А я двадцатилетнему Маяковскому
позавидовала;
шёл себе – мерил шагами улицы.
Трамваи… трубы… вывески Питера –
весна, каналья, на свет проклюнулась.
Бурьян засохший, в канавах – ржавое,
а он ступает владельцем мира
калошей в лужу. И сердце шалое
не изрешечено в житейском тире.
Он нагл и весел, прямолинеен,
а я, как в тягостном дежа вю
смотрю на улицу из кофейни
и что-то приторное жую…
За сотню лет не истлели прахом
звучат как надо – светло и здорово
слова. Чеканятся с каждым шагом -
идёт себе – выше других на голову…
навстречу
страшной
судьбе
поэтовой…
Показалось ли -
взглядом встретились…
В доме Зингера, над «Буквоедом»
в году – пятнадцатом.
в марте-месяце…