Кричал он в спину, что жестока,
и крылья напрочь отрывал.
Сжигал. И оседала копоть
на снежных тайнах покрывал.
Просил, чтоб снова стала смирной
и мира у меня просил,
но сути не смогла постигнуть:
где мир его, и где он мил.
Он называл колюче-милой,
но сам мирился остриём,
спасти друг друга не могли бы,
пророс в сердцах колючий тёрн.
Судьба двоих полос тягучих
переплетаться, жечь и рвать
и становиться крепче, лучше
узнав возлюбленную часть.