Все, что сказано мною, ты примешь за плагиат,
Но я пела об этом, не зная, что ты – есть.
Посмотри, за окном поднимаются флаги над
Баррикадами, пламя вздымается до небес.
И я вижу их всех, сотни лет уходящих в ночь,
Застилающих темно-алым постель из трав.
Они спят. Их усталые веки целует дождь.
И никто не узнает, что каждый остался прав.
И никто не узнает, что каждый остался слеп,
Не увидев других за пределами своего.
Как отчаян был путь их, как ярок, но как нелеп…
Ничего не осталось. И не было ничего.
Я о них – Ярославною, словно жена и мать,
Я прощаю их всех, растерявших себя в боях.
Спите, гордые, славные. Не за что воевать.
Каждый прав, без сомнений, но правда у всех своя.
Только ты... ты же чувствуешь правду – одну на всех.
Ты не в силах ее увидеть, но в силах спеть.
Потому-то мы все так и рвемся к огню – смотреть,
Как возносится наша боль и слабеет смерть.
А на утро другие покорно возьмут щиты,
Нарисуют порядковый номер на рукаве.
В этих стройных рядах не стояли ли я и ты?
И не мы ли с тобою лежали на той траве?
Все, что сказано мною, известно тебе давно.
Все, что сказано мною, живет у тебя внутри.
Смотришь в чистое небо ты, я – еще в окно.
Но ушло наше воинство. Звезды зажглись, смотри…
И когда ты поверишь, что мы говорим одно,
Что мы вместе на страже негаснущего костра.
Ты войдешь в мои двери, сияющий и родной.
Улыбнешься и скажешь:
«Ну, здравствуй, сестра» .