I know neither their aims, nor who was it, the ruthless,
Whose unwavering hands sent these youngsters to die.
It was utterly merciless, evil and useless
To entomb the poor boys, here forever to lie.
Into furs cautious spectators themselves silently wrapped,
When a woman, delirious, in her black mourning lace,
Kissed the departed one’s mouth, and, her mind unadapted,
Tossed her wedding ring right into th’ priest’s fat face.
Fir needles covered them, autumn mud did engulf them.
Every mourner went home, for the warmth of a fireplace,
There to drivel that th’ war brings our country derangement,
That these deaths aggravate our country's disgrace.
None of them, though, was visited by a thought to kneel down
And to tell the poor boys, that their glorious deeds
Merely serve as more steps for fat cats and brazen clowns
To promote their ambitions, and their busyness, indeed.
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам – под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти – к недоступной Весне