В зале было холодно и сыро...
Грозной правотой поражена,
отнимала у поэта сына
бывшая любимая жена.
И вихляя рюшами извилин,
утверждал матёрый прокурор,
мол, поэт морально не стабилен
и от праздных строк несёт урон
и летит в безвылазное пьянство,
а потомство для таких - балласт!
Он-де не приемлет постоянства
и сынишке ничего не даст,
кроме слов красивых в новой книжке,
кроме романтических причуд...
Дескать, воспитание мальчишки
этому отцу не по плечу,
дескать, сам недавно из пелёнок
и не нагулялся по дворам.
И поэт, бледнея, как ребёнок
повторял покорно: "стыд и срам",
и вздувались голубые жилы,
словно тёк по ним небесный ток...
Но когда минутка отложила
в сторону судейский молоток,
сын, отбросив страх и мягкотелость,
с вызовом дотошного истца
выпалил: "А мне всегда хотелось
быть во всём похожим на отца!"