Летом я читала о Лермонтове. Он менялся как ветер, как солнечный луч, был добр и светел, порой как печальный дух, бывал желчен и мрачен. Разные люди видели в нём разное. Он играл на фортепьяно, на скрипке, на флейте, писал музыку на свои стихи, изумительно рисовал. Современники называли его русским Гёте.
Читала ночью Лермонтова - суровый дух, печальный человек, гениальные мысли, противоречия. Богоборец-молитвенник. Демоническое начало мира его к себе влекло.
Врач Парацельс предупреждал, что ни под каким видом нельзя общаться с тёмными ангелами. Вспомним Врубеля, он сошёл с ума, часто рисуя очень красивое лицо Демона и уничтожая свои картины.
Я спросила моего друга Петю Старчика, нужна ли мужчине женщина друг. "Да", - не задумываясь, ответил он. Он сказал, что женщина для мужчины должна быть матерью, дочерью, сестрой и возлюбленной.
Те области души, которые любили некогда каких-то людей и потеряли это чувство, как будто мертвы.
"У меня есть вторая тёмная половина моего существа", - сказал мой знакомый. "А её можно заблокировать?", - спросила я. "Да. Когда любишь одно существо, начинаешь любить многих". Я говорю: "Это мне знакомо".
Читаю странные и страшные рассказы Владимира Микушевича. С какой целью он эти рассказы написал?
Мелькают мысли о знакомом. Я не знаю, кто этот Лоэнгрин. В какой-то момент разговора с ним я ощутила свою космическую связь с его душой. Я внутренно застонала от этого переживания, от мистического ужаса этой грандиозной встречи.
"Снимите с себя все Ваши знания, всех Бертонов, Гурджиевых, Беннетов, Успенских, пусть Ваша душа со мной говорит. Я дружила со многими мужчинами и их жёнами...", - сказала я своему знакомому.
Я говорю А., что я воспитана XIX веком, что хорошие стихи для меня повод для наслаждения, что в этом смысле я последователь Эпикура.
Сны об Иосифе Бродском сменились снами об Арсении Тарковском. Он выделял меня в среде других людей, был очень ласков, внимателен, выглядел он молодо, был худощав и очень высок, карие его глаза глядели на меня, он был весел и улыбался. Надо его помянуть в храме.
К чему иметь развитый интеллект и не иметь развитого сердца?
Я чувствую себя живущей в двух по крайней мере мирах. Тот мир, где я хожу, кажется грубей того мира, где находится невидимая часть моего существа.
Много грязи и человеческой небрежности кругом. Мы злы оттого, что мы несчастны, а несчастны мы оттого, что живём ненормальной жизнью.
Размышляла о своём одиночестве. Может быть, это лучшее, что я себе начертала, наметила в тонком мире перед тем, как идти на землю. Но как мучительно это одиночество было в молодости.
Нет синонима слова "небо". Высь - это не то.
Рудольф Штейнер: "Люди есть мысли богов".
Ужасное впечатление от старости, почти любой - страшная деформация лица, глаз, рук, тела.
Слушаю по радио "Звезда" чтение книги Григория Петровича Данилевского "Сожжённая Москва". Волнуюсь, трепещу, переживаю, как будто ТАМ, в ту эпоху, в истории 1812 года нахожусь.
Незнакомая музыка, трогающая душу хороша тем, что не знаешь, куда поведёт смычок.
Будь этой музыкой, душа! Пусть Бог радуется, что ты проходишь испытание и продолжаешь славить Его.
мой рисунок.