Над скамьей, над ольхой, над равниной безлесной,
Дребезжит молодая скупая звезда.
Громыхая о рельсы портупеей железной
Пролетают, скрываясь в туман, поезда.
Этот точно почтовый. И вздымая бардовый
Говорливо-холщевый пряно-пахнущий вихрь
Убегает в сентябрьском липнущем стоне
К изголовьям постелей адресатов своих.
И еще, что-то там, за ольхой, точно море,
Точно нить, точно слово, точно память и дым
Убивает и топит в тумане простое,
Что отныне не принято будет простым.
Свет не будет былым, мрак окажется странным,
Вечер ранним не станет, тихой ночь и другим,
все на утро проснется, очнется, предстанет,
Облаченным в осенний чумной балдахин.
Небеса догорят, отпылают кострища,
Облетится, запреет, замолкнет листва.
Из испуганных окон пустого жилища,
Изнуренно-костлявой предстанет ольха.
И еще тишина. Гробовая. Немая.
От небес и до самого края стены,
Точно вера у паствы осенней такая,
В предрешенную гибель холодной земли.
2014