1.
Броня брезговала Эммиными харчами; навещая приятельницу, угощалась томатами, на которые, на узком балансируя подносе, протянутом над тазиком с соленьями, мочилась Соня — [изящная, полная энергией кошка с проницательным блестящим взглядом].
2.
Аноним — это в дымке холм с головою унылым нулём; это ложнозаплаканное утро, — там, за сколотым инеем-наледью зеркала ложносентиментальным, заржавелая схватка сомнамбул — за тихий уклад обладателей свойств автоидентификата.
3.
ближний — за ближнего, тот — за всевышнего, последний — за ближнего, швейком из вижницы новой, а репа и ныне —
Голова гаутамы в витрине.
Стои'т ещё?
4.
Неоперённою совой,
гербовой, аскетичной ка'мбалой
стояло небо — нет, не на'до мной —
как ночь, стояло за спиной.
И, лёгкий на подъём и рост, я, точно сумерками полный, — мешок-свечение, клыкастой пылавшее сеченьем-пастью, — конечно, речь о мешковине, — что до утробы, содержимым был чёрный пух — вороний, жёсткий. На самом деле, был я полн не сумерками — мраком. Он перебродил, и мог я видеть во мраке собственный вопрос, вопрос себя, — таскал лесами, автобусами и дворами, — тот был спокоен, ведь на склон подъёма приходился выдох ответа.
Двор, почти китайский. Здесь исчезают под кустами коты — возможно, и живые; но лучше, думаю, не отпускать живых. Ты был ли, кот? — у полу- спрашиваю тени, а он мотает головой, но так, как будто голова оторвана или пришита. Исчез. Как кислотой забвенья облит. Оглядываю двор.
Впечатление низины или даже котлована. В голове — чёрные перья.