Были кони золотые с проседью, мчались кони над рекой, равниною. Из весны к моей суровой осени, над землёй, над песней соловьиною.
Рвали кони недоуздки мордами, хохотали облакам неистовым. Ах, какими были кони гордыми, как любили на рысях, монистово.
Над прудом, над заспанными рясками, под гармонь с лихими переливами. Как лошадок обнимали ласковых, да кичились огневыми гривами.
Всё ушло закатными пожарами, заросло бурьяном в палисадниках. Где ж вы кони золотые ярые, что ж вы, черти, позабыли всадника.
В том стареньком доме в тени тополей,
Где пчёлы на флоксах звенят.
Вы были поэта намного взрослей,
Но не было в списках меня.
Был месяц над Камой, предутренний свет,
Скрипучая зыбка в углу.
В той прошлой оплаканной тысяче лет,
В том веке, что канул во мглу.
И мчится мой дух вдоль щемящей строки,
Из чёрной, как ночь пустоты.
Туда, где есть дом у великой реки,
Цветущих акаций кусты.
Вот в чьём-то окне возжигают ночник,
Колотится сердце в груди.
И слышу сквозь годы я собственный крик:
Увидимся, брат, не грусти!
Давай, мой друг, отбросим политес, усугубим с устатку два по триста.
Ты знаешь сам, что в строках наших пьес, грядет финальный тест, hasta la vista.
Падёт листва немых осенних крон, примчится дождь и скажет мудрый кто-то:
Парад алле, вся труппа на поклон,
и к Режиссёру, на разбор полётов…