Мы шли по профилю небес,
безмолвно тени лиловели,
плясали под цикад оркестр
отроги гор, надев ливреи;
вечерний ветер наши лица
ласкал неистово и страстно,
такое может только сниться, -
мы понимали это ясно.
Закат был терпок, как миндаль,
и расцветал в нем жухлый лист,
прозрачно-искристый хрусталь
прохлады тек на барбарис,
а ноги путались в траве,
шуршащей шелковым теплом,
на древней вьющейся тропе,
пропахшей козьим молоком.
Но тени поглощали лес,
рисуя по обрывам марь,
и баловень ущелий, - бес,-
плутал тропинки, как и в старь
и распахнув объятья крон,
кизильник задрожал листом,
отвесив до земли поклон,
шепнул на ухо, что влюблен.
Последний розоватый луч
скользнул по лицам и кустам,
и в темноте журчащий ключ
слал приглашенье в гости нам.
И разомкнув усталость век,
внимали звукам древних месс,
пронзило душу, что во век
нам не покинуть этих мест...