пока балуют, греют небеса -
взрастают саженцы, взрослеют, как младенцы.
так боль моя тянулась и росла,
и вот достигла пика совершенства.
она плотна, едина и ровна -
в ней нет и маломальского огреха.
самоубийство - это форма сна.
самоубийство - это форма смеха.
так дайте же и я похохочу,
взобравшись на убогую трибунку,
над миром, что так дорог мне и чужд,
что мне в лицо плюёт косые буквы.
*
я пил валокордин дождя из лужи,
я снег вкушал с предхрамовых перил,
в надежде стать чуть чище и чуть лучше,
в надежде, что над мраком воспарил.
но темнота, как злостная гангрена
снедает, оккупирует и мнёт
мою душонку детского размера,
мою любовь, что вымрет наперёд.
*
захочешь закричать, но звук убавлен.
лежишь, в параличе раззявив рот,
как безъязыкий колокол, и спальня
белёсым потолком наоборот.
ты в ней, как плод, внутриутробный, сжатый,
слезами взбухший, крошечный, немой,
неразличимый в коконе пижамном
и кем-то наспех ставший, но не мной.