больше нет сил выносить все эти гранулы,
формулы,
вывернутые наизнанку души.
задушенным
или задушевным, не разобрать,
ты со мной голосом говоришь.
что ты творишь, мать твою,
что творишь?
и у пуль почему-то теперь карамельный вкус,
я больше тебя не боюсь,
я себя боюсь,
у которой расстройство личности
и под ногтями твой эпителий,
перила скрипели,
тела становились липкими.
обещания-хлипкими,
рубашки с заклепками,
стихи выдавались стопками,
слова с запятыми
тире и скобками,
секреты прятались в стеллажах
с разноцветными папками,
мы курили одну на двоих,
кеды стоптаны,
кого ещё найдем под раскопками?
голос приглушенный и матовый,
как фотография,
обложи меня матом,
что ещё за душевная порнография,
надо быть скромнее,
убирать всё дерьмо в лоток,
купить канцелярских ручек
и меховое манто.
ничему не учит,
ничего не строю,
нас здесь трое:
я, ты и полнейшее безобразие,
в каждой фразе я
наполняюсь сиропом,
всем духовным сиротам
несу успокоение,
на мгновение
спят вывернутые наизнанку.
и им снится коралловый риф
и земля в причудах,
и любовь, как восьмое чудо,
как прозревший слепец ,как амок,
как ребенком построенный замок
из бежевого песка,
я близка,ты рядом,
вкус: ежевика с медом
время пол второго.
и пульсирует венка
у самого края виска.