Поэты пишут стих от сих
и знают, что до сих.
И знает кое-кто из них
чем кончится тот стих.
Придумал образ он и нрав
героя своего,
и знает — прав тот иль неправ.
И дёргает его
за всё, что можно, чтобы тот
не смел нарушить план:
уж раз по плану — идиот,
и будь ты как болван.
А если добрым молодцом
тебя предначертал, –
и тут уздечка, чтоб с концом
налево не удрал.
А я вот... не умею я
глобальность составлять.
Герой мой, скажем, как свинья,
и вдруг – всё это вспять.
Что хочет делает. И сам
идёт, – не я вожу.
Гуляет, скажем, по лесам,
а я про то пишу.
А то такое натворит...
Я сам тогда узнал,
когда – ХОЧУ! – мне в ухо крик.
Что делать? Записал
его желанья и дела,
не зная наперёд, –
как туча всё заволокла, –
куда он заведёт
себя, меня... И что затем
в неведомой глуши.
Творит, что хочет – с этим, тем...
А я – сиди пиши.
То плохо он себя ведёт,
то хочет под венец...
Когда ж тому конец придёт?
Вот хрен-те, не конец.
И сколько всяких диких троп
захочет он пройти?
Пишу. И тут, команда – СТОП!
Вот здесь конец пути.