История началась в тот самый момент, когда фея Розабельверде, фройлейн фон Розеншён, пожалела уродца. Он был мал, худ, сухокостен, противен и всем своим видом воплощал идею, которую впоследствии предприимчивые психологи-шарлатаны окрестили «гением бегства». Да он и бежал от других, от себя – в никуда, известно куда, и путь его экзистенциально приближался к финишу в районе серебряного ночного горшка, где ему было предначертано кончиться совершенно. Все события этой странной, неряшливой, гениальной сказки также устремлялись туда, стекались рукавами безымянной реки, одалживали изящные фразы на берегу, придумывали плохие предлоги, не верили ни во что, но ждали обязательно чуда.
И оно случилось, оно стряслось, оно вспыхнуло фейерверком, крутанув внезапно в сторону, изломав течение и оставив где-то в стороне основной сюжет.
На чашечке ароматного мокко сошлись они – фея и маг, черная бабочка и бронзовеющий жук, белая мышка и пушистый кот (и еще бог знает какие воплощения). Обменявшись лениво парой кунштюков, дежурно пошутив без пары слов и убедившись в соразмерности тайных способностей, они попросту пили горячий кофе.
– Никогда не жалейте крошку Цахеса, – выразительно посмотрел Проспер Альпанус на фею Розабельверде.
– Потому что он никогда не пожалеет вас? – чуть плаксиво приподняла брови фея.
– Ему просто нечем, – многозначительно промолчал маг.
На потрескавшемся мраморе проявились истершиеся талисманы времени – чудесные иероглифы, вызывающие прошлое. И Проспер внезапно переменил планы, выплеснул кофе, разгадав пятно Роршаха на полу как новую будущность шахматной партии, пододвинул фее чашку липового чая и тарелочку с пирожными. Когда-то сладости обессмертил Пруст, и не было никакого основания пренебрегать их вкусом, столь тягучим, как память боков, колен, плеч, как эта встреча с ускользающей, но такой манящей анимой.
– Какая ирония, – подумала фея Розабельверде, кутаясь в розовые лепестки.
– Подражания и смеси? – подхватил маг, – всего лишь наброски. Но я бы хотел ваш портрет. Для гостиной. И ваше воплощение для этого кресла. В вечной беседе с вечным мадлен.
– Вы желаете невозможного, – беззвучно засмеялась фея. Она была довольна. Он даже оставил свои сумасбродства и заказал на обед спаржу. Да, для начала спаржу. А там будет видно. И никаких крошек больше, это дурачество. Если только песочных…
– Еще чаю, дорогая?