есть только один,- побег,- за исключением, редких случаев. Она странно улыбнулась. Люди с трудом доверяют даже друг другу, потому что у них, нет непоколебимых жизненных ориентиров.  А если они ни кому  не верят, значит, не могут и любить. - Они, не внимательны даже к тому, что имеет для них сакральный смысл. Задумчиво продолжала она, положив свою голову на плечо юноши.  Даже любовь, созданная специально для них, - теперь не более чем слово. Они убивают её неограниченной свободой воли.  Вдруг, Анаразель, быстро вскочила на ноги, - словно, вспомнив о чём-то невероятно важном, и встревоженно прислушалась.
- Идём Андрас, сегодня, нам придётся спасти одну жалкую обезьянку от смерти. Произнесла женщина,  злорадно усмехнувшись, уже покидая стены библиотеки.
*****
 Уже целый месяц, провела Эмма, среди приветливых островитян.  Кожу её покрывал ровный бронзовый загар, на лице иногда просыпалась улыбка, но в душе, по-прежнему, обитала печаль. Заполняя старицы дневника ровным, аккуратным почерком, она с надеждой поглядывала на чужое, загадочное звёздное небо, усеянное миллионами поблёскивающих ледяных огоньков. Тёплый свет от настольной керосиновой лампы, мягко ложился на бумагу, - освещая трогательные, нежные строки о любви, памяти, и верности. Окончив несколько страниц, и  отложив перо, к которому не сразу привыкла рука, Эмма, погасила свет.
Застывший в небе серебряный диск луны, озарял затуманенные улочки призрачным, загадочным светом. Плеск ночных волн убаюкивал горожан, и сопровождал причаливающих, запоздалых рыбаков. Около десятка лодок, с яркими керосиновыми светильниками на носах, медленно приближались к берегу. 
Эмме не спалось, всплывающие картинки прошлого, тревожили её память и бередили сердце, вскрывая старые, болезненные раны.  Наконец, не выдержав этой пытки, она решила пройтись вдоль ночного берега, в надежде, что свежая прохлада, развеет тоску воспоминаний. Быстро одевшись, и сунув ноги в чёрные, мягкие плетёные туфли, она выскользнула на улицу.
  В воздухе витал запах акации и сирени, вдали слышался плеск волн, и приглушённые порывы ветра в кронах деревьев.  Пройдя, вдоль слабо освещённой аллеи, Эмма свернула на каменистую тропинку, ведущую к причалу. Зябкое, солёное дыхание океана, пробегало по коже женщины лёгкой, приятной дрожью. Плотнее запахнув тёплый, белый шерстяной платок, накинутый на плечи, Эмма бросила мимолётный взгляд на причаливших людей. Семь, или восемь крепких мужчин вытаскивали из своих лодок крупных, зубастых рыбин, с отчётливыми следами от остроги, на толстых, бесчешуйчатых шкурах.  Рядом, с измученными палящим солнцем рыбаками, сновал невысокого роста мальчуган, с золотистыми волосами, и внимательно наблюдал за происходящим.
Какое то время, равнодушно понаблюдав за тем, как разделывают рыбу,  и уже было, направившись вверх по каменной лестнице, вдоль побережья к стоящему на скале маяку, Эмма услышала, как за её спиной, раздался негромкий, детский оклик, назвавший женщину по имени. Обернувшись в ответ на своё имя, женщина увидела как по направлению к ней, спешит золотоволосый мальчуган.
- Вы Эмма? Радостно улыбаясь, спросил мальчик, отирая рукавом перепачканное илом, светлое, красивое лицо.
  - Да. Ответила Эмма насторожившись.  – Откуда, ты знаешь, как меня зовут? Спросила она, уже чуть  нахмурившись.
- У меня для вас письмо,- вот, возьмите. С этими словами, мальчуган протянул женщине небольшой конверт из грубой, серой бумаги с гербовой печатью.
- Мне велели передать этот конверт мадам, которая будет сегодня ночью на причале, а тут кроме вас, других мадам нет и в помине, разве что рыбы, но они ведь читать не умеют! Мальчик странно рассмеялся, и быстро скрылся из виду.
Наспех оглядев конверт, в полумраке причальных фонарей, Эмма сунула его в просторный карман длинной юбки, и быстрыми шагами направилась к гостевому домику. Сердце её лихорадочно билось, мысли в голове путались и шумели, словно разбушевавшийся океан, руки нервно дрожали, а в глазах, блестели крупные слёзы. Сургучная, тёмно-бордовая печать, имела лишь один, но до боли знакомый сердцу Эммы символ, - украшенную золотыми узорами и геометрическим орнаментом,  большую букву «Б».
*****
Высокое, синее небо, было пронизано сладостным, свежим полуденным весенним ветром, уносящим к линии горизонта прозрачные, нежные островки кучевых облаков.  Снег на дорогах почти растаял, обнажая грязные, глубокие колеи. В полях, показались первые, чёрные ожоги проталин, и островки юной, зелёной травки.  В кронах, ещё голых деревьев раздавалось весёлое щебетание десятков птиц, перелетавших с ветки на ветку пёстрыми, нервными стайками.  В воздухе пахло прелым сеном, и дымом костров. Многочисленная детвора, с весёлыми криками, и улюлюканьем, проносилась вдоль бурных, широких ручьев, прутиками подгоняя десятки разноцветных, бумажных корабликов. 
  Мистер Бинсфельд старший, сидел в роскошной, забрызганной грязью карете без верха, тяжело облокотившись на дубовые, лакирование перила. Печальным, безрадостным взглядом, он оглядывал проплывающий мимо пейзаж, и потягивал трубку, выпуская клубы зеленоватого дыма. Пожилой извозчик, одетый в тёмно- синий, поношенный сюртук, изредка подгонял лениво плетущихся пегих кобыл, тонким, длинным прутом, и при этом что-то недовольно бормотал под нос.  Проехав около четверти мили, вдоль высокого, кирпичного забора, экипаж свернул на чистую, мощёную брусчаткой аллею, через бронзовые, широкие ворота.  Кованные, витые створы, украшенные чугунной листвой, и распустившимися бутонами позолоченных роз, венчала табличка с надписью - пансион «Чистые сердца».
  Четырёхэтажное, массивное здание, с высоким, каменным крыльцом, и большими широкими окнами, подобно старому, чопорному аристократу,   возвышалось среди аккуратно подстриженных деревьев, и фонтанов с мраморными скульптурами. Раскинувшийся вокруг сад, был уставлен аккуратными лавками с высокими витыми спинками, и небольшими, уютными белыми беседками. Проехав по кольцевой аллее, мимо, всего этого архитектурно растительного убранства, экипаж, остановился прямо напротив тяжёлых, мраморных ступеней.  Приказав извозчику вымыть карету, и почистить лошадей, Виктор Бинсфельд спешился, и, опираясь на деревянную, крепкую трость с золотым набалдашником, стал медленно подниматься вверх по лестнице.
Оказавшись перед мрачными витражами дверей, Виктор,  трижды нажал основанием трости на  звонок, и стал ждать. Через пару минут, двери распахнулись, и на пороге появилась невысокая, плотная женщина с унылым, круглым лицом в очках, одетая в серое, строгое платье. На голове женщины был повязан чёрный, кружевной платок.
 - Здравствуйте, мистер Бинсфельд, вы, приехали проведать малышку Розу? Спросила женщина, внимательно глядя на Виктора.
Ни чего, не сказав в ответ, старик Бинсфельд  лишь пренебрежительно глянул на гувернантку, и прошёл внутрь, отстранив женщину тростью.
Просторный холл здания, был украшен множеством картин,  и гобеленов. На паркетном полу, отражались высокие, расписанные фресками своды потолка, с изображениями огромных, огнедышащих драконов, и рыцарей, закованных в тяжёлые, чёрные латы. Широкая массивная лестница с резными перилами из камня, словно застывший, гранитный водопад, замерла перед главным входом, приглашая пройти наверх. Висевшая под потолком, тяжёлая, кованая люстра, наверное, с полусотней светильников, озаряла помещение тёплым, приветливым светом. 
- Мистер Бинсфельд, я думаю, вам лучше немного подождать, пока у девочки, не окончатся занятия, сегодня, важный экзамен…  Поймав многозначительный взгляд Виктора, женщина замолчала.
На мгновение  задумавшись, Виктор, внезапно смягчился в лице, и ответил.
- Пожалуй, вы правы, мадам Фесором, будет лучше, если я подожду её здесь.
- Может, пока выпьете кофе, или, чаю? Улыбнулась гувернантка.
- Да, пожалуй, не откажусь. Бодро ответил Виктор, перекинув трость из правой руки в левую.
- Идёмте, я предпочитаю  чай лимоном.
*****
Окидывая, строгим, придирчивым взглядом, склонившихся над тетрадями учеников, мистер  Беррит Филотанус, перебирал в руках длинные, костяные чётки.  Его бледное, сухое лицо было довольно приветливым, но всё же, в чём-то непримиримо отталкивающим.  Будучи мужчиной высокого роста, и пугающе хрупкой, конструкции, профессор, походил на огромного кузнечика, в строгом, деловом костюме при галстуке.  Его большие, на выкате глаза, нервно оглядывали окружающее пространство, а маленький рот, почти всегда был искривлён в лёгкой ухмылке.
Сидящая, возле окна Роза Келли, с воодушевлением смотрела на просыпающийся, после зимнего забытья сад, и в отличие от одноклассников совсем не обращала внимания на лежащую перед ней  тетрадь. 
- Мисс Келли, вы, уже закончили? Строго спросил профессор, вставая из-за стола.
Не отвечая, и не обращая внимания на заданный вопрос, Роза, не глядя закрыла тетрадь, и отодвинула её к краю парты, продолжая тем временем безотрывно смотреть в окно. Тяжело, и нервно вздохнув, Беррит направился к девочке. Подойдя к столу, профессор взял тетрадь в руки, и по мере того как он изучал выполненное задание, лицо его сменяли разные эмоции. Сначала это было негодование, - потом, восхищение, - которое профессор, едва, смог погасить на своём лице.
- Хорошо, юная леди, вы можете покинуть класс, я, принимаю вашу работу, но впредь, будьте так любезны, отвечайте, на заданный учителем вопрос. Ступайте, - внизу, вас ожидают. Произнёс он приветливым, сдавленным тоном, и снова сел за свой стол.
Вежливо поклонившись в ответ, Роза, покинула класс. 
