По-видимому, хуже нет четы,
Как одиночество наедине со всеми
И пустота в груди.
Завязнув в памятных мгновениях весны
И образ твой пытаясь донести
До глубины души,
Я натыкаюсь на струящуюся темень,
Что рук моих касается уже,
К глазам моим дотронуться желает,
Чтоб блеск забрать моих очей.
Усталых.
Не по моей.
По воле.
А зачем?
Так стало.
Прислушиваясь к реву зала,
Мои конечности были недвижны.
И, наконец, я встала,
Во тьму протягивая руки
От нервной скуки.
Она дала мне то, что и сама украла,
Не зная, что это: она была слепа.
Прижав к груди (осмелившись стоять),
Дар безызвестной тьмы,
Дань мрака,
Я приняла в себя огонь души.
И мне почудилось, что медные ножи
Из-за спины повыпадали,
Срастаясь с полом, в странном зале.
И чувства вновь меня не покидали.
Я стала жить.