Глава 10
В школьном вестибюле учащиеся с опаской и недоумением смотрели на стоящего посередине вестибюля директора школы. В его поведении было что-то странное. Всегда вежливый и требующий культурного отношения от учащихся ко всем Павел Фёдорович сегодня совсем не был похож на себя. Он стоял в какой-то странной позе. Казалось, что его скрутил радикулит. Ко всем входящим учащимся и учителям вместо приветствия он задавал один и тот же вопрос:
– Ты видел полтергейст?
– А ты видела полтергейст? – обратился он к учителю английского языка.
– Какая фамильярность? Павел Фёдорович, вы случайно не заболели?
Но директор обращался уже к другим входившим:
– Ты видел полтергейст?
Увидев меня, он и мне задал этот вопрос. На что я ответил: – Видел!
Директор, как-то странно дёрнулся, как бы изгибаясь, протянул ко мне руку, видно хотел взять меня за плечо:
– Где? Где он?
Я смог увернуться от него и ответил:
– Как где? На улице девочку провожал домой. Все видели и по телику показывали. А потом пропал, исчез.
Я отошёл от него, но заметил, что все смотревшие на входную дверь в школьный вестибюль, с криком, кто убежал, кто остолбенел от неожиданности и невероятности увиденного. В школу входил ещё один Павел Фёдорович, как всегда вежливо здороваясь со всеми.
– Ты видел полтергейст? – Спросил странный Павел Фёдорович, вошедшего в школу всегда вежливого Павла Фёдоровича.
Наш директор Павел Фёдорович, хотевший поздороваться с присутствующими, так и остался стоять с открытым ртом, с ужасом глядя на всего извивающегося своего двойника. Потом он рукой с портфелем облокотился на косяк двери, другой рукой схватился за сердце.
– Скорую! Вызовите скорую! – послышались крики учителей.
– И полицию надо вызвать! Это невероятно, что происходит!
Второй, извивающийся Павел Фёдорович, вдруг с криком:
– Ты видел полтергейст, – кинулся по коридору, расталкивая детей, которые в панике, крича от испуга стали забегать в свои классы. Я кинулся за ним. Добежав до выхода на лестницу, ведущую на верхние этажи, новоявленный директор выскочил на лестничную площадку. Я забежал почти следом за ним. Но на лестнице директора уже не было. Прислонясь к стене, стояла наша техничка тётя Маша. В одной руке она держала швабру, в другой ведро. Увидев меня и несколько спускающихся со второго этажа ребят, она строго и сердито говорила:
– Проходи, нечего болтаться здесь! Проходи, быстро отсюда!
– баба Маша, куда директор побежал? – запыхавшись, спросил я её. В ответ услышал:
– Проходи, нечего болтаться здесь! Проходи, быстро отсюда!
Тут я вспомнил о Лонгли. В голове проскользнула мысль:
– Куда же делся этот инопланетный чудик.
Но вдруг наша техничка грубым, каким-то не своим голосом спросила:
– Кто подумал о Лонгли-Туме? Где он? Где Лонгли-Тум?
Спускавшаяся со второго этажа вниз учительница английского языка услышала её вопросы и обратилась к ней:
– Баба Маша, вы кого-то ищите? Вам помочь? – на что ответ был один:
– Проходи, нечего болтаться здесь! Проходи, быстро отсюда!
– Да что же это такое! Что за день сегодня? Какая-то эпидемия грубости!
Но в ответ услышала опять:
– Проходи, нечего болтаться здесь! Проходи, быстро отсюда!
Я проскочил несколько ступеней вверх и крикнул, глядя на нашу техничку:
– Тиральтины объявились!
И тут наша старенькая, добрейшая баба Маша, держа в руках свои рабочие инструменты: ведро и швабру, перепрыгивая через две ступеньки, кинулась за мной вверх по лестнице. Пробежав два пролёта, я забежал в вестибюль второго этажа и наткнулся на ещё одну бабу Машу!
– Свят, Свят, собьёшь ненароком! – спокойно сказала она, но вдруг, увидела свой двойник с ведром и шваброй в руках.
