Вставал туман и над водой клубился.
Сияньем призрачным струился в тишине.
В предутренней заре не пели птицы,
Все тайною дышало, как во сне…
Безмолвные, в росе, поникли травы,
У тихой заводи мерцали светлячки.
То вспыхивали, словно для забавы,
То угасали, прячась огоньки.
Дремала тишина под шепот ветра.
Луна неясной тенью в полутьме
Скользила над туманом предрассветным,
Кругами расходилась по воде.
Чуть слышный всплеск, туман бледнел и таял,
Качались томно ивы в забытьи.
Вдруг вспыхнул алым горизонт у края,
Окрасив росы, травы, и цветы.
Светились лилии в тумане перламутром,
Кувшинки золотом окрашивал рассвет.
И над русалочьим прудом сияло утро,
Но в чаще был сокрыт, потерян след…
Тропинки заросли густой осокой.
Блуждало эхо, рассыпаясь тут и там,
И замирало в тишине далеко,
Касаясь глади темного пруда.
Лишь только в полнолуние ночами
Звучал негромкий, серебристый смех.
И девушки с прекрасными очами
Кружили хороводы в тишине…
Плели венки из нежных белых лилий.
Смеясь, водой плескались у пруда.
Тоскуя, звали тех, кого любили,
Кто их забыл, оставив навсегда…
И если вдруг заблудший путник в чаще
Увидит дивный пруд ночной порой,
Бесследно сгинет и душой пропащей
Блуждать останется навеки под луной.