Герой Печорину был схож:
От страсти пробирала дрожь.
"Обрыв" окончен: горе от ума.
Науки пошлые, одни мечтанья,
И встречи разные и расставанья.
Одним довольство, а другим сума.
Герой наш-Райский, камертон.
Он в свете женщин почитатель,
И приключений он-искатель,
И задаёт известный тон.
Столичных обществ он-повеса.
Своё именье навестил,
У бабушки своей гостил.
На Волге ради интереса.
Воспоминаниям предался,
В сестриц двоюродных влюблён,
Но крайне осторожен он,
И мукам совести отдался.
Бежит назойливых он дам.
У губернатора в почёте.
В хозяйстве не нужны отчёты:
Своё наследство-сёстрам в дар!
Борис-художник и писатель,
Мужчина он в расцвете лет,
Но убеждённый пустоцвет.
Влюблён, душевных мук старатель.
Он жизни прошлой созерцатель.
Обломов, жизни прожектёр.
И ум пока ещё востёр.
Бесед пространных обожатель.
В среде мещан он одинок.
Задумал написать роман,
Но в жизни видит лишь обман.
В друзьях своих не видит прок.
За Верой долго волочится,
За нею будто бы шпион:
Не сводит глаз с её окон,
Но скрытна та, ему не спится.
Он тайны девичьей не знает,
Та ходит часто под обрыв.
Развязкой станет нервный срыв.
Пока за Волгой пропадает.
А Райский что? Он сам страдает.
В догадках зреет романист.
Его приятель-анархист,
Но тайн своих не поверяет.
Соперник Волохов ему.
Влюбил известную сестрёнку
И дожидается в сторонке
Свиданий с Верой потому.
Как грянет выстрел под обрывом,
К нему в поспешности она,
Как кошка: очень влюблена.
Скрывает страсть, в душе игрива.
Не долги тайные свиданья
В беседе, спорах и надеждах,
И будут сорваны одежды.
И грех, и горе, и страданья.
Две беспокойные натуры
Не смогут счастье обрести.
Любви свободной не цвести.
В деревне-нравы и культура:
Патриархальный быт, уклад,
И воспитание, мораль.
Не Монте-Кристо, не сераль.
Таков в Руси, иной, расклад.
Вернёмся к Райскому, читатель.
Он женщин часто презирает,
Потом он чахнет и страдает,
И образ статуи, ваятель
Ту самку, что на дне обрыва,
Сам над собою возвышает,
И видит, как она сияет,
В момент душевного порыва!
Ревнивец страждет её тела,
Но сам трусливо выжидает,
От мук действительно сгорает,
Но не решителен до дела.
Моральный, к слову, мазохист.
Скрывает к ней своё влеченье,
А Вера терпит наученье:
Тиха, чиста, как белый лист.
Меж тем, природой своенравна,
Свой мир от всех оберегает
И посягательств избегает,
И долг блюдёт к родне исправно.
Уединенна и скромна, богобоязненна, умна,
И красотою несравненной,
И настроеньем переменным
Низводит Тушина с ума.
Но никого, увы, не любит!
В себя все дни погружена
Не представляет, как жена.
В деревне молодость загубит.
В столицу с Райским ни ногой.
Он от неё никак не едет.
И только ею в ночи бредит,
А днём с разбитою мечтой.
Так длится лето, за ней осень.
В исканьях истины в друзьях,
И с нигилистом во кустах,
Она за Марка бога просит.
Но чем же он прельстил её?
Изгнанник ссыльно-поселенный.
Свободой боле утоленный,
Не признававший бытие,
В каком послушные дворяне
Уклад семейный берегут,
Невест до свадьбы стерегут
И в храм идут, как все миряне.
Наш Марк-любовник непростой,
Волк-одиночка, явный циник.
В беседке он, как именинник.
И разговорщик записной.
Склоняет Веру к жизни вольной,
Стремится вырвать из гнезда.
Но вот беда: на нём узда.
И с ней встречается подпольно.
Он беден, без гроша в кармане
И на пари склонил Бориса,
Влюблённого в сестру нарцисса.
И деньги клянчит временами.
Вот настоящий наш герой,
Отринут обществом, заброшен
Явился в дом, а был не прошен,
В дворянстве пария, изгой.
пр.сл.
4 ноября 2014 Х.В.