Поговорим? Садись. Я мысленно этот стул,
лопатки твои на бархатной красной спинке
представляла не раз. Расслабься. У ярких скул
есть свойство показывать нервов, волнений гул,
а нам не нужны ни те, ни другие заминки.
Опустим вопрос погоды, рубля и дел.
Времени, в общем-то - пара моих напоров:
во мне дипломата - пустого патрона порох,
и все, что касаемо личных переговоров -
я в этом, как первый шажок, что всегда не смел.
Расскажи мне о тех, кем не стали, а быть могли:
о том, как бы тек своим именем по прожилкам,
как за каждую я бы любила сильней ошибку,
как в голодное время разбила бы ту копилку,
если б знала - тебе те копеечки помогли.
Хотя нет. Не об этом. Все же, клянусь, страшней
будет сказать о том, что в гортань стучало:
о том, как любила и как по тебе скучала,
прижимая сильнее чертово одеяло,
к которому жмись - не жмись, а оно не стало
хотя бы на градус ближе к тебе, теплей.
Как тысячу раз рисовала одни сюжеты.
Тормозила себя, набирая твои контакты…
И просто сказать: "Привет" – засмущаться - "Как ты?"
Или вовсе отставить трубку и в Яндекс.Карты
адрес забить. Приехать. Остаться. Завтрак.
И я грезила этим каждым своим куплетом,
Каждым грядущим днем - никогда не молкнет -
он каждый тобой начинался, тобою гаснул.
А теперь ты сидишь лопатками в бархат красный
упертый. Я жду, что станет сегодня гласным
все, что таилось. А ты говоришь мне: "Ясно".
И все. Уходишь. И тут во мне что-то дохнет.