Иллюстрация: Наташа Милашкевич — «Девочка с мандолиной».
Оригинал стихотворения на украинском языке: http://www.stihi.ru/2014/12/20/11336
I
Не послушать ли нам сказку,
Сказку старую, ребята?
Эту сказку знали дети,
Да и взрослые когда-то.
Не новинка эта сказка,
Но не помешает снова
Вспомнить прошлого напевы,
Подобрать за словом слово.
Не ищите новых сказок,
Вы найдете их едва ли,
Нет уже таких наверно,
Чтобы их не рассказали.
В общем, если интересно,
Слушайте и не мешайте,
Ну а мне уж коль не лавров —
Бубликов на нитке дайте.
Где, в какой стране на свете,
Не найдёте, не ищите —
Так бывает в сказках, дети,
Будет там, где захотите —
Жил поэт в стране печальной,
Незаметно между нами,
Был богат он лишь талантом,
Вольным ветром да стихами.
Не был он красив, как роза,
Красотой с коротким веком,
Но и не был плох собою —
Был он просто человеком,
Тот певец, но здесь признаться,
Надо уточнить немного,
Не умел он петь нисколько,
Но он был певец от Бога.
И всегда звучала песня
То ли плачем, то ли смехом,
То ли трелью соловьиной —
Стоголосым звонким эхом.
Молодёжь к нему ходила,
Никогда не забывала,
Знать хотели все ответы,
Начиная всё сначала.
Находили в его доме
Утешение, свободу,
И в гостях его бывало
Много разного народу.
И его любили люди
За надежду быть свободным,
Потому он не был бедным,
Никогда не был голодным.
А когда весной разбудит
Сон дубравы лёгкий шорох,
День за днём поэт проводит
С той дубравой в разговорах.
Так однажды он весною
Слушал ветер в старой роще,
Чтобы песня зазвучала
Даже лучше, легче, проще.
Только слышит вдруг далече
На охоту сурмы кличут,
Загоняют зверя, ловят
Всадники свою добычу.
Гул копыт неотвратимо
Наполняет лес тревогой,
И несёт азарт погони
Всадников лесной дорогой
И выносит на поляну,
Где поэт искал покоя,
Но увидел в блеске солнца,
Встретил рыцаря героя.
Рыцарь смог остановиться:
Потеряла свора след,
А иначе под копыта
Угодил бы наш поэт.
И поэт воскликнул: «Стойте!
Стойте люди, осторожно,
Человека ненароком
И убить не так и сложно!»
Рыцарь крикнул: «Что за птица?
Кто такой ты? Как посмел?
Ну-ка, быстро прочь с дороги,
Уходи покуда цел!»
А поэт в ответ: «Потише,
Рифму криком распугаешь,
Если рифмы разбегутся,
Их, как зверя, не поймаешь.»
«Тоже мне ещё охотник, —
Рыцарь крикнул, хохоча, —
От беды беги скорее,
Бью жестоко сгоряча.»
«Не боюсь беды, дневал я,
Ночевал с бедой, бывало,
Только знай, на фонбаронов
Я охотился немало.
Знают всё и видят больше
Рифмы-соколы, летая,
И с небес кого угодно
Мне достанет эта стая.»
«Да какой ты к чёрту мудрый!
Я такого чудака
Не видал ещё ни разу,
Только занят я пока,
А то мы бы посмотрели,
Кто охотник среди нас,
Парни, прочь его скорее!
Не до этого сейчас!»
«Ну, спасибо за услугу, —
Говорит поэт, — несите,
Да листочки со стихами,
Вон, в траве лежат, возьмите.»
«Он наверно сумасшедший, —
Крикнул рыцарь, — бог с тобой,
Добрый я, тебя сегодня
Мы объедем стороной!
Жди, когда вернусь с охоты,
Дам гостинца, а пока,
Хватит этих разговоров —
Зверь не будет ждать стрелка!»
«Не тебя здесь ждать я буду, —
Так поэт наш отвечает, —
Кто кому подаст на милость,
Этого никто не знает.»
Ничего на это рыцарь
Не ответил, прочь подался,
Вновь на крики гулким эхом
Лес тревожно отозвался.
