Мы строимся
Летом 1991 года, наезжая в Аносово, мы по-прежнему жили в палатке, но прекрасно понимали, что долго так продолжаться не может – надо строить дом. С чего начать? Нам посоветовали обратиться к председателю колхоза «Новый путь» Виктору Васильевичу Васькину. Я встал пораньше и к началу планёрки был у правления колхоза. Виктор Васильевич внимательно меня выслушал и первым делом спросил: «какие у Вас средства?» Я назвал сумму (честно говоря, сейчас не вспомню её величину) – деньги возвращённые за землю в Шаховском районе. Председатель заметил, что с такими деньгами мне прямой путь на самозаготовку леса в Тумском лесхозе и тут же написал мне туда ходатайство. Я поблагодарил его, не подозревая, что эта кривая дорожка вновь приведёт меня к нему.
В Тумский лесхоз мне пришлось ходить не раз и не два: то нет нужного человека, то ему некогда, то ещё что-то, но, наконец, мне выделили участок и пометили подлежащие вырубке деревья. Я оплатил в Клепиках этот лес – теперь оставалось его срубить, обрубить ветки, оттрелевать и вывезти лес из леса. Мне посоветовали вывозить лес хлыстами, так как распиленный на отдельные кряжи, его могут украсть.
И вот настал день, когда я должен был вывезти спиленные стволы. Накануне я договорился со всеми участниками действия: лесниками, трелёвщиками и водителем лесовоза. Почти весь день я проторчал в лесу, но никто так и не явился. Кое в чём я был виноват сам: для надёжности я с утра заехал в лесхоз переговорить с бригадиром и трелёвщиками, один из них попросил на опохмелку. Когда часа в четыре я вернулся в лесхоз, то второй трелёвщик мне сказал, что первый опохмелившись, запил по новой, а что один он мог сделать; бригадир сослался на то, что застрял на другом учаске. Моё счастье, что не приехал и лесовоз, а то бы мне пришлось оплачивать холостой вызов.
Наблюдая мои ежедневные велосипедные вылазки в Туму соседи по деревне сжалились надо мной и посоветовали обратиться к Сергею Калданову, уроженцу Аносова, ныне работавшего следователем в Тумской милиции. Милицейское жалованье не давало возможности приличного существования, поэтому молодые милиционеры сколотили небольшую бригаду по строительству домов. Я встретился с Сергеем, и мы договорились о валке леса. В назначенный день они явились на делянку с бензопилами, не подвёл в этот раз и лесовоз, и хлысты легли на моём участке вдоль зарослей вишни. Однако Сергей не посоветовал из этого леса рубить сруб, так как это выйдет накладно, а обратиться к Васькину, продавшему готовый сруб за 700 баксов, лес же пригодится на другие нужды, в частности, на полы.
Проблема в деньгах, где взять 700 баксов? Но тут мне подфартило. Ещё зимой меня пригласил Саша Фишер участвовать в проекте по внедрению термостатов датской фирмы Danfoss для жилого дома в московском районе Дегунино. Представитель фирмы мистер Ольсен ещё в феврале предложил посетить его лабораторию в Орхусе с целью уточнения коэффициента затекания в нагревательный прибор, который я определил теоретически. В ответ на предложение я заметил, что для полёта в Копенгаген в одну сторону мне потребуется полгода ни пить, ни есть. Мистер Ольсен тогда промолчал, а когда мы вторично встретились в апреле для рассмотрения готового проекта, он уже официально пригласил нас с Фишером в Данию, причём фирма не только обеспечивала перелёт в Данию и обратно, но и проживание в гостиницах и, как сказал мистер Ольсен на своём русском: «немного поесть». Всё упиралось теперь в загранпаспорт. В люберецком ОВИРе мне сказали, что на получение загранпаспорта уйдёт чуть ли ни полгода, для получения загранпаспорта в Москве необходим был, во-первых запрос института, во-вторых и здесь выдача паспортов затягивалась: так одна фирма не смогла обеспечить замену своих работников в Нигерии, Московский цирк срывал из-за этого свои гастроли. Документы принимались лишь раз в неделю и в ограниченном количестве, очередь занимали чуть свет. Я понял, чтобы мне быть первым, необходимо заночевать на работе, чтобы дойти до ОВИРа пешком до начала работы метро. Я так и сделал. Документы я сдал в последний подходящий мне срок, так как поездка была намечена на конец мая. Но к нужному моменту загранпаспорт не был готов. Меня выручил Саша Фишер, у которого загранпаспорт был готов, но сумевший под каким-то предлогом перенести поездку на август. К этому времени был готов и мой паспорт. Я не буду подробно описывать поездку в Данию, возможно я это когда-нибудь и сделаю, но возвращаясь к строительству дома, только скажу, что из Дании я привёз половину сруба. В первый же день, фирма решила дать нам немного денег на мелкие расходы, а именно 2400 датских крон. Это действительно, небольшие деньги – проезд одной остановки на электричке стоит 10 крон, столько же стоит 1 кг картофеля. Я быстро понял, что покупать что-либо в Дании не имеет смысла, так как в Москве аналогичная покупка будет дешевле на порядок, к тому же сувенирами нас завалили и без этого. Стоило во время лекции набежать тучке, как нас на случай дождя снабдили японскими складными зонтиками. Я практически не стал тратить эти деньги и на обратной дороге обменял их по курсу на 350 долларов, на сдачу получил две монеты в 2 и 5 крон с дырочками по центру, которые по приезде подарил дочерям.
