Господи, не весел я теперь.
Что-то стало, – погляди, – со мною.
На дворе то стужа, то капель.
Розовые тучи над Москвою,
как большие камни с крутизны,
замерли в преддверие паденья,
первым дням просроченной весны
оставляя несколько мгновений.
До чего же буднично вокруг.
Буднично и сыро до чего же.
Электричек отдаленный стук
с каждым часом делается строже.
Ни вздохнуть, ни выбиться из сил
будучи уже не в состояньи…
«Господи, тебя ли я любил?», -
я спросил себя на покаяньи.
Я накинул тонкое пальто.
О, великопостная погода!
Мне уже почувствовалось, что
я не доживу до ледохода;
Мне уже послышались слегка
чьи-то голоса и отголоски.
Паперти коснулись облака.
Светофор потух на перекрестке.
В этом царстве мыслящих машин
я служил непрошенным курьером,
и в мерцаньи глянцевом витрин
принимал действительность на веру.
Время ждать. И время догонять.
Время быть обманутым счастливо.
Господи, позволь мне постоять
на краю смертельного обрыва,
чтобы над излучиной реки,
увидав пейзаж незавершенным,
с губ срывалось только «Помоги»,
словно у Петра во время Оно.