И охотники повсюду
Целый день в лесу скакали,
Даже маленькой зверушки
На потеху не достали,
А когда, уже под вечер,
Солнце к горизонту село,
Стихли сурмы, стихли крики —
Всё затихло — вечерело.
Не добывшие трофея,
Не увенчанные славой
Слуги рыцаря, рассеясь,
Шли безмолвною дубравой.
В одиночку, врассыпную —
Кто как мог, домой стремился,
Кто в лесу ещё остался,
Кто уже с дороги сбился.
И один, без шумной свиты,
Рыцарь в замок возвращался,
Смотрит, а поэт всё там же,
Где под дубом ждать остался.
«А, гостинца ждёшь наверно? —
Шасть в карман, а денег нет, —
Позабыл я деньги дома,
Не везёт тебе, поэт!»
А поэт ему с улыбкой:
«Не волнуйся, бог с тобою,
У меня богатства столько,
Хватит и тебе с лихвою.»
Вспыхнул гневом рыцарь красный:
Прав поэт был, кроме злата,
Вся упрямая натура
Только гордостью богата.
«Хватит шуток! — крикнул гордо, —
Как посмел дерзить вельможе?»
«Знаю, знаю, с господами
Нам шутить избави боже.
Это поле и дубрава,
Небо синее и море,
Это всё — моё богатство
На бескрайнем на просторе!
Счастлив жить и петь свободно
Без герба, девиза, флага», —
Рыцарь, выдохнув, воскликнул:
«Ты с ума сошёл, бродяга!»
«Может быть. Но мы, наверно,
Все живём по Божьей воле,
А я жизнью этой вольной
Веришь, нет? — Вполне доволен.
И несут меня свободно
Мысли, словно колесницы,
Для которых нет на свете
Ни заставы, ни границы.
Всё, что ищешь, человече,
Долго и подчас бесплодно,
Знаю всё и дать ответы
Я могу когда угодно.
И лечу на крыльях мысли,
А в душе царит свобода,
В сказочных миров пределы,
Тех, что выше небосвода,
Я свободен, словно ветер,
Мне другой не нужно доли,
И ни разу сам я вольный
Не сломал другому воли.»
«Стой! — смеясь, ответил рыцарь, —
Понял я тебя вполне!
Это счастье мне не очень,
Это счастье не по мне!
Мир заоблачный волшебный
Хоть сейчас отдам легко
За земное графство, замок,
Прямо здесь, недалеко.
Я отдал бы всё богатство,
Звёздных стран и их огней,
Лишь за поцелуй весенний
От возлюбленной моей!»
Что ответить менестрелю,
Чтоб дошло и покороче?
Рыцарь груб высокомерно,
Солнце село — дело к ночи.
Подходила, возвращаясь,
Дружно молодёжь с работы
Поздороваться с поэтом,
Позабыть свои заботы.
Взял он в руки мандолину,
Тронул струны для начала
И под музыку стихами
Людям песня зазвучала.
И вокруг все неподвижно
Восхищённые стояли,
Девушки цвели румянцем,
Очи чувственно сияли.
Рыцарь тоже слушал долго,
Голосу певца внимая,
Уходя, сказал с восторгом:
«Эта песня как живая!
Как бесценный дар волшебный,
В душу мне вросли слова,
Как чудесна сила слова,
Сколько скрыто колдовства!»
II
Как-то в тёплый летний вечер
Дома был поэт — в оконце
Видел город, видел вечер,
Видел, как заходит солнце.
У окна поэт бездумно
В полумраке одиноком
Слушал песни молодёжи
В созерцании глубоком.
Стихли песни и сгустилось
Ночью тайное молчанье,
Только шум листвы деревьев
И речной волны журчанье.
И поэт в своих покоях,
Летним шорохам внимая,
Слышал — в этой тёмной тайне
Говорила ночь немая.
Вдруг услышал, как подъехал
Кто-то к дому, слез с коня,
И у дома копошиться
Стал, оружием звеня.
Что за новость? Под оконце
Кто-то, прячась, подступает
И поэт в тревоге: «Кто там? —
Незнакомца вопрошает, —
Если вор, то знай, что нечем
В этом доме поживиться.»
«Я не вор, — ответил голос, —
Я Бертольдо, честный рыцарь.
