Я своровал свой голос в базарном сне.
Стало настолько ясно, куда ясней:
Шапка моя в порядке и не горит,
Я никогда не пробовал говорить.
Это
судьба с младенчества,
от начал -
в мамкином пузе барахтаться и молчать,
родину-мать-отечество,
на печи,
бить под шумок,
если хочет,
пускай кричит.
Я потерял свой голос в болотном сне.
Стало настолько просто, что просто смех:
Вместо меня доходчиво говорят
Слуги мои, отечества и царя.
Это
перерождение
или смерть?
Господи,
если ты - русский, я должен петь.
Это тихотворение
или крик?
Это еще не умолкнувшее внутри.