День на третий, спозаранку
Совершая ритуал,
Наш Лошарик встал с лежанки,
Съел постылую овсянку
И внезапно осознал:
Счастье кончится сегодня –
Госпожа уже в пути,
И хозяйские поводья
Девке эта злая сводня
Не отдаст, как ни крути.
Он и рад, и опечален.
Мысли где-то в стороне.
Кто же знал, что повстречает
(А потом и потеряет)
Он любовь свою в тюрьме?
Слуги облачат, как нужно:
Маска, шлейка, удила.
И погонщику послушный,
Наш Лошарик из конюшни
Вылетает, как стрела!
И бегом, с порога спальни,
Словно маленький щенок,
Он спешит дорогой дальней
К милой всаднице кандальной,
Под собой не чуя ног.
Вот знакомая фигурка
В сбруе каторжной цепной!..
И конёк в зеркальной шкурке
Перед ней, как сивка-бурка
Встал как лист перед травой.
Там, где робкие свиданья
У влюблённых голубков,
Там букеты и лобзанья,
Ожиданья, опозданья…
Здесь же – плеть и звон оков.
Сколь бы ни были объятья
Им желанны и милы,
Здесь тюремные понятья,
Ни косметики, ни платья –
Нагота и кандалы.
А под вечер вместо дома
Их потом препроводят
И уложат на солому:
Парня – в стойло ипподрома,
А девчонку – в каземат…
Но пока моя плутовка
Проверяет паренька –
Что не так в экипировке,
Тот смущённо и неловко
Подставляет ей бока,
Выгибаясь, словно кошка,
(А точнее – словно кот :).
Ну а девичья ладошка
То задержится немножко,
То потянет, то сожмёт…
Снять бы маску – и часами
Эти руки целовать!
Прикоснуться к ним губами,
Ссадины под кандалами
Как собака зализать!
Опуститься на колени,
Утонуть лицом в пуху
И увязнуть без сомнений
В паутине наслаждений
Наяву, как на духу!..
Так они бы поступили.
Но охранники строги –
Кляп девчонке удалили,
На тележку подсадили:
Ну-ка, правь! А ты беги!
Ипподромная дорожка.
Круг за кругом в тишине
Наш Лошарик тянет дрожки
И, уже устав немножко,
Слышит словно в полусне:
«Лёшка… Лёшенька, Лошарик…
Что же делать мне с тобой?
Мой дурашка, мой кошмарик,
Мой трёхдневный календарик,
Мой любимый понибой…»
Что за радиовещанье?
Подсознание чудит?
Сон? Мираж? Недомоганье?..
Только вдруг, прервав молчанье,
Кандалёнка говорит:
«Может, я и ошибаюсь,
Может, я сейчас сглуплю,
Только, чувствую, намаюсь,
Если сразу не признаюсь
В том, что я тебя люблю!
Мне, должно быть, это снится
Вот ирония судьбы!
Неужели чтоб влюбиться,
Нужно было очутиться
В роли каторжной рабы?
Я – рабыня и прислуга,
Но мне очень надо знать:
Захоти я с перепугу
Сделаться твоей подругой,
Я… могла бы ею стать?»
Он кивает ей: «Конечно!»,
Он сказал бы, если б мог,
Что влюблён безумно, нежно,
Только в их судьбе кромешной
От признаний что за прок?...
«Не оглядывайся! Слушай:
Я замыслила побег.
Здесь везде глаза и уши,
Потому-то мне и нужен
Незнакомый человек.
Я так долго выжидала!
Да и разве я могла,
Вся увешана металлом,
Путь пройти хотя бы малый
В этих жутких кандалах?
Снять такие очень сложно.
А до города пешком,
Даже если осторожно,
По горам добраться можно
Только с кем-нибудь вдвоём.
Госпожа после полёта
Завтра будет отдыхать.
Главное – открыть ворота.
А охрану возле входа
Я сумею уболтать!»
И походкою упругой,
Позабыв, что он в плену,
Парень шёл и шёл по кругу,
Увозя свою подругу
Прочь из осени в весну…
*