Помнишь встречу на охоте?
Я тот рыцарь, вспомнил, нет?»
«А, так это ты, охотник, —
Вспомнил рыцаря поэт, —
Заходи же, добрый рыцарь,
Извини, что так темно,
Для себя огонь напрасно
Я не жгу уже давно,
Но для гостя мне не жалко», —
И добыл огонь с кресала,
Тут же перед ним фигура
Владаря Бертольда встала.
«Добрый вечер!» — «Добрый вечер»,—
Рыцарь помнит давний спор
И молчит, всё не начнется
Очень важный разговор.
«Ну, так в чем же твое дело?» —
Так спросил поэт — решился.
«Да ни в чем, — ответил рыцарь, —
Просто я, мой друг, влюбился.»
«Дело личное и вряд ли
Чем помочь тебе смогу,
Впрочем, расскажи подробней,
Может чем и помогу.»
«Я влюбился, пропадаю,
Молвит рыцарь, — днём и ночью
Вижу я перед собою
Ясные девичьи очи.»
А поэт ему: «И что же?
Взял за ручку и жениться.»
«Ох, — вздыхает бедный рыцарь, —
Не могу с ней объясниться.
Прихожу я каждый вечер
Под балкон прекрасной донны
И не выразить мне чувства,
И вздыхаю я, влюбленный.
Но на все мои печали
Нет ответа и один
В одиночестве на свете
Сам себе я господин.
Чем привлечь мне сердце милой?
Может спеть ей серенаду?
И за это получу я
Долгожданную награду?
Голос есть, но слов для песни
Не могу найти никак,
И стою я перед нею
И вздыхаю, как дурак.»
«Это ясно, — отвечает
Так ему поэт на это, —
Если б это было просто,
Каждый был бы сам поэтом.
Прост поэт в стихе хорошем,
Не нужна здесь позолота,
Но за рифмою крылатой
Нелегка его охота.»
«Прав ты, — молвил ему рыцарь, —
Потому пришёл к тебе я,
Напиши такую песню,
Чтобы пел я, не робея,
Эту песню для любимой.
Ты умеешь, знаю точно,
Подбирать слова такие
В этой тишине полночной.
Я не смею, я немею
В чудный миг от её взгляда,
Но спасёт меня от муки
И возвысит серенада.
Так смогу открыть ей чувства,
Что в груди моей тесняться,
Напиши мне эту песню,
Чтобы петь и не стесняться.
Сколько хочешь за работу?
Заплачу тебе сторицей.»
«На награду не надеюсь
За свой труд я, добрый рыцарь, —
Отвечал поэт, — скажи мне
Имя дамы и немного
Опиши её словами,
Да не бойся, ради бога.»
«О! — воскликнул рыцарь,— я бы
Звать хотел её женой,
Её имя Изидора,
А прекрасна — боже мой!» —
И мечтательно-рассеян
Рыцарь посмотрел с тоской,
Как поэт взял мандолину
И коснулся струн рукой.
Помолчал и взял бумагу,
Что-то быстро записал,
Показал слова Бертольду,
Мандолину в руки дал:
«Как начнешь ты петь, по струнам
Должен так перебирать:
Ut-fa-la-sol, fa-mi-re-sol...
Дальше сможешь подобрать.»
«Вот спасибо!» — крикнул рыцарь,
Вышел и не попрощался,
Не успел поэт ответить,
Как уже он прочь подался.
Скачет рыцарь быстро-быстро
Через долы, через горы,
Вот уже он под балконом
У прекрасной Изидоры.
Зазвенела мандолина
Под окном её сначала,
И в потоке громких звуков
Серенада зазвучала:
«Звёзды спорят меж собою
Красотой, но в этом споре,
Как заре своей красою
Уступают Изидоре!
Самых дорогих бриллиантов
Чистый свет померкнет вскоре,
В блеске роскоши играя,
Проиграет Изидоре!
Красота её тревожно,
Как ловца жемчужин в море,
Манит рыцаря Бертольда
К его милой Изидоре!» —
В общем, только серенада
Зазвучала на просторе,
Вышла Изидора слушать
Про зарю, любовь и море.
А как только все аккорды
Прозвучали до конца,
Вниз цветок прекрасной розы
Прилетел к ногам певца.