*******
«Дорогая Эмма, я не знаю, как передать тебе все те чувства, что я сейчас испытываю! После того дня, как я узнал о твоей смерти, жизнь моя, просто перевернулась. Множество трагедий,  обрушилось на меня после твоей пропажи. Порой, руки мои опускались, и я уже был готов смериться с неизбежностью, своей скорой гибели. Но что-то неведомое, всё же не позволяло мне сдаться без боя. В тот миг, когда я узнал, что ты жива, а вовсе не погибла от рук чудовищного убийцы, я чуть не лишился рассудка от нахлынувших чувств!  Сердце моё, теперь подобно адскому горнилу, и изнемогает от желания, скорейшей встречи с тобой.   Я думал прежде, что в нашей жизни соединяются предопределение, и свобода воли, но теперь, я знаю, что мир, представляет собой лишь хитроумный театр неведомых кукловодов, которые играючи, калечат судьбы множеств людей, себе на потеху! Но, я по-прежнему убежден, что два человека, которые бы помышляли в одно время с одинаковой силой и искренней любовью друг о друге, могли бы сообщаться меж собой, без всякой  помехи.  Я искренне надеюсь, что ты, всё ещё любишь меня, и помнишь, как мы были счастливы. Я верю, что ты находишься в добром здравии и рассудке, и что все, произошедшие с тобою события, не сломили твоего духа.   
И вот ещё что. Я, право, не хотел тебе сообщать, но, всё же вынужден.  Недавно, со мной приключилась одна, неприятная история. По причине предательства одного человека, которого прежде, я считал своим ближайшим другом и соратником,- я нахожусь в госпитале, с тяжёлыми ранениями. Но убедительно тебя прошу, не переживай обо мне, и не печалься, я быстро иду на поправку, и в скором времени, возможно, отправлюсь в путешествие к острову на котором ты сейчас находишься.  Тот мальчишка, что передал тебе моё письмо, служит у женщины из поместья, находящегося по соседству от дома моих родителей.  Не удивляйся тому, что он знал, где тебя искать, и тому, что он был в курсе того, что ты будешь в этот вечер на причале. Как только мы встретимся, я всё тебе объясню.  Корабль, на котором он прибыл, утром зайдёт в вашу гавань на пару дней, что бы пополнить запасы провизии, и продолжить своё путешествие, сейчас, он стоит на якоре в полумиле от острова. На судне, есть кое-какие вещи и фотографии, которые я отправил, специально для тебя.
Ещё, я должен сообщить тебе, что, покидая город, мне пришлось взять с собою, одну несчастную девочку, по имени Роза Келли, волею судьбы, попавшую в трагическую ситуацию. Она очень приглянулась моим родителям, и теперь, учится в пансионе «Благородных сердец» под их покровительством. Учителя хвалят её, хотя, она совсем немногословна, и не желает, заводить привычных для её сверстников  друзей.   
Мне кажется, что изначальное состояние людских душ - сильная любовь к добру, которую мы теряем с каждым холодным прикосновением к тем страстям, что перенасыщают наш мрачный и жестокий мир. Будь сильной, и не теряй надежды на скорую нашу с тобой встречу.  Да хранят тебя небеса, любовь моя, и сделают тебя вечно счастливою, во всём, чего ты пожелаешь. Поверь, наступит тот день, когда мы снова будем вместе, не смотря на любые, пусть даже самые чудовищные преграды на нашем пути.   
С неусыпным  помышлением о тебе, пожеланиями здоровья и терпения, твой верный муж,
Ричард Бинсфельд.»
Прочитав письмо, Эмма разрыдалась. Крупные слёзы градом катились из её глаз, затянув   взор горькой, но сладостной дымкой.
Над туманными, дремлющими волнами, поднималось яркое, рассветное солнце. Грозно рассекая прохладные воды гавани  «Катрина»,  к берегу плавно приближался  огромный, чёрный шести мачтовый корабль, борта которого были украшены узорчатой позолотой. Паруса, были  приспущены. 
Причалив, моряки спустили тяжёлый, стальной трап, и под приветствующие оклики горожан, высыпавших на пристань пёстрым потоком, начали, сходить на берег. 
*******
Сырое, грязное покрывало пасмурного неба,   повисло над крышей муниципального госпиталя. Измотанный кошмарами и лихорадкой, Ричард сильно похудел, и теперь походил на поджарого, гончего пса. Покрываясь холодным потом, тяжело дыша, и чуть приоткрыв глаза, он лежал в больничной постели. Раны его сильно кровоточили, лихорадящий озноб, выжимал последние силы. Мужчина то и дело, звал жену по имени,- в бреду, протягивая израненную руку куда-то в пустоту, словно желая, ухватить, удержать, мучающее его видение. Средних лет сиделка, с печальным, усталым лицом, практически не на минуту, не отходившая от постели несчастного, пытаясь хоть как то облегчить его муку, постоянно прикладывая компрессы с ледяной водой ко лбу мужчины.  Уколы с обезболивающим почти не помогали, лишь на время, прекращая страдания больного, - иногда, мука была настолько не выносимой, что Ричард, просто терял сознание.  Его прежде сильный, выносливый организм был сломлен, и готовился к смерти.  Так, прошли трое суток.
Приказав кучеру дожидаться у главного входа, Анаразель де’Бурсиан, серой, неприметной тенью проскользнула в здание госпиталя. На улице темнело. Быстро поднявшись на второй этаж здания, и юркнув в палату Ричарда Бинсфельда, женщина, на мгновение замерла в дверях, жестом приказав сиделке уйти прочь. Подойдя вплотную к постели больного, Анаразель окинула измученного мужчину вожделенным взглядом, и положила свою руку ему на грудь. Пропитанные запёкшейся кровью  бинты, покрывающие почти всё тело,   внезапно стали разрываться с громким, отвратительным  треском. Закричав от боли, Ричард подскочил, пытаясь вырваться, но Анаразель, зажав его рот рукой, прижала мужичину к постели с такой силой, что тот, даже не мог пошевелиться. Разрываема ткань бинтов, оголяла кровоточащие раны, сдирая зажившую местами кожу и засохшие струпья. Рыча от боли, и почти теряя рассудок, Ричард громко скрипел зубами, с ненавистью глядя на своего мучителя.
Заметив этот взгляд, Анаразель ласково улыбнулась.
- Ты ещё будешь мне благодарен! Воскликнула она, и в следующее мгновение, из рукавов её пальто, на тело несчастного, стали выползать большие, чёрные пауки, быстро забиваясь в раны, и проникая прямо в тело. Пальто на спине Анаразель с треском разорвалась, и вырвавшиеся из-под ткани, шесть, длинных, жутких паучьих лап, принялись срывать остатки кожи с больного. Ричард, вновь потерял сознание.
Через какое то время, окончив кровавую экзекуцию, Анаразель, вся перепачканная красными брызгами, и тяжело дыша, словно загнанная собака, отступила на один шаг назад, с восторгом в глазах, оценивая, ужасную картину. На постели, лежал холодеющий труп, с оголёнными внутренностями и мышцами. Выхватив из кармана флакон со светящейся, алой жидкостью, Анаразель, жутко улыбнулась, и спешно, вылила содержимое на грудь умирающего. В тот же момент, алое, слепящее свечение озарило комнату, выбиваясь сквозь коридор и окна госпиталя на улицу. Когда свет погас, палата, была пуста...   
 Вбежавшая сиделка, в ужасе, замерла у постели больного. На пропитанной  кровью простыне, покрытый обрывками кожи и мёртвыми насекомыми, лежал абсолютно здоровый на вид мужчина,- Ричард Бинсфельд.   
******
-  Знаешь Роза, один мой друг, часто повторял, - что жизнь невероятно чудесная штука, и что жить на земле, невероятно хорошо,- но, через два года, всё ровно застрелился. Ещё, он часто говорил мне, что уничтожить противника - ремесло, а вот, заставить его застрелиться – уже искусство.…   Задумчиво рассуждал старик Бинсфельд, потягивая трубку, и выпуская зеленоватые колечки горько дыма, в пасмурное, весеннее небо.
- Может, ваш друг, просто не понимал, на сколько, уникальна человеческая жизнь?  Спросила девочка, держа Виктора под руку, следуя рядом с ним вдоль высоких, мрачных стен пансиона. 
- Может и так, дитя моё, но мне порой думается, что он, был лишь заурядным, наивным слабаком, который,  решил, что все проблемы покинут его после выстрела в голову,- наивный дурак. Виктор презрительно поморщился.
- Вы верите в загробные мучения, и райские сады? Улыбнулась Роза, глядя на старика.   
 - Я верю во всё то, чего ещё не видел, - иначе, зачем жить, если видел всё?
 - Может, для того, что бы рассказать об увиденном, другим людям?
- Тогда знания, и развитие, потеряют всякий смысл,- останется лишь ожидание смерти дитя моё,- миру, необходимы движение, и противоречия, иначе он погибнет, восторгаясь собственным величием.
- А как же любовь? Ведь истинная любовь не нуждается в знаниях, не спрашивает, что есть, а чего нет, она приходит и к нищему и королю! Роза на мгновение остановилась.
- В любви, дитя моё, индивидуальное умирает, - скажите мне, кто в мире, не жаждет, не испытывает, и не мечтает о любви?
- Злые гении, и непроходимые глупцы? Задумчиво спросила девочка, с серьёзным видом.
- Ветер, мисс Келли, только ветер… 
Последний раз, обогнув стены пансиона, и очутившись перед главным входом, мистер Бинсфельд и Роза, крепко обнялись на прощание.
- Удачи Роза, пусть Бог хранит тебя. Улыбнулся Виктор, в след поднимающейся по лестнице девочке.
- Бог, может быть и из камня, мистер Бинсфельд - чтите его, и он будет Богом!  Весело рассмеявшись, ответила Роза,- и в следующее мгновение, скрылась за тяжёлыми дверьми пансиона.   
Тяжело вздохнув в ответ, Виктор вытряхнул содержимое курительной трубки в грязь. Погаснув, уголек зашипел, выпустив облачко зеленоватого дыма. В небе, прогремел первый, раскатистый весенний гром.
*****
 Тихая, звёздная ночь опустилась на поместье Бинсфельдов. Ричард лежал в постели, уставившись в потолок бессмысленным, пустым взглядом.  На столике возле его кровати горела керосиновая лампа, в тусклом свете которой, на низкой кушетке в углу комнаты, дремала служанка,- приставленная следить за состоянием больного.  Наконец, мужчина, придя в себя, сел на край кровати, непонимающе, оглядываясь по сторонам. Волосы его были взъерошены, лицо покрывала густая щетина.  Обхватив голову руками, он судорожно стал перебирать в голове образы последних событий, которые успела зафиксировать его память. Кошмарные картинки, то и дело вспыхивали, перед его взором, яркими, ослепляющими вспышками, заставляя сердце судорожно сокращаться. 
Одевшись, в висящую на спинке кровати одежду, и взяв в руки стоящие возле стены костыли, Ричард осторожно вышел в коридор.  Мышцы его плохо слушались, и каждый шаг давался с большим трудом, - почти теряя равновесие, наконец, Ричард, добрался до ванной комнаты. 
