Я не могу вспомнить твоего лица.
Я с трудом представляю,
как должен звучать твой голос.
Я теряю тебя – незаметно,
по частичкам, пикселям, кваркам.
Я не помню уже поворот головы
и улыбку,
я не помню, как ты смотришь,
когда думаешь, что на тебя
никто не смотрит
(именно тогда я бросала украдкой
взгляд, цепкий и жадный).
Но этот взгляд не смог вобрать тебя целиком
и удержать над зияньями памяти.
Я не помню твоих движений.
А, нет, вот: сильные руки, тонкие запястья, лёгкий загар,
небрежный/нетерпеливый взмах – всей кистью.
(А кожа на тыльной стороне
в едва заметных морщинках
и веснушках…)
Да, вот это я помню,
всё ещё помню…
О, как мне нравится, ––
нравится/больно,
нравится/страшно ––
незаметно, по мельчайшим частичкам,
но неотвратимо
забывать
тебя.
…Теперь от тебя осталось
лишь согбенное послесловие.
Глаза, что были, как небо,
стали цвета дождя.
Ты идёшь, привычно сутулясь,
козырек бейсболки – назад,
за спиной – котомка-рюкзак,
и люди не видят тебя.
Но самое странное: я не могу вспомнить,
как всё это было – как именно я
любила тебя.
«Ваше величество, я забыла, как это делается!» –
так, кажется, говорила Королева Мария у Ионеско?
Помню, сердце билось очень сильно и часто.
Помню: было больно.
Но что ещё я чувствовала?
И что это была за боль?
Наверное, сработал Предохранитель Памяти.
Когда она есть, любовь, она
заслоняет небо и землю.
Когда она исчезает,
земля и небо, вновь обретённые,
неведомые,
вызывают удивление и лёгкое любопытство,
словно забавная инсталляция
в сумасшедшей арт-галерее
Творца.
Где ты?
Куда ты исчез, расточился?
Кто тот, кто теперь
носит твоё лицо?
май 2008