А здесь, в ста километрах от столицы,
в имении, растасканном дотла,
старинная, спокойная водица
под ивами старинными цвела.
В пруду округлом, маленьком, зелёном,
забытая, быть может, навсегда,
всё лето, словно в обмороке сонном,
зелёная, стоячая вода.
А в осени, прозрачные, пустые,
в дни ясности, печали, красоты
в зелёное спускались золотые
спокойные и грустные листы.
А после пруд, исполнен той же краски,
заворожённый гулкой тишиной,
блестел замерзшей изумрудной ряской,
как сказочной русалки чешуей.
И в декабри, как будто между делом,
уже давно не зримое никем,
зелёное затягивало белым,
и белое царило надо всем.
И в тишине под этим одеялом,
подобно скрытой совести во мне,
зелёное под снегом прозябало –
и медленно готовилось к весне.