Опустившись в горячую воду, он почувствовал, как силы снова возвращаются к нему, наполняя жизнью, каждый мускул.
 *****
- Так откуда, ты знаешь моего мужа? Расспрашивала Эмма у Андраса, пока тот уплетал яблочный пирог.  Женщина была заметно встревожена, глаза её, были печальными, и влажными от слёз.
- Я то, близко с ним не знаком, а вот хозяйка моя, его ещё с юных лет знает.  Ответил юноша с набитым ртом.   
- Понятно. Улыбнулась в ответ Эмма, пододвигая к мальчику очередную порцию лакомства. – А, что за трагедия, приключилась с Ричардом? Он упоминал в письме, что попал в неприятную историю,- ты мне не расскажешь?
- От чего не рассказать, конечно, расскажу. На мгновение задумавшись, ответил Андрас. – Ведь вы всё ровно рано или поздно всё узнаете.  – Дело, в общем, так было,  когда вы пропали, вашего мужа, обвинили в вашем убийстве, он через какое то время из города сбежал, вместе с одним своим другом, по имени Артур, вы его наверняка знали.
- Да, они, с Ричардом дружили... С опасением в голосе ответила Эмма.
- Так вот, прибыли они значит в поместье вашего свёкра,  там, видимо у этого Артура на нервной почве приключился сдвиг в голове, и он вашего мужа заманил в лес для убийства, или видно что бы властям сдать, но не предвидел, что волков встретит. Ну, в общем, мы в тот вечер с госпожой Анаразель проезжали мимо, вот, и подобрали его, всего израненного. – Но вы не переживайте, он уже поправился, и скорее всего скоро будет здесь. На этих словах, Андрас замолчал.
Выслушав, сбивчивый, неясный рассказ мальчика, Эмма подошла к распахнутому окну, и закрыв руками лицо,  заплакала. 
*****
Виктор Бинсфельд сидел за письменным столом своего кабинета, перебирал документы и бланки счетов. На носу его поблёскивало позолоченное пенсне, взгляд был сосредоточенным и внимательным. За окнами темнела парусина весеннего полудня, и изредка опускающиеся на подоконник птицы тихо постукивали клювами в мутное стекло.
Склонившись над очередным бланком, он не заметил как в кабинет, слегка покачиваясь, нетвёрдым шагом вошёл Ричард, и тяжело опустился в стоящее у стены между книжными шкафами кожаное кресло, - которое предательский скрипнуло, заставив Виктора обернуться на этот звук.
- Ричард! Воскликнул он, увидев измождённого сына в своём кабинете. – Какого чёрта ты здесь делаешь!? Ты должен быть сейчас в госпитале! Ты болен! Тебе нельзя вставать!
- Всё в порядке отец, не кричи так,  у  меня от твоих криков голова болит. Лучше скажи мне, ты давно знаешь мадам Анаразель? Спросил Ричард, удобнее усаживаясь в кресле и доставая из кармана пачку сигарет.
- Ну, как тебе сказать. Замешкался Виктор. Мы вместе выросли. Правда, когда нам было по четырнадцать лет, она пропала без вести, в сильном урагане, и её долго искали, а когда нашли, она была сильно перепугана и почти полгода молчала,- а какое это имеет значение, позволь тебя спросить? Ты её в чём то подозреваешь?
- А ты? Спросил Ричард, в ответ, прикуривая сигарету, и чуть закашлявшись, выпустил облако зеленоватого дыма.
- Ну, она нередко пользуется услугами юных лакеев…  Ну, ты меня понимаешь! А так, она вполне достойная женщина,- для своего круга общения конечно.
- Полгода молчала, говоришь….  А сколько времени молчала Роза, отец, ты не помнишь?
- Ну, я так сразу не скажу. Что-то около того. А что, ты думаешь это как то связано?
- Пока что не знаю. Отец,- мне нужна будет твоя помощь, по большей части финансового характера,- ты мне поможешь?
- Конечно Ричард, - но зачем тебе деньги? Ведь ты, здесь, с нами, тут, не в чём нет отказа. 
В ответ, Ричард встал, достал из-за пазухи небольшой конверт, и, подойдя к столу, положил его перед Виктором.  На жёлтой, почтовой бумаге, виднелись следы запёкшейся крови, как раз рядом с гербовой, преломлённой сургучной печатью мадам Анаразель.
- Не пугайся,- она моя. Успокоил отца Ричард. - Открой конверт, ты всё поймешь.
******
Роза сидела на своей кровати  возле окна, и листала книгу, страницы которой, освещала огромная серебряная луна, повисшая прямо над крышей пансиона.
Бегая взглядом по строчкам и причудливым, замысловатым иллюстрациям, девочка, то нервно улыбалась, то печально вздыхала. Руки её крепко сжимали кожаный красный переплёт, а глаза заметно блестели от набегающих эмоций. За окном завывал ветер, на душе было неспокойно и холодно. Наконец, отложив книгу в сторону, Роза огляделась. Все давно уже спали, только одна из девочек, что то тихо бормотала во сне, то и дело, поворачиваясь с боку на бок. Встав с постели, Роза медленно на цыпочках подкралась к ней, и, низко склонившись над ухом, начала, что быстро шептать, шипя словно змея. Потом, она быстро вернулась обратно, и затаилась, словно чего то ожидая.
Через несколько минут, девочка встала с постели, и, не открывая глаз,  направилась к высокому окну, словно влекомая лунным светом. Открыв створы настежь, она встала на подоконник.  На  мгновение, обернувшись на Розу, девочка окинула её безумным, испуганным взглядом, и шагала вниз.
Громко закричав, Роза шмыгнула под одеяло, и притворилась спящей, - в спальне, ту же зажёгся свет.
 ******
Эмма с нетерпением ожидала прибытия мужа, и с того дня как ей сообщили о долгожданной встрече, не находила себе покоя ни единой минуты. Время казалось ей тянулось вечность и что бы хоть как то занять себя она полностью погрузилась в прочтение местных книг, содержание которых, к слову сказать, было ей понятно куда менее точно, чем любой учебник по астрофизике, которые она читала в университете. В книгах рассказывалось об устроении мира и о том, как тёмная и светлая сторона человеческой сущности, ведёт бесконечную борьбу в душе и мыслях каждого отдельно взятого индивидуума. Листая страницы, она наткнулась на изображение небольшой, алой книжки, которую держали в руках два, полностью противоположных друг другу существа, словно желая разорвать фолианта на две равных части. В описании говорилось о том, что книга предназначена для того, что бы было возможным предугадать пути мыслей, сотворившего небо и землю, высшего создателя, имя которого от чего-то не упоминалось. Говорилось так же, что многие тысячелетия, ведут кровопролитные войны эти два существа, дабы первыми завладеть книгой и её тайнами. Но каждый раз, когда кто то, одерживал верх, мир рушился, и польза от любых знаний теряла всякий смысл. Так как ни кто, не в праве, знать будущего ровно на столько, на столько, ни кто не в праве, менять ход времени, и нарушать его границы. «Многие тысячи воинов пали ради владения этим великим знанием, но два равноценных воинства ни как не могли совладать друг с другом и лишь больше погружали мир в хаос и бесконечные войны между добром и злом. Создатель же, видя как его потомки, обезумели от своих споров, лишь изредка направляет их на верный, и только одному ему известный путь, в надежде на то, что они словно дети, наконец, исправятся, и оставят бесконечные попытки уподобления себя,- Богу.»
  За окнами наступила осень,  ветры принесли  пронизывающую до костей сырость. Небо заметно потемнело, ночи стали промозглыми и рыбаки стали реже выходить в море. Вечерами, горожане собирались друг у друга в домах, и принимали гостей,  празднуя наступление зимы, и начало, нового, отрезка своей судьбы.   
****

 Старик Бинсфельд   сидел в  кресле качалке перед камином и листал книгу. Потрескивание дров умиротворяло, мягкое, приятное тепло разливалось по комнате.  Сосредоточенный, острый взгляд старика бегал по строчкам. То и дело, он вскидывал правую бровь, то ли от удивления, то ли от озадаченности.  За окнами сыпал снег, вьюга не утихала вот уже три дня, с того самого момента как Ричард отправился на поиски Эммы. После долгих сомнений и споров, отец, всё же решился, поддержать единственного сына в этом опасном, и по большому счёту, непредсказуемом путешествии.
Через какое то время, глаза старика стали слипаться, он начал клевать носом, и вскоре, вовсе уснул.  Его жена Элизабет, тем временем, всё прошедшее время, бесконечно переживающая за Ричарда, ровно, как и мистер Бинсфельд старший, теперь и вовсе, не находила себе места. Часто болея, и основное количество времени, находясь в заточении больничной палаты, Элизабет теперь не знала чего ждать от судьбы, хотя её собственное будущее, представало перед ней в куда более отчётливых, и очевидных красах. Отпуская сына, перенёсшего столь тяжёлые травмы и предательства, она готова была броситься под копыта лошадей, если бы могла,- но всё же понимала, что Ричард, обязан был отыскать свою любимую, во что бы то ни стало, и вернуть в родные стены.
Сегодня, мадам Бинсфельд была на удивление бодра и подвижна, врачи всё же, делали свою работу, на совесть. Прежде, казалось, неизлечимо больная женщина, в последние недели перед отправкой Ричарда в путешествие, начала ходить, и даже смеялась. Лицо её, приобрело здоровый, розовый румянец, она немного набрала в весе, и вообще, выглядела даже несколько моложе, своих лет. Мельком заглянув в кабинет мужа, мадам Бинсфельд одобрительно улыбнулась, заметив, что тот спит, видимо, сморённый книгой, она осторожно прикрыла дверь, и направилась в гостиную на первом этаже. Неспешно ступая по мягким ковром дорожкам, женщина спустилась по лестнице, и открыла дверь в гостиную. Подойдя к роялю, женщина небрежно провела тонкими пальцами по лакированной крышке. В это мгновенье, на лице её, отразилась горькая, печальная усмешка, явно говорившая о временах, когда она сидела за этим самым инструментом, в инвалидном кресле. Улыбнувшись словно самой себе, она отогнала скверные воспоминания и, пройдя через гостиную, направилась к дверям комнаты, в которой поселили Розу. После инцидента с гибелью одной из учениц, пансион на время закрыли, что бы провести расследование, и девочка теперь почти всё время проводила или на скотном дворе, ухаживая за животными, или, просиживала часы на пролёт за горами учебников. По началу, мадам Бинсфельд это казалось странным, но потом, она решила, что девочку, видимо, попросту не привлекают обыденные радости её сверстниц. Осторожно приоткрыв дверь, и заглянув внутрь, мадам Бинсфельд окинула взглядом уютную комнату. Роза сидела за столом, и внимательно читала небольшую книгу в яркой, красной обложке.  Хотя, двери отрывались совершенно беззвучно, девочка быстро подняла голову, и,  улыбнувшись, обратилась к мадам Бинсфельд.