– Где он? Где Лонгли-Тум? – спросил тиральтин у неё, а что это был именно он, я даже не сомневался.
– Свят, Свят, – крестясь, еле проговорила бедная женщина, прислонившись к стене. Она с ужасом смотрела, как её двойник, гремя ведром, бежал за мной. Потом опомнившись, с криком:
– Отдай ведро и швабру! – баба Маша кинулась в погоню за своим двойником.
Долго бы мы бегали друг за другом. Но, проносясь мимо спортзала, я с кем-то столкнулся. Подняв глаза, увидел нашего физрука с мячом в руке и свистком во рту.
Увидев, что за мной бегут сразу две бабы Маши, только одна с ведром и шваброй, а другая без них, он от удивления тихо засвистел в свисток, всегда висевший на верёвочке на его шее. Опомнившись и решив, что бегущая с ведром и шваброй и есть настоящая тётя Маша, физрук, распластав руки на ширину всего коридора, хотел поймать вторую бегущую бабу Машу без ведра и швабры. Увидев это, запыхавшаяся от бега техничка еле проговорила:
– Не меня лови, я настоящая! Её надо ловить! – и уже громче крикнув: – отдай швабру, кому сказала, – она ускорила своё движение.
Вместе с ней побежал и физорг. Услышав приближение тиральтина, я забежал в спортивный зал. Там был выход на спортивную площадку, которая находится на улице. Выбежав на улицу, я затаился за открытой створкой двери и видел, как следом за мной из здания школы выскочил двойник нашей технички.
Обернувшись назад, он увидел приближающихся физрука и бабу Машу. Двойник бабы Маши пробежал несколько метров к забору, на котором сидела Каркара и с любопытством наблюдала за происходящим, и бросил швабру и ведро. Но не успел я и глазом моргнуть, как он куда-то пропал, а на забор взлетела точно такая, же ворона, как и Каркара.
Но Каркара не обрадовалась такому соседству. Она взглянула на появившегося соседа, а потом кинулась к нему и стала отчаянно его клевать.
– Это я Кар-карра! Ты кто такой? Кар-ра-ууул! Кар-кар!!!
Я понял, что тиральтин принял образ нашей Каркары.
– Ну и дела! Что же мне делать? Сейчас этот инопланетянин прочтёт мои мысли и что тогда?
– Не прочтёт, – наконец я услышал голос Лонгли-Тума, – тиральтины могут читать мысли людей и других сущностей только с близкого расстояния. Будь осторожен, Стёпа, хотя тиральтина сразу можно отличить от настоящего экземпляра, но всё равно, надо нам с тобой быть предусмотрительными.
– Предусмотришь тут с вами! Сейчас опять шумиха появится вокруг всего этого.
А почему тиральтины не могут принять точный облик своего двойника? – поинтересовался я у лонгрина.
– Потому что у них не совершенны формы их тела. Сильный отросток в виде мощного хвоста, большая голова, но малое количество серого вещества. Оно у них не серое, как у нас, а зелёное. Всё это не даёт им возможность к точному воспроизведению копий. Поэтому тиральтины и хотят овладеть нами, лонгринами. Мы не копируем двойников, мы обладаем способностью быть невидимыми.
– Да! А у нас этого серого вещества столько… Лонгли-Тум, а почему мы не можем, вот так как вы…
– Успокойся, у вас есть нечто другое, то, о чём тиральтины пока ещё не догадываются. Даже у нас такого нет, что имеется у землян, – перебил меня Лонгли-Тум.
– Это я помню, смеха?
– И этого тоже, – задумчиво произнёс он, – давай об этом потом, позже поговорим.
– Ладно, где ты был всё это время? – спросил я Лонгли-Тума.
– Да рядом я был. Я просто не мог дать себя обнаружить. Побежали в школу, пусть Каркара проучит хорошенько этого тиральтина.
Пока мы с Логли-Тумом беседовали, Каркара продолжала битву с пришельцем.
– Ты в ящерицу превратись! Я сегодня ещё не завтракала, – с видом победителя
каркала она общипанному ею тиральтину, – Кар-кара-кар!
