Я смеялся. Я, сука, ржал до предсмертных колик,
а вокруг (по-прежнему) ни души.
И вдруг (ни возьмись откуда) явился Кролик
в перчатках и шляпе. В моей глуши
такие не водятся. Климат суровый что ли...
Я никогда не писал о боли,
а он говорит насмешливо: "Напиши!"
В общем, брякнул и был таков,
а мне теперь думать, ломать извилины.
Я - жеребец после скачек, взмыленный,
в красивом городе дураков,
где за проезд я плачу двугривенный
и созерцаю похмелие мужиков.
Сам нахожусь в плену у своих оков,
при этом в оковах физики и лингвистики.
Я разучился жить не нося очков.
Моя беллетристика белых тетрадных листиков
равна фактически радиусу зрачков.
Когда-то Земля держалась на трех китах,
а теперь я курю на балконе в отцовских тапочках.
Все как обычно: старушки сидят на лавочках,
братья за братьев - на корточках и впотьмах.
Стаями раньше по телу порхали бабочки;
теперь же - стальные и в животах.
Согласно святым трактатам, я - изувер,
мне не подобает, подобно папе, носить крестов.
Читатель, внемли, зови меня Шарль Бодлер -
страж красоты, культа смерти и злых цветов,
но, живу чуть южнее юга на Южном Бронксе.
И то, каким он представлен во всей красе,
я предпочел тогда бы не жить и вовсе,
растянуться бродячею кошкою вдоль шоссе.
Кишки этой кошки (вот это нонсенс!)
пусть остаются долго на колесе,
как я продолжаю быть бледным, собой и тощим
в круговороте немощи и морщин.
Легче меня - только святые мощи,
при помощи пращи малышка тащит -
хрустят хрящи.
Трепещи, товарищ, ползи из чащи
и корчи щи!