- Вы, что то хотели? Приветливо спросила девочка, откладывая книгу, и вставая со стула.
- Нет   дитя моё, я просто, хотела узнать, всё ли у тебя в порядке, и, не нужно ли тебе чего ни будь? Ведь, прислуга сегодня отпущена домой,-  так, тебе точно, ни чего не нужно? Поинтересовалась мадам Бинсфельд, всё ещё стоя в дверях.
- Не утруждайте себя мадам Элизабет, вы и так многое сделали для меня, не хватало ещё, чтобы вы носили мне чай или ужин. Покраснела Роза, опуская глаза.
- Ну что ты, дитя моё, мне вовсе это не в тягость, а даже наоборот. Улыбнулась в ответ мадам Бинсфельд. Ну, так, может быть, составишь мне компанию? Я собиралась попить чаю с ватрушками, они правда вчерашние, но Виктор больно уж их хвалил.
- Не смею вам отказать мадам, Роза улыбнулась, и, закрыв книгу, направилась к двери.
Пройдя через длинный, узкий коридор, Элизабет и Роза оказались в просторной столовой, где обычно принимала пищу прислуга. Усадив девочку за стол, Элизабет сняла с плиты горячий чайник, и поставила на стол большую, глиняную чашку с ватрушками. Усевшись напротив, она улыбнулась, и, сделав глоток чая, блаженно откинулась на спинку стула.
- Чудесный напиток, каждый раз пью его как в первые, сегодня правда привкус какой то странный… Удивилась женщина, пристально посмотрев на содержимое своего стакана. – Вроде, всё как обычно.
- Возможно, вы правы мадам Бинсфельд… Внезапно изменившись в лице, произнесла Роза, вставая из-за стола, и отступая от него на шаг.
- В чём дело? Всё ещё, казалось улыбаясь, спросила встревоженно Элизабет, как лицо её приобрело серый, зеленоватый оттенок и теперь выражало высшую степень испуга, на какую только способна женщина её возраста и положения. Тем временем дыхание её участилось, а глаза стали наливаться кровью, схватившись руками за горло мадам Бинсфельд начала громко кашлять, и упала на колени, соскользнув на пол сто стула. 
- Что ты наделала!? Хрипела Элизабет, харкая кровью на белый, кафельный пол. – За что!? Хрипела женщина, корчась в судорогах.
- У истинного зла, мадам Бинсфельд, нет вообще, ни каких причин. И, не сказав больше ни слова, Роза, покинула столовую.
Быстро поднявшись по лестнице, девочка осторожно подошла к приоткрытой двери кабинета мистера Бинсфельда. Старик, всё ещё спал.  Вынув из кармана струну, с приделанными к ней деревянными ручками, Роза прошмыгнула внутрь, и незаметно подкралась к спящему мистеру Бинсфельду сзади.
Старик, словно нарочно, спал, запрокинув голову назад, дыхание его было ровным и тихим, затылок, был, чуть запрокинут, за высокую спинку кресла…
Молниеносно набросив на шею несчастного своё чудовищное орудие, девочка, всем весом повисла на деревянных ручках, стягивая горло  старика смертельной петлёй. Бинсфельд, было пытался ухватиться за острую струну, но, безуспешно, - уже раздавался хруст, и сначала тонкая струйка крови, быстро превратилась в алый, неудержимый  поток, окрасивший   белую рубашку, в багряный оттенок.
Расправившись с несчастной жертвой, столь жестоким, и подлым образом, юная убийца, сорвала с гардины тяжёлую штору и, бросив один её край в камин, опрокинула на пол, стоящую на столе керосиновую лампу. Пламя мгновенно охватило помещение, схватив своё оружие, и сунув его в карман, сильно перепачкавшись в крови, Роза выскочила из кабинета и бегом бросилась вниз. Пламя, словно следуя за ней по пятам, быстро захватывало  второй этаж и лестницу из красного дерева. Языки пламени скользили по картинам и гобеленам, мгновенно пожирая многовековое поместье Бинсфельдов. В то время, пока второй этаж уже почти полностью был охвачен огнём, Роза направилась в столовую, где ещё совсем недавно отравила мадам Элизабет Бинсфельд, пожалуй, самую несчастную, из всех женщин.  Подбежав к бездыханному телу, девочка из-за всех сил пнула старушку в висок, и наконец, удостоверившись, что та точно мертва, выскочила на улицу,- пламя, последовало за ней, сметая фамильный дворец, с лица земли.
****
- Вы разве не замечали, как это происходит? Сначала, вас завлекают пёстрой пустышкой, маня тысячей лживых огней, а после, - когда вы разочарованы, вам дают ещё более вредное лекарство от вашего душевного недуга,- а именно уныние и тоску. Но вам лишь кажется, что ваши страдания значимы! Всё это, просто иллюзия, и вы, самая главная, марионетка! Мы здесь все, куклы! Разгорячённый вином, восклицал престарелый моряк, сидя в окружении десятка, более молодых, и видимо, менее опытных, коллег.   
- Ну и в чём же это заключается всё? Ну, та вся ерунда, о которой ты говоришь? Спросил ещё совсем юный на вид, прыщавый юнга, но уже заметно захмелевший.
- Да всё просто, никчёмные мои! Вся ваша жизнь, это просто калейдоскоп случайностей, уже созданный мудрым, и прозорливым мастером. Вам кажется, что ваша жизнь уникальна, но на самом деле, вы лишь пылинка,  на обочине этого грязного мира! Кусочек жалкого стекла, который затерялся среди миллионов таких же,- через-чур, уверенных в себе зеркалец, только лишь отражающих истинный свет! С трудом поворачивая язык, отвечал моряк. 
 - Что за чушь ты несёшь старик!? Да пусть жизнь хоть миллион раз, кем то продумана, чего же теперь, и не жить что ли!? Тогда прыгай за борт, и не пудри людям мозги! Раздался насмешливый возглас в ответ.
- Да идите вы к дьяволу, черти не мытые! Озлобился старик.  - Я не о том вам говорю! Я твержу вам о том, что вы не придаёте жизни должного смысла, вы лишь цепляетесь за деньги, выпивку и  женщин,- глупцы! Старик громко икнул, и  сильно покачнулся. – Найдите себе занятие получше, чем слоняться по кабакам и грязным причалам!
- Да чего я вам тут объясняю!? Сказал же, идите к чёрту! Больше не сказав ни слова, и не обращая внимания на оскорбления, пьяный вдрызг старикашка, спустился в трюм, и, рухнув на гору  рыболовных сетей, захрапел. 
Ричард, с горькой ухмылкой слушал бредовые речи корабельного философа, и даже не смотрел в его сторону. Для себя, он уже давно решил, что был бы не прочь, заглянуть в глаза, этому  - архитектору,-
кем бы тот ни был….
****
 Тонкий солнечный лучик, плавно скользил по животу Эммы.  Медленно поднимаясь вверх, он порхнул на грудь, потом, поднявшись немного выше, наконец, замер на правом веке.  Проснувшись, женщина сонно потёрла лицо, и села в постели. Из-за плотной шторы, в комнату проникал яркий свет. В лёгком недоумении, и тенью сонного удивления на лице, Эмма направилась к окну. Прикрыв ладонью глаза, она на мгновенье зажмурилась и отдёрнула штору в сторону.  В то же мгновение солнечный свет озарил всю комнату, не оставляя не единого места, где бы смогла укрыться тьма.
Изумлению Эммы не было предела, ещё вчера ночью, шумный ветер заметал улицы и причал снегом, когда как сегодня, от белого покрова не осталось и следа. Множества небольших лужиц поблёскивали в ярких лучах солнечного света, то и дело раздавалось щебетание птиц, где то в глубине острова звучала музыка. Набросив на ноги тапочки, а на плечи тёплый халат, и подвязавшись широким шерстяным поясом, Эмма вышла на улицу, всё ещё не веря своим глазам,- она даже ущипнула себя за руку, но всё ровно не проснулась, - остров, преподносил всё больше сюрпризов.
Всё вокруг просыпалось, ещё неделю назад пронизывающий до костей ветер не давал выйти из дому, но теперь, все преобразилось на столько, что казалось, будто бы остров стал ещё лучше прежнего. По улицам бегали дети, и весело смеясь, запускали цветные бумажные кораблики по шумным, искристым ручьям. Множество рыбаков уже высыпали на причал, и теперь приводили  лодки и снасти в порядок, собираясь в новый поход за пределы гавани.  Огромные, редкие кучевые облака, окрашенные золотыми   лучами солнца, подобно вековым титанам, поднявшимся из глубины веков, простирались по всему небу, приоткрывая лоскуты синего, чистого неба. Покрытые островками тающего снега, покатые, круглые красные крыши блестели на солнце, словно только что распустившиеся в утренней росе маки.  В воздухе витал сладковатый аромат цветов и свежего морского ветра, Эмма на мгновенье прикрыла глаза, и вздохнула полной грудью, наполняя каждую клетку своего тела, этим, казалось, бесконечным счастьем. Она бы ещё долго стояла в одних тапочках, посреди узкой улочки, вглядываясь в причудливые узоры рассветных облаков, как вдруг под локоть её осторожно взяла Кларета Гейслер.
- Я вижу ты в восторге? Видела бы ты меня в первый год пребывания здесь, я как сумасшедшая бегала по лужам вместе с детьми и строила кораблики из бумаги…
Эмма, немного вздрогнув, от такого неожиданного появления Клареты, задумчиво спросила.
- Здесь всегда времена года пролетают так быстро? Она направилась к дому, что бы одеться  и привести себя в порядок, ей хотелось по быстрее осмотреть весенний остров, все-таки, подобное не каждый день можно увидеть.
- Только зима. На ходу отвечала Кларета, дёргая ручку, и открывая дверь перед Эммой. – В это году особенно быстро, даже странно. – Но ты не удивляйся, тут календари, и те, порой лгут, чего уж говорить о погоде.
Пока Эмма одевалась, Кларета мельком бросила взгляд на лежащие на краю стола письмо, то что прислали от Ричарда. Не удержавшись, и быстро прочитав его, женщина изменилась в лице,  озадаченно посмотрев в сторону двери, за которой Эмма переодевалась.
- Эмма, скажи, а, ты уверенна, что это письмо, именно от твоего мужа? С плохой скрываемой тревогой в голосе спросила Кларета, положив письмо обратно на стол.
- Я просто верю. Прозвучал твёрдый и уверенный голос Эммы в ответ, она словно не придала значения тому, что посторонняя женщина прочла её письмо.
- Я просто верю. Повторила она, уже выходя из гардеробной. Одета она была в лёгкое синее пальто и шерстяную юбку с высокими мягкими сапогами на низком каблуке.
