История Виктора Николаевича, рассказанная им лично в поезде "Москва - Екатеринбург" 30 октября сего года.
"Поселился ангел в подворотне -
Прикомандирован был на год.
Через месяц - два, примерно, смотрим -
Дурно пахнет, чешется и пьет.
Приобвык, разжился упаковкой,
Благо, что сдавался рядом дом.
Лежбище устроил очень ловко,
На день убирал - "Сопрут не-то".
Успокоились и по утрам привыкли
Видеть возле мусорных бачков
Горб, скрывающий, наверно, крылья
В серо-грязном рубище пальто.
Квазимодой ангела прозвали,
Он не злился, думал о своем.
По ночам соседи замечали
Тихий скрип качели под окном.
Осень плавно уплывала в зиму,
И с бомжом смирились - не мешал,
Все же, если проходили мимо,
Все невольно ускоряли шаг.
Да еще мальчишки доставали
И, собравшись вечером гуртом,
Булки прямо в грязь ему бросали,
Наблюдали, скрывшись за углом.
Поднимал неспешно хлеб, вздыхая,
А глаза лучились добротой -
"Слава Богу, что они не знают,
Что такое голод...". Сам не свой
Вспоминал чужие судьбы, жизни -
С ними мерз и умирал стократ.
И светился ангел светом тихим
В тусклом теле, взятом напрокат.
Больше всех Витек из тридцать пятой
Обижал беднягу - ну, подлец!
Ангел чувствовал спиной тепло распятья
И прощал - "Вот мается малец...".
И действительно, прилипнув будто,
Мысль одна терзала пацана -
"Мам, скажи, бомжи - они ж не люди?"
Та рукой махала - "Думай сам".
...
К солнцу взор подняв и жмурясь сладко,
Ангел спал, а, думалось, поет.
И шептались у подъезда бабки:
"Жалко, до весны не доживет".
И в морозы, точно, простудился.
Кашлял хрипло, лихорадил жар.
Кто-то пожалел - подбросил джинсы
И потертый сине-красный шарф.
Оклемался скоро, даже странно.
Грязь прогалин покрывала двор.
"Экий ты, - ворчал Михалыч, - важный.
Богу, вишь, угодно - не помёр".
Солнце пригревало все сильнее,
Как-то быстро таяли снега.
Пронеслась весна, и вслед за нею
Лето тоже тронулось в бега.
...
Ангел был худющий и нелепый
В джинсах и в шарфе - любил его.
Чаще стал посматривать на небо,
Замирал, как будто ждал чего.
И однажды все ж дождался, Витька
Упустил раскрытый ветром зонт.
Скрежет тормозов, старушек визги...
Он швырнул мальчишку на газон.
Тот вскочил, отчаянно ругнулся
И осекся, вытирая нос...
Как рука, к душе его тянулся
Сине-красный шарф из-под колес.
Вот тогда-то Витька и услышал,
Как шептала, истово крестясь,
Баба Варя: "Господи, спасибо,
Ангел твой успел спасти дитя!".
Словно, смерть его освободила -
Он светло и тихо уходил.
Он любил нас всех что было силы,
Мягко таял, ярче все светил.
Никому не делая растраты,
Не просил и в душу не глядел.
Но, казалось, все мы виноваты
В чем-то самом важном. Злой удел -
Мы не поняли, не разглядели
Неказистой жизни старика.
Не сочли, не стали, не успели...
В общем, все обычно, как всегда.
...
Вырос Витька... Виктор Николаич
Думал иногда в потоке дел,
Долгим взглядом нищих провожая:
"Может, чей-то ангел прилетел..."
Закуривши нервно сигарету,
Собеседник мой сказал "Был рад".
Вышел в ночь, махнув рукой ответно:
"Вот ведь как бывает в жизни, брат".