ТЫ ПОЭТ. ТЕБЕ МНОГО ПРОСТИТСЯ
2012-2014 годы
(Продолжение)
Год 2013-й (заголовок главы)
РЕЗКИЙ НАШ РАЗГОВОР ВСПОМИНАЮ...
Михаилу Анищенко
Резкий наш разговор вспоминаю,
Перед тем, как ушёл ты в тишь.
– Я чужих стихов не читаю.
– А свои-то читаешь, Миш?
– Мне не нравится, как начался
Разговор наш. – Давай прервём. –
Разговор электронный прервался.
Так теперь с тобой и живём.
Ты в далёком заоблачном мире.
Я пока на грешной земле.
А стихи наши («стихо», «стихири»)
В интернетской кромешной мгле.
Благо, юные стихоплёты,
В мутном сайте рыбачить любя,
На компьютерные перемёты
Резво ловят меня и тебя.
И у них на крючках, что потоньше,
Или тех, что крупнее других, –
То моих стихов чуть побольше,
То побольше стихов твоих.
И чем жала впиваются туже
В стихотворную тонкую плоть,
Тем трепещут острей наши души,
Словно суд им готовит Господь.
Я не знаю, какие потери
Исковеркали душу твою,
Но ты яростно в Бога не верил,
Как не верят смерти в бою.
Ты считал, нет падения ниже,
Чем Спасителем Бога признать.
И готов был молиться на Ницше,
Выше Неба мечтавшего стать.
Но, в гордыне над Богом восшедши,
Он иссяк в непосильной борьбе,
Стал беспомощным, сумасшедшим,
Крест поставившим на себе.
Да и ты ли не шок потрясенья
Испытал после смерти в тот миг,
Как, душой совершив вознесенье,
Перед Богом всесильным возник?
Значит, вот Он, и, значит, придётся
За безбожье ответить Ему.
И в душе что-то остро бьётся.
И ты знаешь уже почему...
Ну, а что же в моих трепещет
Интернетских стихах душа?
И духовною кровью плещет,
Словно кровью телесной с ножа?
Было время, когда мне казалось,
Что от светлых духовных стихов
Мне, быть может, полшага осталось
До высот безгрешных отцов.
Я тогда подружился с храмом,
С благодатью сжился тогда.
И подумалось слишком рано:
Что теперь мой путь – навсегда.
Но открыл меня искушенью
Бог со всех возможных сторон.
И не чем-то, а просто ленью
Был мой радостный дух побеждён.
Я всё реже, мой храм, всё реже
Стал под сень твоих стен ступать.
И растрачивал мыслей свежесть,
И растрачивал благодать.
Ты прости меня, храм, за шаткость,
Роковую в моей судьбе.
Очень медленно возвращаюсь
К незапятнанному тебе.
Но уже неотступно и строго
Страх и горе до Судного Дня
За безумный отход об Бога
У тебя, мой брат, и меня.
И когда юнцы-стихоплёты,
В мутном сайте рыбачить любя,
На компьютерные перемёты
Резво ловят меня и тебя;
И когда входят жала туже
В стихотворную тонкую плоть,
О, как наши трепещут души,
Ожидая Твой Суд, Господь!..
ВАШИ РЕЙТИНГИ, ВРАНЬЯ ОСКАЛ...
Элите стайта Стихи.ру
Ваши рейтинги, вранья оскал,
С их изобретателями вместе,
Я на вертеле вчера видал,
Только не скажу в котором месте.
ИЗ ЖИЗНИ ИСААКИЯ ОПТИНСКОГО
Шестнадцатые сутки шёл допрос.
В тюремном коридоре друг за дружкой
Стояли длинной цепью арестанты.
Ни сна, ни крошки хлеба, ни словечка.
Лишь кто-нибудь на миг глаза прикроет,
Конвойный саданёт его прикладом,
Да так, что бедный охнет и застонет,
И вновь удар прикладом получает.
Бывало, в этой гиблой тишине,
Сознание теряя, упадёт
Один из арестантов, но помочь
Ему подняться строго воспрещалось.
Ведро воды холодной из под крана
В лицо упавшему плескали с силой.
Архимандрит, высокий, благолепный,
Не потерявший и в застенках вида,
Молился эти все шестнадцать суток
Почти без перерыва. И тогда,
Когда, скрипя, распахивалась дверь
И он входил в сырую комнатёнку,
Где следователь новый за столом,
Небрежно перелистывая дело,
К монаху с резким криком обращался:
– Ну, хватит запираться, сивогривый!
Признай врагом епископа Никину
И этот вот листочек подпиши!.. –
Пятнадцать раз почти одно и то же
Он в комнате сырой и полутёмной
От обвинителей безбожных слышал
И говорил, что это ложь и это
Он не имеет права подписать.
Пятнадцать раз тюремные сатрапы
Разгневанно монаха отсылали
В конец конвейера из полумёртвых,
Уже едва державшихся людей.
И кто же знал, что жуткая цепочка
В последний раз идёт по коридору
До ненавистных адовых дверей!
Энкэвэдэшник, дюже деловитый,
Сказал архимандриту, лишь вошёл он:
– Себя виновным вы не признаёте
И подпись под признанием поставить
Не собираетесь... Тогда – расстрел.
К такому обороту вы готовы? –
Архимандрит поднял глаза устало
На следователя: – Свой крест принять
Давно уже готов я. – Всё! Идите! –
И вот их от Тесницких лагерей
Везут по Симферопольской дороге
В уже видавшем виды воронке.
И стражник, их прикладом подгоняя,
Заталкивая в тёмный крытый кузов
Напутствовал с ухмылкой на лице:
– Ещё вам крепко повезло, злодеи.
Уйдёте в мир иной не в день обычный,
А в светлый праздник – в Рождество Христово! –
Машина шла, скрипя и дребезжа.
А Исаакий Оптинский тихонько
В усы свои седые улыбался.
Всю ночь он спал и сон ему чудесный
Без перерыва снился, долгий, светлый.
Как будто он Рождественскую службу
В каком-то храме незнакомом служит,
И храм украшен ветками от ёлок,
И жарко в храме свечи полыхают,
И мирно вьётся ладана дымок...
КОНЧАЙТЕ ИГРАТЬ В ШПИОНАЖ...
По поводу потока информаций
о сбежавшем из ЦРУ Сноудене
Кончайте играть в шпионаж,
В сверхчестных заморских агентов!
Тошнит до блевотины аж
От ваших экспериментов!
(Продолжение следует)