- Я не имею права, не верить, он мой муж, и я знаю, что он найдёт дорогу сюда, ко мне, во что бы то ни стало. Уверенно проговорила Эмма, и направилась к выходу.
- Идём, я хотела бы сходить на причал, если хочешь, можешь составить мне компанию. Сказал она, открывая дверь в весеннее утро.
- Да, конечно. Улыбнулась Кларета в ответ, и обе женщины, стали не спеша спускаться вниз по узкой, тенистой улочке, вслед за искристыми, шумными ручейками.
*****
Роза стояла перед пылающим домом, сплошь охваченным огнём и дымом. Хлопья пепла, падали  под ноги   словно снег, покрывая всё вокруг, грязной серой простынёй. Подобрав небольшую головёшку с земли, Роза несколько раз провела ею по своей одежде, рукам и лицу. Оставив тем самым опалённые следы на ткани, и   коже. Бросив головёшку, девочка размазала по лицу пепел, что сыпался отовсюду, и рухнула в сугроб.
Где то в дали, послышались крики людей и лай собак, шум нарастал. На мгновенье, открыв глаза, Роза улыбнулась, и, показав небу красный, маленький язык, снова погрузилась в забытье. 

****
Величественно рассекая волны, огромный, трёх мачтовый фрегат, снабжённый паровым двигателем, шёл по назначенному курсу в сторону безымянного острова.  Ричард стоял рядом с капитаном у штурвала, и вглядывался  в туманную, почти непроглядную даль. Море было не спокойно, то и дело  вспыхивали молнии, и раздавались раскаты далёкого, гулкого грома. 
- Не спокойны нынче воды, мистер Ричард, может, сбавить ход?  Спросил долговязый, жилистый капитан, мельком взглянув на внимательный взгляд Ричарда.
- Вы здесь главный, вам и решать. Сухо ответил Ричард и, похлопав капитана по плечу, и стал спускаться по лестнице.
Корабль немного раскачивало на волнах, изредка на палубу бросались волны.  Разбиваясь о доски, они, стекали обратно за борт, увлекая мелкий мусор и грязь.
  Внезапно, всё замерло, словно в стоп кадре, весь мир вокруг корабля замер, ровно, как и само судно, оно, словно застыло на окаменевших волнах. Изумлённо оглядевшись по сторонам, Ричард потёр глаза, что бы удостоверится, не почудилось ли ему всё это, но всё представало вполне реальным.
Застывший у руля капитан, словно статуя с лёгкой усмешкой на лице, которой видимо, провожал спину Ричарда. Несколько моряков, затягивающих, какие то узлы, так же застыли на месте, подобно десятку восковых фигур. Капли воды, брызгами разлетающейся повсюду, висели в воздухе, словно крошечные алмазы. 
Ричард бегал от человека к человеку, пытаясь привести хоть кого-то в чувства, но они, ни обращали на него, ни какого внимания. Внезапно, раздался оглушающий грохот, словно рванул миллион динамитных шашек, следом, раздался пронизывающий свист, от звука которого, мужчина повалился  навзничь, закрывая уши ладонями, и крича от боли.  Мир вокруг стал разрываться, словно огромное тканое полотно картины, треск и грохот, наполняли всё вокруг, корабль резко пошёл вниз. Доски стали срываться со своих мест, то и дело мимо Ричард со свистом пролетали гвозди. Мачты, словно спички, переломанные невидимым великаном, разлетелись в щепки, паруса, будто бы бумажные салфетки разорвались на миллионы лоскутков. Вода вокруг корабля вспыхнула, будто насыщенная керосином, само судно на глазах обращалось в пепел, который взмывал вверх, уносимый налетевшим, сбивающим с ног ветром.
Ричард бросился на корму, в надеже хоть как то обезопасить себя, но было слишком поздно, налетевший поток ветра, оторвал мужчину  от палубы, и унёс ввысь, в непроглядную, огненную тьму, неба.
  ****
Роза лежала в светлой, чистой палате госпиталя. За рваную линию леса, опускалось большое, алое солнце. Небо было затянуто серой, сырой парусиной, и на этом фоне, багряный закатный диск выглядел зловеще. Привстав в постели на локтях, девочка окинула небрежным взглядом палату, в которой находилась. Вдоль гладких, белых ровных стен стояло ещё несколько кроватей, они были пусты, и аккуратно заправлены. На столике в углу комнаты, стояла голубая, глиняная ваза с цветами, возле которой, горела небольшая, восковая свечка.
Опустив босые ноги на холодный пол, Роза распустила свои длинные чёрные волосы, и, встав с постели, осторожно направилась к выходу. Одетая в длинную, чуть ниже колен, белую сорочку, она выглядела немного пугающе. Закатные лучи, окрашивали всё вокруг в алые, багряные оттенки.
Внезапно, в дверном замке стал поворачиваться ключ. Девочка, словно алая пантера с чёрным хвостом, мгновенно скользнула под одеяло, казалось за секунду достигнув постели.
В сопровождении профессора Беррита  Филотануса, в палату вошёл высокий, молодой врач,  на вид, не старше тридцати лет. Поправив галстук, и немного помявшись на месте, он направился в сторону Розы, на ходу вынимая из кармана небольшую записную книжку алого цвета.      
- Она спит? Спросил нервно профессор, поправляя пенсе, и окидывая взглядом мирно спящего ребёнка. 
- Бедняжка, такое перенесла. Продолжил он, снимая пенсне, и зачем то, протирая его краешком белого халата, наброшенного на худые узкие плечи.
 - Уже пятнадцать часов без сознания. Сухо ответил доктор, казалось даже не  глядя на пациентку, – занятый у неё дневник обнаружился, я подобных символов нигде, и ни когда не встречал, - а вы, профессор? Обратился к спутнику доктор, протягивая блокнот с вопросительным выражением лица.
 – Что скажете?
- Скажу, что у девочки бурное воображение, и склонность к фантазированию. Все эти символы, ровным счётом ни чего не значат, во всяком случае, я, за всё свою практику преподавания и изучения разнообразных наук, ни чего подобного, ни разу не встречал. Скорее всего, она придумала их сама, дети в её возрасте, часто изобретают друг для друга разные шифры, и прочие секретные глупости. 
- Гляньте, какой забавный кораблик нарисован. Похоже, он тонет? Вам не кажется?
 - Ну что же, может и так. Ответил доктор, мельком взглянув на картинку. - Лучше, давайте начнём. Предложил он, и склонился над пациенткой, что бы её разбудить.
 
В этот момент, Роза открыла глаза, и  внимательно поглядела на доктора.
- Что случилось? Спросила девочка, тихим голосом.
- В доме вашего, как бы это сказать, друга, случился страшный пожар, и….   Профессор замолчал, подбирая слова    - И… 
- Они погибли? Спокойно спросила Роза, привставая в постели.
- К сожалению да, милая…   Мы, не смогли ни чего поделать. Дом, словно нарочно похоронил своих хозяев. Прежде, он всем казался монолитной скалой,  но рассыпался, словно карточный домик…
Профессор снова замолчал, и было видно, как сильно он волновался, произнося все эти слова.
- Как ты себя чувствуешь? Как ни в чём не бывало, спросил доктор, беря девочку за руку и доставая из кармана часы. – Ни чего не тревожит? Может, головные боли? Или тошнота? 
- Нет, лишь слабость, не более того. Что со мной будет? Немного насторожено спросила Роза, внимательно поглядев на профессора.
- Мистер Бинсфельд, оставил на ваш счёт, очень трогательное завещание, ещё при жизни, так что, не переживайте, юная леди, вы, обеспеченны по меньшей мере, на ближайшие тридцать лет. Профессор улыбнулся, и снова протёр пенсне. – Всё будет хорошо.
- Я тоже так думаю. Ответила Роза, и улыбнулась. 
*****
Эмма и Кларета, стояли посреди причала, в лучах тёплого, полуденного солнца. Шумные волны, поблёскивали золотистыми бликами, в небе,  кружили чайки. Десятка три, лёгких лодок, уже поймали ветер в свои паруса, и теперь, направлялись в открытые воды, за границами гавани.  Облака почти рассеялись, и небо, теперь сплошь было затянуто, синим покрывалом.   
- Необычайная красота…   Произнесла Эмма, провожая взглядом покачивающиеся в дали кораблики.
- Ты быстро привыкнешь. Ответила Кларета, садясь на стоящую неподалёку лавочку с высокой витой спинкой. – Все привыкают.
- Там, откуда я родом, такой красоты и в помине нет, лишь тысячи чёрных труб, вечно усталые лица прохожих,  и бесконечное уныние...  Эмма поёжилась.
- Но ты всё же хотела бы вернуться назад? Кларета усмехнулась.
- Теперь, нет, если Ричард ищет меня, то обязательно найдёт, вот увидишь, он будет здесь очень, скоро, и мы останемся тут, зачем нам, куда-то ещё ехать или плыть? Ведь здесь, так чудесно… Эмма сонно потянулась, и села на скамейку рядом с Кларетой.  – Разве ты так не считаешь?
- Так-то, оно так, но ты уверенна, что тот, кто прибудет сюда, и вправду окажется твоим мужем? Знаешь, порой, память, шутит с нами  очень дурные шутки…
- Я всегда его узнаю. Отрезала Эмма, закидывая ногу на ногу, и откидываясь на спинку скамейки.
- Что бы ни случилось…

******

Роза прогуливалась по саду госпиталя, одетая в синее длинное платье, набросив на плечи тёплое чёрное пальто с капюшоном. Яркое солнце было в зените, воздух был морозным и свежим. Остановившись на мгновение, девочка чуть улыбнулась, словно поприветствовав  кого то, и проследовала дальше.
- Как она себя чувствует? Спросил  у доктора Беррит   Филотанус, глядя на Розу через окно.
- Уже лучше, намного, лучше. Задумчиво ответил доктор, не поднимая головы от бумаг, он сидел за столом, и что-то внимательно читал.   – Меня беспокоит её поведение, она порой ведёт себя порой очень странно, содержать мы её тут больше не можем, а пансион всё ещё закрыт, так что…
- Нет, даже не думайте об этом. Не дослушав, оборвал Беррит. – Я не могу, взять её к себе!
 - Но послушайте профессор, она сейчас нуждается в поддержке знакомого ей человека, тут же лишь санитары и врачи, у них и так полно забот. Возьмите девочку к себе хотя бы до весны, а там, мы что ни будь, придумаем. Оторвал взгляд от бумаг доктор и внимательно посмотрел на профессора. – Вам ведь это, не составит ни какого труда для вас, все расходы на себе уже взял адвокат семьи Бинсфельдов.
- Ну, так пусть он и забирает её к себе. Ответил профессор.
- Он не может, его жена больна, и присутствие Розы может лишь навредить.