Еле перебирая крыльями тиральитн, как две капли воды похожий на Каркару, взлетел на соседнее дерево, для того чтобы передохнуть от побоища, устроенного вороной. Следом за ним полетела и Каркара. Мы собрались зайти через спортзал в здание школы, но тут на спортплощадку выбежал физрук, зачем-то всё свистевший в свисток, а за ним запыхавшаяся, вся красная от бега баба Маша, еле говорившая уже неизвестно кому:
– Отдай ведро…
Я поднял валявшееся ведро и швабру и поднёс их к техничке.
– Не мешало бы отпечатки пальцев снять со швабры, – произнёс физрук.
Оставив их отдышаться на свежем весеннем воздухе, мы с Лонгли побежали в класс.
После с трудом проведённых уроков, на которых учителям еле удалось успокоить учащихся, я вместе со всеми вышел на школьный двор. Там стоял полицейский автомобиль, а на лавочке сидела бьаба Маша с физруком. Они давали объяснения лейтенанту, который что-то быстро записывал в свои бумаги, и вошли в помещение школы.
Второй уже знакомый нам полицейский майор Сидоров, беседовал с директором школы.
– Не переживайте Павел Фёдорович, предполагаю, что на ваше учебное заведение совершила набег шайка двойников. Но вот вопрос – зачем? Что у вас в школе имеется такое, что могло бы заинтересовать бандитов? Неужели, – полицейский что-то тихо сказала на ухо директору, тот испугано отскочил от него и замахал руками.
– Что, вы! Что, вы!
В разговор вмешалась учительница английского языка:
– Я знаю, что им нужно! Когда я спускалась со второго этажа, увидела двойника нашей уважаемой бабы Маши. Он чётко произнёс: – Где лонгли?
– Не понял! Пожалуйста, переведите, – попросил полицейский.
– Пробовала, но такого слова в английском языке нет, – ответила она и вошла в помещение школы.
– Странные вещи творятся в вашем учебном заведении. Может её построили на каком-то нехорошем месте? – задумчиво произнёс полицейский Сидоров?
– Давайте не будем гадать. Надо принимать какие-то меры. У нас скоро последний звонок! Дети готовят торжественный концерт! Мы не можем испортить им праздник, – громко и сердито говорил Павел Фёдорович.
– Не переживайте мы примем меры, – отчеканил полицейский и отошёл к своему напарнику.
Павел Фёдорович, зашёл в здание школы, но через несколько секунд выскочил из неё, держась за сердце.
– Там, там… – только и смог произнести бедный директор.
Полицейский с лейтенантом кинулись внутрь школы. В холле стояли учительница английского языка и двойник полицейского, который только, что разговаривал с директором школы.
– А я вам сотый раз объясняю, что я не знаю никакого лонгли. И вообще объясните мне, что обозначает это слово? – требовательно говорила учительница.
– Не понял, переведите! Где лонгли? Ты видела лонгли? Переведите! – монотонно говорил полицейский.
– Так, что здесь происходит? – удивился вошедший полицейский, глядя на своего двойника и учительницу.
– Так, что здесь происходит? – повторил вопрос двойник полицейского.
– И не надо меня повторять! Попрошу документики! – обратился полицейский к двойнику.
– И не надо меня повторять! Попрошу документики! – вторил двойник, сам двигаясь спиной по направлению к лестничной площадке.
– Ещё дразнится, видели? Не понял, вы куда? До-ку-мен-тики поп-ро-шу! – двинулся за ним майор Сидоров.
Вслед за тиральтином в обличии майора Сидорова и настоящим майором побежали директор школы и учитель английского языка.
– Стёпа, – услышал я встревоженный голос Лонгли-Тума, – надо изменить ситуацию. Эта беготня по школе может привести к непредсказуемым последствиям.
– Да, ты прав. У Павла Фёдоровича больное сердце. Ему так бегать и нервничать нельзя.
– Ты опять сам с собой разговариваешь, Стёпа? – передо мной появилась Катя, – ты не знаешь, кто и за кем всё бегает?
– Нет, – ответил я. Мне совсем не хотелось сейчас что-то объяснять Кате.
