Нас трое осталось, нам сильно досталось,
Смотреть друг на друга, смотреть и молчать,
А все что осталось, обида, усталость,
Венки с того года, бумажка, печать.
Мы что-то узнали, что не понимали,
Чего не хотели, быть может, понять.
Нам просто сказали, что мы потеряли,
Ах, как же не просто такое терять.
Я помню дорожку, бахилы и ложку,
Стоявшую в кружке с созвездием рак,
И в банке окрошку, что ел понемножку,
Вопросы о том, как играет Спартак.
А, эта беседа! Что после обеда,
Часы ожиданий, часы невпопад,
Ловили и где-то в дверях кабинета,
Поймали идущую мимо палат.
Пройти запретили мы так и застыли,
Все трое, в проеме высокой двери.
Нам все объяснили, что все? Или-или,
Мы слушали? да! а понять не могли.
А страшные боли оставят в покое
отрезав? Сестра уняла горький плач,
Вам рынок здесь что ли? Скрывая ладони
Вдруг рявкнула, что-то писавшая врач.
Решение было, и мама ходила
Отцу рассказать о решении таком,
И время застыло, и шорох в бахилах,
Так по коридору шла мама тишком.
Дни наших молчаний, нелепых скитаний,
Прошли, он вернулся обратно домой.
Слова причитаний и горьких терзаний
Оставь при себе, мне не сложно родной.
Ты помнишь? когда-то носил космонавта,
На ручки, любил я тебя попросить,
Вот время возврата, пришла эта дата
Теперь на "своих" тебя буду носить.
Шло время и что же, сдаваться негоже,
Мать билась за жизнь как орел за птенца.
Но смерти, похоже, порядок дороже,
Начало, такая примета конца
Здесь страшно другое, осталось нас трое,
Обидно и больно... а все же легко.
Ведь дело такое, теперь мы в покое,
Жаль только что ты не поймешь ни чего.