А если повнимательней всмотреться
в настуженные ветром уголки
души, ещё мечтающей согреться
от фитилька придуманной строки,
то разглядишь ли что-нибудь помимо
пустых сусеков в блёстках шелухи,
что прежде покрывала слоем грима
обласканные рифмами стихи.
И сколь угодно в этих закоулках
ты можешь звать, аукать и кричать –
не отзовётся в лабиринтах гулких
тот голос, что отвык уже звучать,
тот голос, что советовал когда-то
не променять на славу закрома.
Зачем теперь чертоги да палаты,
когда душа – дерюжная сума,
которую наполнить больше нечем,
которую ни нынче и ни впредь
ни огоньки, ни фитильки, ни свечи
не смогут до таланта отогреть.