Утро сонно ещё сутулится.
Но уже, расшатав плетень,
Ветер сорный шмонает улицы
В кепке рваной и набекрень.
Хулиган, ясно всем бесспорно!
На такую сорвиголову
Нет управы: пинает, вздорный,
Бесприютную он листву.
А она по утрам росиста;
А по кромочкам – хрупкий иней!..
Ветер тонко сквозь зуб свистнул
И погнал её вниз, к ложбине.
Он не знал, что такое жалость –
Что возьмёшь ты с того шкета?
А листва от него металась:
Ей казалось, конец света!
И в ложбине она покорно,
Расстелившись, легла тихо.
И... пристыженно беспризорник
Свой пригладил вихор-вихрь.
И, присев подле ног, нежно
Буркнул тихо: «Прости нахала!..» –
И укрыл её белым, снежным,
Ещё девственным покрывалом...
P.S. Особым шиком среди шпаны в недалёком прошлом считалось "цвиркнуть" сквозь проточку в одном из верхних зубов под ноги недостойному их внимания... А ещё сквозь зуб звонко и озорно свистели.