Тут же скрылась Изидора,
Вот и весь её ответ,
Но остались у Бертольда —
Роза, и надежды свет.
III
Кто бы мог подумать, сколько
Может сделать серенада,
Где печали все Бертольда,
Где тоска и где досада?
От улыбки милой донны
Всё внезапно изменилось,
С каждой встречей Изидора
Благосклонней становилась.
Вот и перстень Изидоры
На руке его сияет,
И до свадьбы обрученный
Он её своей считает.
Вот и свадьба — пир горою,
И на свадьбе все заботы
Позабыли — ели, пили
От субботы до субботы.
А потом ещё неделю
Все гуляли, веселились,
До упаду танцевали
И под музыку кружились.
Всем понравилось на свадьбе,
Всем как будто угодили,
Только нашего поэта
Пригласить они забыли.
Но хлопот, конечно, много
С честью вынесли супруги
Да и как же тут запомнить
Всяких нищих из округи.
Стали вместе жить и славно
Жили в замке не тужили
И не знали, чем такое
Это счастье заслужили.
Жизнь летела, как на крыльях,
Незаметно пролетала
И Бертольдо не заметил,
Как вокруг беда настала.
Королю вдруг захотелось
Что-нибудь завоевать,
Разослал своих герольдов,
Чтобы рыцарей созвать.
И как раз в разгаре пира
В замке нашего Бертольда
Громко сурма заиграла
Королевского герольда.
Что ж, пора покинуть замок,
Бросить драть с крестьян доходы,
Променять придётся роскошь
На далёкие походы.
И оставить Изидору
Милую жену пора —
Рано утром наш Бертольдо
Вышел с войском со двора.
Подались они за море,
Будет рыцарям война,
Там за морем всё богаче
Басурманская страна.
Нелегка была дорога
По морям на корабле
И порою тосковали
По своей родной земле.
Шли они потом в пустыне
Так от дома далеки,
Песни родины простые
Их спасали от тоски:
«Даже если на чужбину
Злая доля заведёт,
В сердце край родной покуда
Бьётся сердце и живёт.
Не печалься, не напрасны
Эти слёзы, эта мука,
Край родной ещё сильнее
Учит нас любить разлука.»
Этой песней отвлекаясь,
Шли отрядом по пустыне,
И когда звучала песня
Грусти не было в помине.
Карлос, Гвидо и Бертольдо
Впереди всего отряда —
Им за мужество такая
Честь и лучшая награда.
Едут, едут, вдруг дорога
Разделяется на три,
И на этом перепутье
Разошлись богатыри.
Рыцарь Карлос со своими
Верными в бою людьми
Сразу выбрал путь направо —
Верный выбор, черт возьми.
Славный рыцарь, храбрый Гвидо —
Лев у Гвидо на гербе,
И недаром — он налево
Выбрал путь в своей судьбе.
А Бертольдо, верный рыцарь,
Прямо в путь повёл коня:
«Боже рыцарской удачи,
Помни и храни меня!»
И с Бертольдом шла удача
И верна была сначала,
С ней в пути завоевал он
Городов чужих немало.
И уже на стольный город
Смотрит он отважным оком,
Но в тот самый миг удача
Изменила — вышла боком.
Или это у Бертольда
Рыцарство вдруг притупилось,
Но в походе этом славном
Что-то резко изменилось.
Может басурман владыка
Крепко так за трон держался,
Только рыцарям упрямо
Гордый город не сдавался.
Раз отбились и ещё раз,
В третий и в четвёртый раз,
Не сдаётся гордый город,
И никто не ждёт здесь нас.
Тут пришлось Бертольду плохо,
Край чужой, враждебны люди,
Голод, беды, войско гибнет:
«Боже, что же с нами будет?!»
Месяц и второй ведётся
Та досадная осада,
Но упрямо не даётся
Долгожданная награда.
И уже теперь к Бертольду
Войско подступает грозно:
«Выводи ты нас отсюда,
Выводи, пока не поздно!
Ты зачем нас на погибель
Заманил сюда с собою,
Хочешь, чтобы мы за это
Заплатили головою?
Как же нам осточертела
Глупая война, осада,
Не нужна нам больше слава
И победы нам не надо!»
