Далеко ли ты теперь, свет наш алый?
Перебрали сотню лиц – не узнали…
Снова пламенем костра в кронах осень,
не раскрасила ты лишь ветви сосен,
стала память их долга – дар ли, цепи?
Посадили мы сосну возле церкви;
золотые купола в тихом свете…
«Что за имя носишь ты в мире этом –
торжество грядущих дней над печалью?» –
вопрошали мы сосну, но молчала.
Зеленел лишь тот наряд, что ты сшила лесу,
вспоминали мы листвы шёпот; лето.
Но, как прежде, над землей чаша с сомой –
как лазурный её цвет, вечный сон мой,
где идёшь в сиянье ты бирюзовом,
и ликует вешний мир, внявший зову.
В синеву морских глубин красишь платье;
прикасается к нему луч заката,
вышивая до зари вязь лиловым –
и тогда ты говоришь. Произносишь Слово.
…Сто веков прошло, но ты не явилась въяве –
только радуга огнём нам сияет;
вдоль дуги её иду, неуклюжий самый,
и жар-цвет в моей руке – тебе, мама.