У нее ни сил нет, ни раболепства,
у нее в кармане двенадцать центов,
и она в наушниках слушает Лепса
презирая стоки и мысли плебса,
ловит кайф от экспериментов.
Ловит мысли и мир в округе,
соблюдает пост, фаршируя рыбу,
никогда не имела близкой подруги,
находила смысл только в науке,
постоянно вздергивая на дыбу
свою душу и что там еще в кармане –
носовой платок, чтоб стирать помаду?
Постоянно жить и тонуть в обмане,
мозговой атаке - такой нирване,
и просить у бога - постой, не надо…
Не успеть, не выжить, а так хотелось
посмотреть на то, как взрослеют дети,
но усталым взглядом в себя всмотрелась,
замутило разум и как-то спелось
под усталый хрип устаревшей меди.
Не уснуть никак, впрочем, разве важно,
что с утра на кухне готовит кто-то
кофе… Солнце, видишь, встает отважно,
отраженье в зеркале бьет куражно,
и цвета меняет в Париже мода.
Отлеталось, выпилось вдруг Икару,
от вина, от красного зреют щеки,
скрипка спит в глубине футляра,
а в крови гуляет и рвет кураре,
хоть зловонье вокруг и стоки.
Не срослось, а может быть так и надо,
всюду тишь да гладь, не придраться, вроде…
Отмела метель, не хватило яда,
чтоб убить природу, того, кто рядом
воспевает оды твоей свободе.
По следам стихов Лалы Тарапакиной, когда она еще писала...