Обращался к ним Бертольдо
Словом разума сначала,
Но роптать чем дальше — больше
Злое войско начинало.
И с оружием к Бертольду
Люди подойти решились
Но вдруг кто-то крикнул: «Стойте!» —
Воины остановились.
Музыканты полковые
Вышли. Скажут ли? Споют ли?
При оружии конечно,
А в руках держали лютни.
И один сказал им: «Братья!
Мы в боях прошли полмира!
Будет время покарать вам
За ошибки командира!
Воля ваша, жить Бертольду
Или, может, умереть,
Но про это всё сначала
Мы хотим вам что-то спеть.»
Струн серебряных касаясь,
Бард один запел вначале,
Остальные до припева
С перебором струн — молчали.
«Жил на свете храбрый рыцарь,
Помнишь, лира? Не молчи.
В долгие ходил походы
От порога до печи.
Я один, а их аж триста,
Слышали наверняка,
Крепости он брал и замки
Только силой языка.
Но успел однажды всё же
Он к решающему бою
И живой домой вернулся —
Талисман имел с собою.
Что за талисман был, каждый
Здесь узнать уже созрел,
То была простая фраза:
Убегай покуда цел!»
Бард закончил, хор три раза
Песни той припев пропел,
Как припев звучала фраза:
«Убегай покуда цел».
Воины стояли тихо,
Глаз поднять никто не смел:
Под бравурные мотивы —
Убегай покуда цел!
Вдруг оружием сверкая,
Закричало войско хором:
«Мы уже готовы к бою!
Лучше смерть, чем жить с позором!»
И никто в бою ни разу
Даже не взглянул назад,
Не успела ночь спуститься,
Как уже был город взят.
Царь в плену в руинах стены,
Войско басурман разбито,
Вот теперь в края родные
И дорога всем открыта.
Тут на радостях Бертольдо
Всех певцов к себе позвал,
И прилюдно перед войском
Он торжественно сказал:
«Завершили мы победой
Эту долгую осаду!
Вы, певцы, — краса отчизны!
Дать мы вам должны награду!»
Менестрель на то ответил:
«Дайте ту награду лучше
Вы тому, кто научил нас,
Пусть награду он получит.»
«Где ж он? Где? — кричит Бертольдо, —
Что ж он скрылся между вами?»
«Он не здесь, — певец ответил, —
На войне он не был с нами.
Он остался, чтобы песней
Скрасить жизнь родной страны,
Чтобы легче было семьям
Не вернувшихся с войны.»
«Знаю этого поэта
И его большую душу!
Обещаю и отныне
Обещанье не нарушу,
Уж теперь ему по-царски
Я воздам за всё сполна,
Дал бы бог вернуться только
Как закончится война!
Чтоб счастливо завершилась
Эта бойня наконец —
Будет в золоте, богатстве
Дорогой нам всем певец!»
IV
Говорят, что в преисподней
Для босых и грешных ног
Из намерений из добрых
Всё мощение дорог.
Камни этих обещаний
Поросли быльём-травой,
Наш Бертольдо дал немало
Этой адской мостовой.
Он уже давно вернулся
Победителем с войны
И зажил весёлой жизнью
Расцветающей страны.
Снова в его пышном замке
Свет не гаснет до утра,
Вечный праздник и на это
Точно хватит серебра.
Сверх награбленных трофеев
Дал король ему немало,
И отныне вся округа
Рыцарю принадлежала.
И земли родной просторы
Много стоили одни,
Но владел землёй Бертольдо
С городами и людьми.
Был таким он господином
Этот новый феодал,
Что его безмерной властью
Сам король не обладал.
И в пределах его графства
Шириной в три дня пути
У него свой суд и пристав,
Высшей правды не найти.
Сам же был неприкасаем,
Здесь так жили испокон:
Не было над ним закона,
Он был сам теперь закон!
Был сначала справедливым,
Никого не обижал,
Не наказывал напрасно,
Лишних денег не стяжал.
Но недолго продолжалась
Справедливость феодала,
Новых правил и порядков
Время быстро наступало.
Что поделать, за напитки,
За костюмы и банкеты,
За забавы и турниры
Золотые шли монеты.
Граф учился на чужбине,
Честно королю служа:
Под предлогом высшей цели
Мы идём для грабежа.
