Видишь ли сквозь хмарную тряпицу,
свет мой солнце: испуская крик,
птица пустельга за белой птицей
гонится – и схватит через миг?
Мураву озябшую щипая,
чабана не слышат рогали…
Темнота по капле проступает,
словно кровь, сквозь трещины земли.
Смирному скоту насыпав дерти,
отошёл хозяин посмотреть,
как на Ратхаусплац смешные черти
будут сквернословить и гореть:
и захочешь – не проскочишь мимо
весело гудящего огня…
Только слышно из сплошного дыма:
«где ты, Батько? слышишь ли меня?»
Свет мой солнце, отнятое силой
у земли, холодной и сухой, -
пробегает снег неугасимый
по-над человеческой трухой,
и курится, будто кто-то дышит
из последних сил, безлик и нем,
чтобы уловить во мраке: «слышу!» -
сам уже не ведая, зачем.