Когда-нибудь я стану взрослым,
Не буду в лужи наступать.
В кровать с разбега прыгать я не буду,
И с умным видом буду в шахматы играть.
И за столом сидеть я буду чинно,
И ложки не облизывать и чай,
Прихлебывать не буду слишком громко,
И ложечку я буду класть на блюдца край.
Ходить я буду в черном пиджаке и брюках,
Походкой важной и высокий, как жираф.
Я буду разбираться в галстучных зажимах,
А если надо будет и в узлах.
Как жаль, что не смогу лизать сосульки,
Какие только, что созрели, прямо с крыш.
И не смогу ворваться в середину стаи голубиной,
Рукой махая и крича им громко: "КЫШ!"
Мне запретят скакать по тротуару,
Играя в классики иль просто на одной ноге.
А уж пинать ногой пустую банку,
Мне запретят возможно даже и во сне.
За косы дергать будет неприлично.
И из рогаток бить по фонарям,
А прыгать чрез заборы путь срезая,
Доступно будет только по ночам.
Я должен буду ездить за рулем машины,
Соблюдая этику и правила ДД.
А я хочу как в детстве на велосипеде,
Заехать в центр лужи, с криком: "Эге-ге-ге!"
Я должен буду делать все как взрослый,
Быть первым и в учебе и в труде.
Но так жить долго не смогу, наверное,
По лужам буду бегать и во сне.
Я знаю, что в Душе останусь тем мальчишкой,
По яблокам, что лазал по чужим садам.
И тем, который прыгал со скакалкой,
В войну играл и в прятки по углам.
А может я махну рукой на все законы,
Что взрослые изобрели для всех.
И прыгну я тогда двумя ногами в лужу,
И брызгами цветными окачу я всех.
Пускай все говорят, что вон тот дядька,
Совсем наверно выжил из ума.
Сорвал у края крыши тонкую сосульку,
И облизнул на радость пацанам.
Поймите: это скучно жить шагая мимо лужи,
Весной, не расчищая все ручьи.
И уж совсем о чувствах мы забыли
Когда по речке запускали корабли.
И пусть они как самолеты, были из бумаги,
И далеко уплыть по речке не могли.
Загадывали мы на них свои желанья,
И верили, что сбудутся они.
Живут во мне два человека: взрослый и ребенок,
Меж ними пропасть жизни велика.
Но если есть у взрослого, Душа ребенка,
Тогда он будет добрым навсегда.