А когда вернулся, лучше
Он девиза не нашёл
И такие же порядки
На своей земле завёл.
Процветают здесь отныне
Взятки, барщина, налоги,
Есть таможня на границе
И заставы на дороге.
Трудно даже рассказать вам,
Что творилось в том краю,
Как в аду страдали люди,
Только граф жил как в раю.
Наслаждался в замке барин,
А в ярме страдали люди,
И казалось им, что вечно
Эта жизнь в неволе будет.
Горе сдавлено и скрыто
В бедах стоном разливалось —
Сердце чуткое поэта
Людям эхом отзывалось.
И когда услышал новость,
Граф не мог поверить страже,
Что не всё вокруг спокойно,
Может быть опасно даже.
Все устои государства
Барды вредной песней точат,
Всё про равенство и волю
Людям голову морочат.
И по тюрьмам их сажают,
Ничего не помогает —
Песни их живут в народе,
Каждый их перенимает.
«Ложь! — Бертольдо крикнул, — байки!
Я возьму певцов тех в руки!»
В тот же миг он где-то близко
Вдруг услышал песни звуки:
«Мужику сыра землянка,
Графу замок на помосте,
Что ж, не зря молва в народе:
У господ белее кости.
У мужички руки в саже,
Ручки госпожи в белилах,
Что ж, любой в народе скажет:
Голубая кровь в тех жилах.
Так везде белы ли кости?
Думают в народе люди,
Голубая ль кровь прольётся,
Коль пробить владыкам груди?»
Что там, что? — кричит Бертольдо, —
Эй, певца скорей вяжите,
В кандалы его, в темницу,
Выполните — доложите!»
Голос за стеною замка
Отозвался им на воле:
«Холуи, скорей бегите
Да поймайте ветра в поле!
Не лови нас, граф, напрасно,
Всё равно всё повторится,
Пусть сегодня десять словишь,
Завтра будет двадцать, тридцать!
Многочисленное войско
Нас уже и атамана
Выбрали — отважный рыцарь!
Впрочем, он знакомый пана.»
Как сквозь землю провалился
Тот певец, догнать уж поздно,
А Бертольд сидел и думал
И сказал потом он грозно:
«Атамана этой смуты
Выбрали себе злодеи —
Разобраться будет проще,
Зная корень в этом деле.»
Двух проверенных и верных
Слуг Бертольдо вызывает,
К дому нашего поэта
С порученьем посылает:
«Вы скажите ему, слуги,
Что я помню, как в пустыне
Его песни утешали
Войско наше на чужбине.
Собственно, теперь хочу я
Дать ему за то зарплату,
Я дарю ему за это
В замке светлую палату.
Певчий дар его мы ценим
Высоко на самом деле,
Может он уже сегодня
Стать придворным менестрелем.
Будет жить он с нами в замке,
Петь во имя нашей славы,
Только без лукавых песен
Про крамольные забавы!»
Быстро слуги поскакали,
По пути в рожки трубя:
«Знайте все, умеет рыцарь
Жить не только для себя!»
Вот они уже на месте,
Вот и спешились с коней,
В дом вошли, подходят к двери
Через темноту сеней.
И в убогое жилище,
Как к себе домой вошли,
Приглашение поэту
В графский замок принесли.
Улыбаясь, он услышал
Про придворного поэта,
А когда замолкли слуги,
Он ответил им на это:
«Вы скажите господину,
Что я в игры не играю,
Если что-то я дарую,
То назад не забираю.
И ещё скажите пану,
Не нужна его мне плата,
Ни подарки дорогие,
Ни роскошная палата.
Я же сам ему когда-то
Дал всё золото его,
Лучше бросил бы в болото
В его бедах одного.
Славу не могу, скажите,
Я из рук его принять,
Ибо только злую славу
Эти руки могут дать.
Золотых не надо лавров
С ними счастья не добуду,
Если ими увенчаюсь,
То поэтом уж не буду.
Не поэт, кто мысли вольно
Жить не дал на белом свете,
А направил в золотые,
Злом расставленные сети.
Не поэт, кто забывает
Раны бедного народа,
Не поэт, кому награда
Ближе сердцу, чем свобода,
Кто не видит след кровавый
Разделяющей пилы,
Добровольно надевая
Золотые кандалы.
