Погружаюсь в круженье кипенно-метельного вальса,
В девятнадцатый век, в роковой этот призрачный час...
Помню слёзы свечи на изящных трепещущих пальцах,
Храп коней, разлучивших навеки со счастием нас.
Это я, не Бурмин, у Марии Гавриловны в доме
Через годы, походы, французскую злую картечь
Ей поведать готов о супруге своей незнакомой,
Злой коварной судьбе, безнадежности будущих встреч.
Рассказать ей о чувстве, терзающем бедную душу,
О своей, может быть разделенной, запретной любви,
И услышать в ответ сквозь тоски леденящую стужу:
- Боже! Вы не узнали меня? Значит, то были Вы!