«Ни страны, ни погоста не хочу выбирать :
На Васильевский остров я приду умирать.»
Сезон дождей. На острове туман.
Его почти не видно с континента.
И только эта Заячья Губа
Всё тянется и тянется, как лента.
Куда б ни плыл, везде она со мной
Та полоса отравленная суши,
Где гибли души, строя города,
Для жизни возрождая пустошь.
Весна на острове, и талая вода Невой
Врывается в распахнутые окна :
Весна щедрее здесь, роскошнее, всегда
Пышнее кажется, но вряд ли благородней.
Здесь остров Дьявола, и пахнет преисподней.
Летами лето меряю и в нем
Теряюсь в счете дней :
В прибрежной заводи качание огней
И фейерверки Ломоноса наблюдаю,
Как каждый, здесь приговоренный к раю.
Жара спадет. Падет затем, шурша
Над Садом Летним бурая листва.
Канал озолотится кровью Спаса.
В сусальной чешуе иконостаса
Воскреснет строгий Корпус Бенуа.
На бывших ананасовых аллеях,
К укору вящей скромности Петра,
Перчаткой дамы сердца заалеет,
Уже три века верность ей храня :
Шедевр эпохи Павла – Инженерный,
Под эпитафиею незабвенной :
Михайловскому – Убиенный.
Дождь вновь повиснет серой пеленой,
Пожухнет зелень Аглицкого луга.
Сплин испарений стай поднимет вьюгу :
Они подумают и устремятся к югу,
К Венеции – от призрачных гондол Петра,
Его посланники – летучие голландцы.
А я здесь у себя надену сланцы,
Как, впрочем, все простые иностранцы,
Что путают листы календаря.
...Там птицам, что в Париже не зимуют,
Присниться не могли бы те края,
В которых я без них по осени кукую.
Зима придет, задует в паруса,
Шаль холода набросит на предплечья :
Я вспомню шпиль, пронзивший небеса,
Отбросив тень на облака навечно.
Зиме уступит праздная толпа,
Сойдет на нет, как паводка томленье :
Я вспомню цвет колонн у Зимнего –
Дворца я вспомню холод, его
Мраморных ступеней тленье.
Барочный признак кованых решеток.
Тюрьмы Петра и Павла кремень четок.
Сплетенье скованных гранитом берегов.
Расстрел на Сретенье и на Покров.
Снежинок мрачный хоровод :
Плоть города – звезда очей –
Проклятье торфяных болот,
Где Демон Врубеля и белизна ночей –
– Противоядье...