как ты смел наплевать в родник
(в тот чистейший родник души!),
а теперь заявлять, мол, был слеп,
мол, теперь почему-то болит,
мол, на помощь скорей спеши?
как рука поднялась на надежды,
как растёр, словно детскую рану,
то, что спрятано под одеждой,
то, что полнее любых океанов?..
и какое, ответь мне, право
ты имеешь меня потрошить,
разбрасываться словами,
в которых нет родника-души?
и какое, скажи, теперь дело
мне до ран твоих, родников?
нет, не громкое «охладела»,
просто нет о тебе стихов.
их и не было, если честно.
все эти строки – стёкла на дне:
ну, когда в водах пресных
кровью на подошве оставят след…
и ты слушаешь, напряжённый,
как ракушки пытаются слышать шум.
ещё чуть-чуть и ушёл бы,
но начал зачем-то: «прошу,
давай с тобой всё забудем,
уедем в загоризонтные дали,
заживём, как на золотом блюде,
будет всё по-другому, как мы мечтали…»
но я не хочу снова в омут,
в тот, словно матрица, коридор.
и я не хочу по-другому,
верни мне то.