Голод и тоска к трупу подвели
Серую ворону в бледно–ясный день.
Чёрные глаза, как в руках игла,
Колют и пронзают, колют и чернеют
Мёртвую собаку.
Мёртвая собака - на дороге кака.
Все по ней шагают,
Как катком ровняют,
То, что стало прахом
С тем, что прахом было.
Старая ворона хочет стать моложе,
Стать красивей с рожи,
Стать такой как раньше –
Высоко летать!
Хорошо рожать!
Долго, долго ждать
Тех, кто подороже.
И за это стоит подойти к собаке,
Откусить кусочек, ты прости, дружочек,
Мёртвым всё равно!
А народ-то ходит, а народ-то топчет,
То, что под ботинки им как в рот ложиться,
Вот успей разжиться, а тебя растопчут!
Кушает ворона молодеет с рожи,
Когти стали твёрже, клюв острее стал.
И глаза светлее, смотрят в труп добрее,
Серая ворона стала молодой.
Вот, расправив крылья...
Широко взмахнула... глубоко вдохнула...
Хочет вверх лететь...
Но!
Что-то тянет к низу...
Тяжесть трупа тянет...
Тянет к трупной массе серую ворону.
Бесполезны взмахи!
Пот, а под глазами –
Слёзы, как цунами,
Заливают рожу,
Перья,
Когти,
Кожу –
Лужа...
Страшно!
Тошно!
Больно...
Бедная ворона замерла у трупа
Нет с ней рядом друга, что б помог взлететь.
Только толпы ножек
Людей сороконожек
Шмыгают и топчут прах немых существ.
Мёртвая собака. Мёртвая ворона.
Вжались в толщ асфальта в формочке короны.