Натыкаясь на шпили ночных кипарисов,
Черепаха-луна неба дюнами кралась,
Медный панцирь влача за горбы звёздных мысов,
Чуть дрожа, исполинским плодом наливалась.
Циферблатом реликтовым оповещала
Созидателей, магов совиного рода,
На восток в чёрном море тропу протоптала;
Пробил час к премудрейшим султанам похода.
Спрятала за ажурным зонтом бледный облик:
Докучают дождей брызги метеоритных;
Светокруг отразил космос-многоугольник,
Тёртый диск, что весь в знаках эпох первобытных.
Гипнотично сияла пиратской монетой,
Но, увы, не купить за неё кучу хлама;
Кто-то даже назвал её в споре планетой;
Покатилась за свод византийского храма.
Крикнул дрозд златоклювый, вспорхнувши в испуге;
Видно, бродят сатиры услад грешных в поисках;
Что-то ели бормочут дриаде подруге;
Чувство, будто брег южный утоп сказки в происках.
Будто снова дворцы задремавшей Ливадии
Распахнули старинные двери хозяевам,
Что с портретных гравюр выцветшей хрестоматии,
Возродившись, сошли вдруг, слывя жизни заревом.
Тянет кедр-великан до земли свои лапы;
С гладких шишек пахучие смолы стекают;
Воды не перестанут никак течь и капать
Из источников чистых, что Крым сохраняют.
Изумрудные волны по гальке сбегают;
Спит гора, что медведем родилась когда-то;
И всё к той же луне старцы взор устремляют,
Уж восприняв – оставшихся дней циферблатом.
Всколыхнув колпаки голубых кипарисов,
Черепаха-луна неба дюнами кралась
По полночной Ливадии, прыгала с пирсов,
Чуть дрожа, исполинским плодом наливалась.