Любвеобильная казачка
с грудями пышными, как сдоба,
с щеками чудными, и щиплет
её за нос морозец скромно.
Ах, парубок скользит и рухнет
ей под ноги, неся не в жмене,
не где-то в хустке или в торбе,
а там, в запазухе укромной -
дарунок для Одарки чудной,
такой игриво вожделенной,
такой далёкой, тёплой, душной,
легко взрывающей все мысли
одним лишь взглядом из-под прядки,
что не должна лететь так вольно,
должна приглаженной быть, но
опять сбежала - дразнит, дразнит
и щёку влажную от снега щекочет -
"Що менi принiс?"
Она останется в неведении,
сколько детей оставил сиротами,
рубая шашкою, як дьявол,
напра-налево - без устанку,
вопящих мамок-полонянок,
по прорубям с дитём сопливым
утопленных - не я так кто-то,
без титьки всё одно не выживет.
Разжиться скарбом - всё в телегу,
дорогой стылою до дому -
там налетит братишек стайка,
сестрёнка клюнет поцелуем
да батько, гордо подбоченясь,
ударом слабеньким, шатаясь, пихнёт,
а после приобнимет, повиснет пьян,
весь в предвкушении (младенца чище
вожделенье) - бутыли самогонки.
Мамка вся пышная в добычах,
в заботах и распределении сокровищ
быстро разлетающихся.
А ты, как селезень на льду,
скользнул меж всеми и к любимой.
Она родит вояк десяток,
они рубаясь, словно черти,
взрастут в привольных лопухах,
как пышный хлеб, народ пополнят.
И праздник-бойня, праздник-бойня -
глядишь из космоса притащат
якусь диковинку мамане.