Вот и назначен срок для покупки сруба, а мне нужно где-то достать ещё 350 долларов. Буквально за три дня до поездки в Туму совсем неожиданно появился знакомый по работе архитектор, открывший свою мастерскую, и предлагает работу – проект отопления коттеджа. Я тут же соглашаюсь, прося только об одном, 350 долларов предоплаты, на что Борис Холопов, так зовут архитектора, замечает, что он и собирался за работу дать именно эту сумму.
Накануне назначенного дня мы с Валей подъехали в Туму, нельзя же покупать кота в мешке, надо посмотреть сруб, а сруб находится в лесничестве не далеко от Новосаввина. Я советуюсь с Сергеем Калдановым, и он просит одного из своих товарищей милиционеров свозить меня на мотоцикле. Хотя и говорят, что сруб весенней рубки, но похоже, что это не так, на брёвнах видны следы плесени, меня же уверяют, что это проступила смола.
Нас с Валей терзают сомнения, но в конце концов я убеждаю её, что отказавшись, мы будем потом кусать локти, а наш лес к весне будет в не лучшем состоянии, к тому же рубить сруб нужно из сырого леса, так как высохший лес очень тяжёл для обработки. Калданов заверил меня, что сруба на наш век вполне хватит. Жизнь подтвердила это. Когда через 23 года мы решили продавать участок, наш дом выигрывал на фоне других домов.
Виктор Васильевич, не в пример прочим, был весьма обязателен – когда мы подъехали в лесничество, кран уже грузил брёвна сруба в грузовик.
Я договорился с Сергеем, что за осень его бригада соберёт сруб в Аносове. Он составляет смету, я плачу аванс, мы договариваемся о встрече, на неё я должен привезти остальные деньги и скобы для крепления стропил крыши.
В следующий приезд выясняется, что для сборки сруба кроме пакли нужен болотный мох. К этому времени мы уже знали, что озеро и клюквенное болото – это одно и то же. Никто из старожилов деревни не помнит, когда там была водная гладь, хотя когда собираются по клюкву говорят: «пойдём на озеро». Сохранилась легенда: барин с барыней проезжали мимо озера, и их карета ушла под воду, барин выплыл, а барыня утонула, и озеро в одну ночь превратилось в болото, вода озера ушла в район деревни Озерки. Это, конечно, только легенда, но она косвенно подтверждает, что озера в Аносове нет уже более 100 лет. Почему его продолжают рисовать на картах? Абсолютно не понятно.
Так или иначе я отправился на «озеро» за мхом. Поздняя осень, голые деревья, серое небо, из которого то и дело начинает сыпаться снежная крупа. Моя задача набрать 10 больших мешков мха. Мешок – как будто без дна, добавляешь в него скрюченными от холода руками новые порции, а мха в мешке совсем не прибавляется, зато полный мешок вроде заполнен не мхом, а камнями. Как же мне было обидно, когда следующей весной я нашёл этот мох почти не использованным, хорошо, что часть его потом пошла на уплотнение при строительстве бани. За зиму я ещё пару раз общался с Сергеем в Туме, но в Аносово, заваленое снегом, не заезжал.
Весной, когда мы с Вадимом, нашим младшим зятем, приехали поднимать целину под огород, сруб был собран огромным колодцем без оконных и дверных проёмов и крыши. Мы жили в палатке, готовили на костре. В одну из ночей я был разбужен заревом. Я решил, что строители, привезшие доски для монтажа крыши, положили их близко к костру, и они загорелись. Я выскочил из палатки, обув сапоги на голые ноги. Нет, костёр был хорошо залит и даже не дымил, а зарево было пожаром – горел дом на другом конце деревни. Я побежал туда. Дом Ариши, как звали хозяйку, к тому времени проживавшей в Туме, горел, как свеча. Люди даже не пытались потушить пожар, лишь усиленно поливали соседние дома, чтобы пламя не перебросилось на них. Не прошло и получаса, как дом рухнул, а упавшие брёвна продолжали гореть кострами на земле. Витя Коношев вроде сбегал в Уткино, но пожарная машина так и не приехала. На утро от дома остались лишь дымящие головешки. Поговаривали, что это был поджёг. Ариша переехала в Туму в дом, купленный её дочерью на деньги заработанные в Сибири. Ариша и завещала аносовский дом дочери. Обиженный сын Ариши грозился, что сожжёт дом в деревне, если с ним не поделятся. Накануне пожара его видели в деревне, он гулял на празднике у Коношевых. Но прямых доказательств не было и дело замяли. Когда я вернулся в палатку, Вадим продолжал безмятежно спать.