- Хорошо, какие бумаги я должен подписать? Тяжело вздохнул Беррит, и направился к столу.
- Так-то лучше мистер Беррит, и прошу вас, заберите её сейчас же, он не даёт спокойно отдохнуть нашим больным, и вечно рассказывает им какие-то, ужасные сказки, я понимаю, девочка пережила страшную трагедию, но нельзя же так вести себя с пациентами. Прошу вас профессор, заберите её прямо сегодня,  немедленно.
- Ладно, давайте бумаги, и покончим с этим.
Подписав все, что было нужно, Беррит вышел во двор госпиталя и направился в сторону Розы.
-Я буду жить у вас, профессор? С улыбкой спросила она, просовывая руки в рукава пальто, и застёгивая пуговицы. -  Доктору наскучили мои рассказы?
- Да, Роза, тебе, какое то время придётся пожить у меня так как…
- Не переживайте профессор, я не доставлю вам абсолютно ни каких хлопот. Улыбнулась девочка и взяла Беррита под руку. – Идёмте?
- Идёмте.  Ответил сдавленным голосом профессор.   
*****

Ричард пришёл  себя несколько часов назад, в окружении каменных стен, лёжа на груде человеческих костей.
Он пока неясно представлял, что его ждёт. Но брызги крови на стенах, и человеческие останки, разбросанные повсюду, предполагали самый наихудший ход предстоящих событий. Внезапно, Ричарда окликнули по имени, голос, оказался, на удивление знакомым…
- Ричард Бинсфельд! Значит и ты тоже, приказал долго жить!?  Обернувшись на голос, мужчина обомлел. В камере напротив, стоял Артур Виера,    махал Ричарду обглоданной культей вместо руки, и   скверно улыбался, изъеденным червями лицом.
- Поверь, Ричард, это будет быстро! Ты даже ни чего не почувствуешь! Виера расхохотался, и челюсть его упала на пол, ударившись о камни с неприятным хрустом.
Отвернувшись, и с отвращением сплюнув в песок, Ричард сжал кулаки.
 Он умрёт, но не сегодня, он должен вернуться к Эмме, во что бы то ни стало.
…..Огромный, чёрный глянцевый купол, сводами, уходивший, куда-то ввысь, и теряясь в полумраке, отражал на своей поверхности свет десятков тысяч горящих   факелов. Ужасающий вой, и рычание, раздавались отовсюду. Чудовищных размеров Колизей, монументальной, каменной подковой, окружал усыпанную чёрным песком и серым пеплом арену.  Бесчисленное множество уродливых тварей сидело на ступенях Колизея, размахивая когтистыми лапами и мохнатыми щупальцами. Огромные черви с клыками, и насекомые с человеческими лицами  рычали, что то выкрикивали и топали копытами. Полуразложившиеся мертвецы с зелёной и синеватой кожей, что то бессвязно выли, и плевались серой. Полу люди полу животные на задних трибунах рвали кого-то в клочья. В первых рядах, сидели невообразимо уродливые, рыжие обнажённые женщины, с прекрасными телами, и когтями вместо пальцев.  В воздухе стоял запах нечистот и гниющей плоти, летали мухи и прочие насекомые. Чёрное стекло купола, бесстрастно отражало этот ужасный мир,  и словно душило, своей тяжестью. Из стен то и дело выглядывали несчастные, измученные лица со следами тления, своими пустыми глазницами смотрели они, куда-то перед собой, мольбы были беззвучны, так как языки давно истлели, и больше не  могли произносить слова…
Посредине арены, на золотом эшафоте,  стояла высокая голая женщина, с козлиными ногами и кудрявыми черными волосами, которые словно облако, окружали её прекрасное лицо. Серебряные копыта зловеще поблёскивали  в свете факелов, а висящей на бёдрах острый длинный кинжал был испачкан следами подсохшей крови.  Как только она приложила к губам палец с   острым когтем, наступила, гробовая тишина.
- Приветствую вас, изгои! Приветствую, вас, мои верные, злобные падальщики! Сегодня, у нас особенные гости! И мы,  рады  как ни когда! Волей бесконечности, к нам прибыл знаменательный гость! Мистер Ричард Бинсфельд! Обвиняемый  в воровстве, убийствах, и  прочих, не менее тяжёлый преступлениях! Посмотрим, сможет ли обвиняемый, пройти все испытания! Или - останется здесь – навсегда! Так же, в нашем сегодняшнем представлении участвуют множество других, не менее популярных личностей! Давайте их поприветствуем!
Анна Гинзбургер – утопившая, своих юных дочерей в колодце! Фредерик Крокус – выгнавший родную мать на лютый мороз, где та и замёрзла! Полицмейстер Жан Мартинез  - обложивший данью проституток своего района, и регулярно насилующий и избивающий горожанок под покровом ночи! Так же, сегодня с нами, мадам, Полина Якобсон – опиумная наркоманка, убившая за бутылёк лауданума, и пару злотых, свою младшую сестру, торговку рыбой! Поприветствуем! 
 Трибуны взревели диким рвом…
-  И  мы -  начинаем!


*****

Беррит проснулся от тихого скрежета, раздававшегося,  где то в глубине дома. Привстав в постели, мужчина стал внимательно прислушиваться. Звук стих. Недоверчиво оглядев темноту, Беррит  попытался снова  уснуть. Но шум, вновь потревожил профессора, теперь казалось, что он раздался совсем  близко.  Сев на край кровати, профессор, нащупал ногами тапочки, и взял с тумбочки керосиновую лампу, свет которой был сильно приглушён. Повернув рычажок, и, осветив  почти всю спальню, тусклым, желтоватым светом, Беррит пристально огляделся. Комната была пуста. За окном завывала метель.
Встав с постели, Беррит прошёл к двери, и, повернув дверную ручку, выглянул в коридор, освещая себе путь светом керосиновой лампы. Звук вновь раздался, где то в глубине дома.
- Кажется, это на кухне. Подумал профессор, нервно сглотнув. Он не особенно боялся темноты, но на дух не переносил крыс, от одного их вида, к его ролу подступала тошнота.   
Спустившись по лестнице на первый этаж, Беррит пошёл на звук.
Осторожно отворив чуть скрипнувшую дверь, профессор, обнаружил странную картину.
За столом, практически в полной темноте, при свете небольшой восковой свечки, сидела Роза, одетая в длинную ночную  рубашку с вышивкой. Перед девочкой, стояла железная миска, наполненная водой, в руке, Роза держала вилку, и царапала ею дно миски, производя тем самым, отвратительный скрежет. При этом девочка была совершенно спокойна.
- Роза? Что ты тут делаешь? Тихо спросил Беррит, ставя лампу на угол стола. – С тобой всё в порядке?
- Мне не спится. Ответила девочка, и поглядела на профессора. – Сегодня скверная погода, вам не кажется? 
Немного озадаченный,  подобным вопросом, заданным, в столь странной обстановке, Беррит, всё же ответил.
- Да, метель разыгралась не на шутку… - От чего, ты не идёшь спать? - Ведь уже довольно поздно…
- В моей комнате кто то есть, какой то шум, он мешает мне спать.  Ответила Роза, пристально посмотрев на профессора.  – Вы, не посмотрите, что там такое?..  Спросила она, и по лицу девочки скользнула чуть заметная тень призрения.  Беррит слегка поёжился.
– Да, конечно.  Ответил он, чуть сдавленным голосом. – Идём. 
 Поднимаясь по лестнице вслед за хрупкой девочкой,  Беррит не мог отогнать от себя мысли о том, что вообще это всё значит? Почему Роза, так поздно, одна, в темноте, занимается чёрт знает чем, на его кухне, да ещё   в столь поздний час? 
- Зачем она ведёт меня к себе в комнату? Какие такие звуки не дают ей спать? Перебирал мысли у себя в голове Беррит.  До дверей в спальню осталось совсем немного. 
 - Проходите. Открывая дверь, и пропуская профессора вперёд, произнесла Роза.  - Мне первой страшно туда идти.  Мягкий свет лампы, осветил  юное упругое тело, сквозь неплотную ткань рубашки, по коже Беррита, пробежала  жгучая волна, на лбу, выступил пот. 
- Хорошо. Словно не в состоянии отвести от Розы взгляда, ответил профессор. – Я, посмотрю, что там...
Войдя в спальню, Беррит обошёл её по периметру. Небольшое помещение, у выхода   умывальник с глубокой раковиной, много зеркал, раньше тут была комната его матери, женщины нравов суровых. Несколько лет назад она умерла и  теперь, здесь решено было поселить Розу, на то время, пока Ричард, не вернётся из путешествия. 
 - Тут ни кого нет, тебе, видимо показалось. Облегчённо выдохнул профессор, улыбнувшись стоящей в дверях Розе.
- Сейчас мы это проверим. Зло улыбнулась девочка в ответ, и захлопнула дверь.
Поспешив к выходу, Беррит схватился за ручку, поставив лампу на край раковины для умывания, в которой всё ещё поблёскивала вода. Дверь не поддавалась. 
- Роза! Открой дверь! Что за глупые шутки! Беррит был не то испуган, не то разозлён, всё ещё продолжая дёргать дверную позолоченную ручку.  – Открой сейчас же, я тебе говорю! Уже почти кричал Филотанус.
- К вам,   гости - профессор, - сегодня, вам предстоит невероятная,   встреча! Вас ждёт расплата, за все те преступления, что вы  совершили в стенах пансиона!  Рассмеялась за дверью Роза. 
- Открой дверь грязная сука! Взревел профессор.
– Прощайте Беррит, я чрезвычайно рада была с вами познакомиться! Раздалось, уже издалека.
Внезапно, сильный порыв ветра настежь распахнул окно. Бросившись к нему, Беррит локтем задел светильник, стоящий на краю раковины, и тот, упал прямо в грязную, мутную воду  - в спальне, погас свет. 
Заперев окно, Беррит немного отдышался, но когда повернулся к дверям вновь, сердце его непроизвольно сжалось, а дыхание, вновь, сделалось частым.
В полумраке комнаты, облачённая в чёрное длинное траурное платье, и  вуаль, перед Берритом стояла высокая, худая женская фигура, со сложенными на груди, сухими, костлявыми пальцами. Отражаясь во множестве зеркал, она издавала тихое, приглушенное ворчание, но разобрать слов не представлялось возможным. Одежды были грязны, и местами порваны, подол платья бы сплошь испачкан в глине.
Профессор замер, боясь пошевелиться, он, словно прикованный к подоконнику, казалось, перестал дышать. Лицо его сильно побледнело, на лбу выступили крупные капли пота, в глазах, проснулся дикий ужас…
- Господи… только и успел выдавить из себя Беррит.
В следующее мгновенье, тень бросилась на профессора, с диким, оглушительным воем….