Честное перо поэта
Для меня, как острый меч —
Я снесу мечом неправде
Голову с сутулых плеч.
Господину передайте,
Что пока я буду жить,
Не подумаю перо я,
Как оружие сложить.»
С этим слуги поскакали
Всё Бертольду передали,
Что поэт не согласился,
Как его ни убеждали.
Аж вскипел Бертольд, услышав,
Проклиная всё вокруг,
И ещё раз посылает
Он к поэту верных слуг:
«Наглецу вы так скажите:
Час его суда настал,
Что терпел его я долго
И терпеть его устал.
Если он не перестанет
Сеять смуту мне в народ,
Портить жизнь мою стихами,
То в тюрьме моей сгниёт.
Шутки кончились, отныне
Этого не потерплю,
Я его в крови народа
За феод свой утоплю.»
Снова слуги поскакали
Через графские долины,
На подходе слышат звуки
Верной барду мандолины.
Заглянули слуги в окна,
Видят, как в неясном свете
Общество стоит у ложа,
Как на тайном на совете.
Заболел поэт — усталость
Не даёт уже трудиться,
Слушатели молча рядом —
Все склонили в скорби лица.
А поэт перебирает
Струны, пишет на бумаге
И даёт страницы людям —
Музыканту и бродяге,
И простому человеку,
Что устал от произвола,
От обиды и неправды
Очень грубого помола.
Все метнулись вон из дома,
Только слуги в дом вошли,
А поэт держался гордо,
Как с прислугой короли.
Все Бертольдовы угрозы
Молча выслушал поэт,
А когда замолкли слуги,
Так сказал он им в ответ:
«Пану своему скажите,
Я готов уже в дорогу,
Только пусть пришлёт на помощь
Двух вам слуг ещё в подмогу,
На запрос любезный пана
Не могу я встать с постели,
Вам нести меня придётся
В замок ваш, к конечной цели.
Но и там не удержать вам
Слов моих полёт в темнице,
Для которых нет на свете
Ни заставы, ни границы.
Силу слова не удержат
Стены замка и граница,
Полетит оно под небом
К людям вольно, словно птица.
И в темнице с ним сольются
Скорби тяжкие печали,
И тогда втройне сильнее
Станет слово, чем вначале.
И не скажут, упрекая,
Люди бедные, простые:
Променял поэт свободу
На оковы золотые.
Не услышит он упрёка,
И никто не бросит камень
В чёрный день,когда цепями
Руки свяжут кандалами.»
Довелось свой век поэту
За решёткою дожить,
За тюремные куплеты
В замке голову сложить.
Но потомки молодые
Есть ещё и среди нас
И хранят его наследство,
Приумножив много раз.
И с оружием восстали,
И, убив Бертольда, люди
Посчитали, что неволи
Больше им уже не будет.
Но наследник за Бертольдом
Появился ниоткуда,
Подбирать он стал наследство,
Хоронили власть покуда.
Появился незаметно,
Как-то сразу непонятно
И гордыню всю, и земли
Унаследовал стократно.
И теперь потомки графа
Людям тюрьмы строят снова,
А наследники поэта
Острым закаляют слово.
Против зла и произвола
Слово правды против дела,
Ах как часто не хватает
Тех, кто скажет его смело.
Тех, кто выйдет из немого,
Скованого цепью строя,
Цепью страха, и предстанет
Перед выбором вдруг стоя.
Ах как часто не хватает
Тех, кто выйти вслед готовы,
Все послушно соблюдают
Феодальные основы.
Но война на самом деле
Всё идёт, идёт незримо,
Наполняя землю страхом
И влечёт неудержимо.
Жить под гнётом невозможно
Рыцарь — вор и не иначе,
Изменил своим девизам
Ради воровской удачи.
И терпеть его не будут,
И восстанут люди вновь,
И прольётся голубая
Снова в землю чья-то кровь.
Будет всё не так, как прежде,
Как закончится война —
Вся изменится в надежде
Феодальная страна.
Только лира одиноко
Будет ждать всегда поэта
И настанет время правды
После старой сказки этой.
1893, 12/XI
11.04.-06.12.2014