– Стёпа, у меня к тебе деловое предложение.
– Нет, Катя, больше никаких приведений я изображать не буду.
– А я совсем не об этом. Мы концерт готовим к окончанию учебного года, я хотела, чтобы ты стихи мои прочитал.
– А ты, что сама не можешь? Сама пишешь, сама и читай!
– Я буду вести концерт и тоже читать стихи и петь песни.
– Ладно, – согласился я, только для того, чтобы Катя быстрее от меня отстала.
– Всё молодец, я приду к тебе домой вечером, и мы вместе выберем для тебя моё стихотворение, – сказала она и убежала по своим делам.
А мы с Лонгли решили по дороге домой обсудить создавшееся положение. Проходя мимо столовой, был слышен шум и возмущённые крики буфетчицы Полины Сергеевны и технички бабы Маши.
– Вы записывайте, – строго говорила баба Маша, что-то пытавшемуся ответить ей лейтенанту, – упаковка туалетного мыла, пачка чистящего порошка, и главное, хлорированный гель! Что же это такое?
Она не успела всё высказать полицейскому, как вмешалась буфетчица. Со слезами на глазах и чуть не плача она причитала:
– Это химия, ладно! А вот у меня все пироги взял и просто побросал на пол.
Что ногами не потоптал, так поломал, – голосила бедная женщина.
– А ещё полицейский! – укоризненно сказала баба Маша, – представьте страх какой? Я вхожу в подсобку, а он там… гель открыл и пьёт, прямо из бутыли и мылом закусывает! Да ещё увидел меня и говорит:
– Ах как вкусно! У нас такого нет! – Представляете? Это он так издевается надо мной! Представитель порядка, а химией питается! Ужас что делается!
– Успокойтесь, женщины, успокойтесь! Не может такого быть! Чтобы товарищ майор…, – тут открылась дверь в столовую и в неё вошли запыхавшиеся и измученные бегом: майор, директор школы и учитель английского языка.
– А!!! Вот он! Держите его! – закричала баба Маша и кинулась на бедного майора.
– Спокойно, Спокойно, женщины, – пытался остановить их майор Сидоров.
Они долго бы разбирались, в чём дело, но майор Сидоров вдруг громко крикнул:
– Молчать всем! Смирно! Объясняю в последний раз. Я химию в пищу не употребляю. Это вредно для организма. Я люблю пирожки. Хотите проверить? Смотрите! – он подошёл к подносу с остатками пирожков, взял один и быстро съел его, –
видели? – спросил он у присутствующих и тут же взял второй пирог и так же быстро съел его.
– А! Мало того, что он поломал все пироги, теперь он их лопает не считая! – громко возмутилась Полина Сергеевна.
Расстроенные мы с Лонгли-Тумом пошли домой.
– Это я во всём виноват, – хныкал Лонгли.
– Нет, это я виноват. Я не сдержал своего слова, данного Лонди-Ташу. Что теперь делать. И как только эти тиральтины добрались до нашей планеты?
– Стёпа, разведчики с планеты Тиральтин давно обследовали вашу Землю и посчитали её непригодной для своего проживания. Тем более по договору Межгалактического союза, они не имеют права поселяться у вас.
– Это ещё почему?
– Потому, что учёные с Тумтараша первыми вас открыли и заключили договор о совместных научных работах. Чем успешно и занимаются с вашими учёными на благо наших галактик. А потом тумтарашцы внешне очень похожи на землян. Только наши разработки настолько ушли вперёд, что…
– Ну, всё! Опять завёл свою пластинку! Умные вы, умные, – остановил я Лонгли.
– А что такое пластинка? – удивлённо спросил он.
– Ой, такие умные, что не знают что такое пластинка?! А что такое Айфон знаешь?
– Это старая модель, если не сказать древняя… – стал объяснять Логли-Тум.
– Айфон древняя?! Ты что говоришь?! Это пластинка древняя… А! Что с тобой разговаривать?
Нам пришлось оставить свой спор, потому что, подойдя к дереву, на котором обычно сидела Каркара мы увидели та-ко-е!