****
  Эмму тревожили странные сны. Ей виделся огромных размеров мост, переброшенный через бурные, чёрные воды. Течение несло множество серых льдин,  покрытых голубоватой изморозью. Над волнами поднимался туман, в небе сверкали молнии, и гремел оглушительный гром.  На противоположной стороне, возвышалось громоздкое, серое здание, с большими грязными окнами и низким крыльцом, на котором сидела маленькая черноволосая девочка в красном платье, и что то читала.  Внезапно, деревянные серые двери распахнулись, чёрная тень подхватила девочку, и скрылась, в темноте здания.
Что-то необъяснимое вспыхнуло в груди Эммы, и она бросилась вперёд, в надежде спасти, несчастного ребёнка. Но с каждым новым шагом, дыхание её становилось всё тяжелее,   ноги не слушались, колени сильно дрожали.  Наконец, женщина ухватилась за дверную ручку, и рванула её на себя.  Всё вокруг, тут же поглотила непроницаемая темнота, наполненная оглушительной, ужасающей тишиной. Эмма в ужасе стала оглядываться по сторонам,  пытаясь нащупать в темноте хоть какую ни будь опору, но безуспешно. Внезапно, где то в дали, послышалось тихое, детское пение.
Приходи, -  тёмный гость…   На столе -  тебя -  ждёт кость… Приходи, -  не гляди…. Не пугай -  меня в ночи… Тёмный гость… Страшный гость… Комом в горле… Камнем кость….  В темноте - не броди…  Ветер чёрный - не буди….
Потом  голос стих, растворившись в воздухе приглушённым эхом.
Невольно поёжившись от  этих слов, Эмма, всё же пошла  на звук. Глаза её постепенно привыкли к темноте, видимость была скверной, в пределах двух, трёх шагов, но её это особенно не смущало, женщина уверенно, шла вперёд.
Пройдя в полной темноте несколько шагов, женщина вдруг почувствовала лёгкое касание. Резко обернувшись, Эмма, попыталась ухватить нечто, что коснулось её волос, но безуспешно. Серая тень, растворилась в воздухе, словно лёгкий туман, увлекаемый порывом ветра.   Повернувшись в прежнем направлении, Эмма, замерла на месте как вкопанная, прямо перед ней, стояли огромные, высокие резные деревянные двери, с тяжёлыми стальными кольцами вместо ручек.
 Положив руки на кольца, Эмма потянула их на себя, дверь начала беззвучно открываться, озаряя всё вокруг, ярким, ослепительным светом.  Недолго думая, женщина шагнула вперёд.
Когда свет померк, а глаза немного привыкли к окружению, Эмма огляделась вокруг.  Впереди, простиралась длинная, узкая  осенняя аллея, освещённая мягким жёлтым светом керосиновых фонарей.  Небо было пасмурным, серым и тусклым, над пестрыми кронами нависли тяжёлые, грозовые тучи.  Падали редкие, крупные капли дождя. Воздух был сырым, пахло горелыми листьями. Эмма оглянулась, за спиной оказалась глухая кирпичная стена, окружённая высокими густыми розовыми кустами, - сплошь покрытая трещинами, кладка выглядела довольно старой.   Лежавшие вдоль обочин сухие жёлтые листья, то и дело подхватывал лёгкий ветерок,   увлекая их вверх,  и бросая в редкие лужи. 
В груди  женщины, внезапно проснулось, знакомое, но казалось, совсем уж позабытое чувство.  Эмма узнала эту аллею. Часто, в юности, когда ей было грустно или одиноко, она часто приходила сюда, в эту безлюдную, и таинственную часть парка, куда лишь изредка, забредали случайные прохожие.
Женщина  пошла вперёд, изредка останавливаясь, и оглядываясь по  сторонам. Всё было как раньше, только казалось сердце, словно совсем перестало биться.
 На покачивающихся ветвях деревьев сидели редкие чёрные птицы. Словно задремав, они склонили свои головы, и выглядели, словно ёлочные украшения. Под ногами скользили лёгкие, почти невесомые нити серебряного тумана, увлекаемые, слабыми порывами ветра. 
 Эмма медленно шла по аллее, пугающее предчувствие,   наполняло её душу и сердце. Предчувствие чего-то неизбежного, необъяснимого, глодало женщину изнутри. В животе, стал разрастаться неприятный холодок, пробегая по телу лёгкой, едва заметной дрожью.
Внезапно, налетел резкий порыв ветра, в воздух взметнулись листья, и пыль. Эмма, сама не понимая, что делает, вдруг резко ускорила шаг, - за спиной, словно в ответ,  послышался громкий, отчётливый вой, и ужасающее рычание. Не оглядываясь, Эмма бросилась бежать, ноги плохо её слушались и становились тяжелее с каждым шагом, всё тело словно бы обмякло, и Эмма, вот-вот,  уже была готова рухнуть на землю, и принять гибель, от преследующего её ужаса, - как вдруг, она проснулась, в собственном кресле.  За окном всё так же шёл снег, в камине потрескивали дрова, мирно дремал рыжий кот.
Вскочив на ноги, Эмма бросилась к окну. Крупные, пушистые хлопья снега, плавно кружились в свете фонарей, застилая грязные, пропахшие дымом улицы города белоснежным покрывалом.
Внезапно, раздался стук.  Ещё не успев опомниться, Эмма распахнула дверь, - на пороге, стоял Ричард Бинсфельд, и приветливо улыбался.
- Добрый вечер дорогая, что у нас на ужин?
 ****
Ума не приложу, как это могло произойти? Произнёс кто-то из городовых, склонившись над телом профессора Беррита.
 – Ты, точно ни чего не слышала? Обратился старший инспектор, с сухим, угрюмым лицом, к Розе.
Роза отрицательно покачала головой, и заплакала. Она выглядела растерянной. Бледное лицо с раскрасневшимися глазами, казалось серой тенью, - она была заметно напугана.
 -  Видимо, у профессора, всё же случился сердечный приступ.  Произнёс, вошедший незаметно для всех доктор. -  Он, пару раз жаловался мне на боли в груди, но от лекарств, почему то отказался…
 - Что за лекарства ему советовали? Спросил старший городовой, внимательно поглядев на врача.
- Вполне обычные, в подобном случае, если жалеете, я могу предоставить вам весь необходимый список.
- Я буду вам признателен. Коротко ответил городовой и направился к двери. -  Роза, мы, вынуждены отправить тебя в приют, если, конечно, до возвращения мистера Бинсфельда, не найдется   кого то, кто, присмотрит за тобой. Голос  его звучал сухо, и сдержанно.
Не поднимая глаз, Роза тихо всхлипнула, и кивнув головой, пошла в свою комнату, собирать вещи.
Глядя в след хрупкой, словно фарфоровая куколка девочке, инспектор взглянул на врача.
- Доктор, ей не место в приюте, Ричард  вернётся через неделю…
- Я понимаю, о чём вы меня просите, хорошо, я пригляжу за ней…
Доктор был растерян, но виду всё же не подавал. Беррит был его давним другом, и доктор отлично знал, что профессор на сердце ни когда не жаловался. Более того, покойный при жизни, был более чем здоров, временами доктору казалось, что у профессора имеется иммунитет чуть ли не к самой смерти…
 В груди неприятно заныло, тревога наполнила сердце доктора, в тот самый момент, когда  Роза поравнялась с ним, подходя к экипажу.
 -  Вы, себя хорошо чувствуете?  Странно улыбнулась девочка, и не дожидаясь ответа, села в экипаж.
- Да, вполне…   
****
 Ричард? Не веря своим глазам, произнесла Эмма, и бросилась обнимать мужа. Господи! Неужели ты действительно здесь!? Ты жив! Глаза её наполнили слёзы.
- Эмма, что с тобой, тебе приснился дурной сон? Внимательно, и немного встревоженно смотрел он на Эмму. – С тобой всё хорошо?
Эмма уже ни чего не могла  сказать, он лишь  плакала, уткнувшись в  грудь любимого. Плечи её нервно подрагивали, каждый раз, когда она всхлипывала.
Дорогая, ты меня пугаешь, что происходит? Отстранил от себя Эмму Ричард, внимательно глядя в её затуманенные слезами  глаза. - Что с тобой?
- Я, я не знаю… Это, это не мог быть сон.. Это, слишком реально, слишком…  Эмма бросилась в ванную, и стала быстро стягивать с себя одежду, через пару мгновений, она стояла перед зеркалом абсолютно голая.
- Эмма, чёрт возьми, что происходит? Повысил голос Ричард, с изумлением наблюдая за происходящим. – Что ты делаешь!?
- Шрамы, где мои шрамы? Они не могли бесследно исчезнуть!  Изумлённо восклицала Эмма, оглядывая себя с головы до пят. Она выглядела растерянной, и была сильно встревожена. Глаза её выражали крайнее   удивление и страх. Руки дрожали. Она снова разрыдалась, и безвольно опустилась на кафельный пол.
- Ричард, что со мной происходит?...
- Какие шрамы? О чём ты говоришь?  Откуда у тебя должны быть шрамы? Не преставал задавать вопросы Ричард, накрывая жену халатом.
- Оденься, тебе нужно привести себя в порядок, а пока, я пойду, заварю чаю, и ты всё мне расскажешь.
Через полчаса, когда Эмма, наконец-то успокоилась, и теперь сидела напротив мужа за кухонным столом в тёплом свете лампы, Ричард снова задал ей вопрос.
- Эмма, что всё-таки произошло? Если кто-то тебя обидел, я клянусь, что выбью дух из любого ублюдка, что тебя посмел тронуть, только скажи мне, наконец, что произошло?
- Эмма внимательно посмотрела на мужа,  и собравшись с мыслями, начала свой рассказ…
***
Роза сидела на пороге дома доктора   Бенсозия, и листала небольшую книжку, в красном переплёте. Взгляд её бы внимателен, сосредоточен. Где то в глубине сада, раскинувшегося перед домом, скрипнула калитка, но Роза не обратила на это внимания и продолжила чтение.
- Здравствуй Роза, я слышала, ты делаешь успехи?
Девочка подняла глаза, и на её лице отразилось лёгкое удивление. – Я вас знаю. Произнесла Роза с лёгкой усмешкой, вы,  Анаразель де’Бурсиан, а где же, ваша достопочтенная сестрица? Голос девочки звучал с интонацией лёгкой издёвки. – Покинула вас, бросила на произвол судьбы?
- Сестер не выбирают, выбирают врагов. Без злобы в голосе, ответила Анаразель, и присела на скамейку рядом с Розой.
- Я полагаю, глупо спрашивать, откуда у тебя, эта чудесная книжка? Странно взглянула на собеседницу женщина.
- От чего же? И потом, вы наверняка знаете, как она попадает в руки к тем, кто читает её, раз осведомлены о её качествах?
- Да, ты права… И что ты собираешься делать? Ты затеяла, довольно опасную игру дитя моё, опасную даже для тебя...
- Не переживайте за меня мадам, моя судьба, отныне, в моих собственных руках, и все прочие, внешние силы лишь мои верные друзья. Роза вновь улыбнулась, в этот раз, в глазах её блеснул непринятый холодный огонёк.
Анаразель достала из сумочки мундштук и закурила.  – Что же будет дальше? Ты объявишь миру войну? Он конечно сегодня из ряда вон, но имеет право на спокойную жизнь, согласись, здесь порой не так плохо…
- Ваша сестрица так не считала…
- Он сама выбрала свой путь, это главное условие, мы сами, выбираем, кем нам быть, те же, кто выбрать не в состоянии, становится пищей для остальных, ты не хуже меня это знаешь…
Анаразель замолчала, и сделал длинную затяжку.  –  Араквиэль сама, выбрала путь никчёмной служки.
- За что ты убила профессора, а Бинсфельдов? Они ведь были, кажется, не плохими людьми, и могли бы, сослужить не плохую службу…
- Профессор, отличался нездоровой привязанностью к детям.   
- А Виктор и его жена, они тебе что сделали?
- Ни чего, просто, хозяин хотел есть… 
- Вот и ты, служка… Произнесла Анаразель, надменно взглянув на Розу.
- А разве вы сами, не служка?   Роза зло усмехнулась, в ответ на это, женщина, было, хотела вспылить, но промолчала.
- Ты, ничуть не лучше меня, тебе, просто больше повезло… В нашем деле, это как скачки…
- Видно, вас не слишком хорошо объездили в молодости. Размелась Роза, и тут же получила звонкую пощёчину.
- Не смей так говорить со мной, бесовская подстилка! Я служила своему господину задолго, до твоего рождения, и ты себе даже представить не сможешь, чего это стоило! - Так что…
На этих словах, Анаразель замолчала, так как на пороге, появился доктор.
- Что вы себе позволяете, чёрт возьми!? Вы что, совсем лишились рассудка!? Как вы посмели ударить ребёнка!?  Доктор был в бешенстве.
- Мы с тобой, ещё не закончили, зло прошипела Анаразель глядя на Розу, и развернувшись, быстро пошла прочь.
- И не смейте возвращаться сюда! Крикнул вслед доктор. – Старая маразматичка!
- В чём дело, почему эта женщина ударила тебя? Склонился перед девочкой доктор, осматривая покрасневшую от удара щёку.
- Она, она говорила мне плохие вещи! Расплакалась Роза, и повисла на шее у доктора. – Она ведь, больше не придёт?
- Нет, нет, что ты, я не позволю ей больше навредить тебе.   - Идём в дом, мадам  Верделет, приготовила нам на ужин вишнёвый пирог. – Идём, всё будет хорошо.
Подхватив девочку на руки, доктор, зашёл в дом.
***
 Пепельный, бескрайний горизонт, раскинулся бездушной, безжизненной линией.  Лёгкие порывы ветра, плавно скользили над мёртвой поверхностью, увлекая вслед за собой чёрную, удушливую пыль.  В воздухе повисла бесконечная, чудовищная тишина.  Словно время, замерло в это, самое мгновение…
Внезапно, черное,  словно дёготь небо, озарила яркая, пламенная вспышка, и тут же скользнула к земле, падающей звездой. С оглушительным рёвом, она ударилась в глухую линию горизонта, на мгновение, погаснув, и тут же, разорвавшись на миллиарды огней, разлетающихся во все стороны пламенными, неудержимыми стрелами, пронизывая затхлую, пепельную плоть земли раскалёнными   лезвиями…
Когда хаос рассеялся, среди груды белых, пылающих от жара камней, послышался тихий, детский плачь.  В следующий миг, чёрные, непроницаемые вихри окружили пылающую воронку со всех сторон, обволакивая яркий свет, чёрной пеленой.  Раздался раскатистый гром, на землю упали крупные капли дождя, вздымая клубы белого, горячего пара.
Подхватив младенца, чёрные тени окутали его своими сумрачными одеяниями, и растворились в воздухе, словно утренний, зыбкий туман.   

*****
 - Мерзкая дрянь! Шипела себе под нос Анаразель.  Ходя из угла в угол  гостиной, и разбрасывая ногами предметы мебели.  – Жалкая тварь! Воскликнула женщина, в мгновение ока, перевернув тяжёлый дубовый стол вверх тормашками, и отбросив его к стене.
- Да как она вообще посмела так со мной говорить!? Кто она такая вообще!? …
  Анаразель плюхнулась на диван, и вынув из кармана пальто пачку сигарет, нервно закурила.
- Ненавижу. Проговорила она, выпуская клубы алого дыма. – Что б ты сдохла, мелкая падаль! Жещина была просто в ярости, руки её нервно подрагивали, дыхание было частым, в глазах читалась яркая ненависть.
Наконец, потушив окурок, и сделав несколько глубоких вздохов, она  успокоилась. Взгляд её, обрёл пугающую ясность хирурга.  Движения стали твёрдыми, уверенными.
- Начнём, пожалуй. Тихо произнесла она,  подойдя к чёрной, обшарпанной двери в углу гостиной, и повернула позолоченную ручку, в виде змеиной головы. 
- У каждого,  есть слабое место…
*****
Ричард внимательно смотрел на Эмму. В его пристальном взгляде читалось недоумение. Закурив сигарету, он сел в кресло, и тяжело вздохнул.
- Эмма,  я, даже не знаю, что тебе сказать, эта история….
- Ты мне не веришь? Отрешённо спросила женщина, внимательно поглядев на мужа.
- Не совсем…  Пойми, это, это так, невероятно….
-  Более чем, Ричард, и я повторяю себе это каждое мгновение, что вижу тебя целым и невредимы, здесь, прямо пере домной.  Голос Эммы дрожал, в глазах собрались слёзы.
- Ричард, если это был сон, и мне действительно всё это привиделось, скажи мне,  почему руки мои дрожат так, словно весь этот ужас  я пережила наяву? И если всё это мне привиделось, так как ты говоришь, то скажи мне, от куда взялся этот проклятый загар?! Когда за коном, - зима!
-  А ты внимательна, мелкая тварь. Пугающе широко улыбнулся мужчина, оголяя ряды острых, жёлтых клыков.
 - Ричард…   Попятилась к окну женщина, попутно пытаясь нащупать рукой что ни будь тяжёлое.
 - Даже не думай! Прорычал уже почти звериным голосом мужчина, и длинные острые когти на его пальцах разорвали кожу, обнажая уродливые лапы.  – Иди сюда, жалкая тварь!
Швырнув в чудовище, ещё пару мгновений назад бывшее её мужем, тяжёлые часы  стоящие на камине, Эмма бросилась бежать. Выскочив в коридор, он на мгновение замерла, - не единой двери, лишь бесконечный прямоугольник бетонного тоннеля с ярким пятном света в конце.
- Стой! Выл Ричард, вслед бегущей женщине. – Я тебя всё ровно достану!
- Не оглядываясь, Эмма бежала что есть силы. Пятно света было всё ближе, морской свежий воздух ударил в лицо женщины, и в следующее мгновенье, Эмма уже летела вниз, где у подножья скал, бушевали пенные вихри изумрудных волн.

****
Вы сами оплакиваете этот мир ….  Дождь, - это и есть ваши слёзы…  яркое солнце…   это ваша радость и смех… вы и есть, гармония новой вселенной…   В приглушённом свете совести и ярком огне сомнения, вы ищите новую дорогу, пронизанную загадками бесконечности творца…  глупцы…
Этот мир, - ваша колыбель, и ваша могила…  отсюда нет выхода…
****
Ричард лежал на полу камеры и смотрел в каменные своды пустым, бессмысленным взглядом. Он страшно устал, от крови, бесконечной борьбы за свою жизнь, от нескончаемого рёва трибун и зловонного запаха, который казалось, просачивался в поры и питал своей мерзостью каждый атом сознания, уже почти потерявшего всякую надежду на спасение…
- Уже наверное годы прошли…  говорил Ричард мысленно сам себе. – Сколько я здесь? Неделю? Месяц? Тысячелетие?
Встав на ноги и подойдя к решетке, он взглянул в бесконечный коридор, тянущийся, как казалось прямиком в вечность. Сотни камер подобных его собственной располагались по всей длине каменных стен и терялись где то во мраке этого жуткого тоннеля. Сегодня в воздухе висела гробовая тишина, даже потрескивание висящих на стенах факелов, куда-то исчезло…
- Эй! Есть, кто ни будь!? Крикнул Ричард в полумрак. Но даже это не ответило ему. Внезапно решётка камеры резко пошла вниз, и через мгновение скрылась в расщепление между камнями пола, выход был абсолютно свободен.
- Очередное испытание, да!? Крикнул мужчина, оглядываюсь по сторонам в надежде услышать ответ. Но камера была пуста, а в воздухе висела гробовая тишина.  – Ладно, будь по-вашему.  Подумал Ричард и шагнул вперёд, как только он вышел, стальная решётка заняла исходное место, пути назад, не было.
Сняв со стены один из факелов, Ричард двинулся вперёд, его камера располагалась в самом конце тоннеля,   свой путь навстречу неизвестному,  он начал из глухого каменного тупика.
Идя вдоль бесконечных решёток, Ричард с изумлением осознал, что все темницы за ними, - пусты, словно в них никого ни когда и не было. Воздух тем временем с каждой минутой становился всё свежее и чище, и мгновениями проносились лёгкие, чуть заметные порывы свежего воздуха…
К изумлению узника, где то в  дали,  показалось тусклое пятнышко света.  Сердце Ричарда, забилось чаще, и он прибавил шаг, хотя в душе, уже давно потерял всякую надежду на спасение.
Внезапно, словно разряд грома, гробовую тишину каменных сводов, разорвал оглушительный  шум волн.  С каждым новым мгновением свет становился всё ярче, бросив факел на землю, Ричард бросился бежать…   Через несколько мгновений, ослеплённый яркими, горячими лучами солнца, пленник выбежал на край скалистого утёса, и замер…
Когда зрение привыкло к дневному свету, а лёгкие начали вдыхать свежесть морского прибоя, Ричард огляделся по сторонам…
Оказалось, что он стоял на высоком скалистом обрыве, а у подножья скал, далеко внизу,  виднелось множество аккуратных домиков из белого камня, с круглыми, правильной формы окнами и красными покатыми крышами, раскинувшиеся вдоль всего побережья, которое подобием подковы замыкало тихую, скалистую гавань. Узкие улочки между плотно стоящими стенами домов уходили вглубь леса  и словно бы терялись, в зелёных ветвистых чащах джунглей позади зданий….
Губы Ричарда дрогнули….  Впервые в жизни, он упал на колени, и зарыдал… 
****