Миллионы падают с потолка.
Мне же время от времени приходилось подвозить в Аносово «миллионы», что я мог делать только по выходным. Деньги требовались на всё: соседка Катя Голубева посоветовала нам знакомого плотника для установки окон и дверей, он часто приходил поддатый, и мы были рады, что в конце концов от него избавились; крышу из оцинковки мы пригласили делать жестянщика из депо; печник сложил печь, которую я рассчитал и подобрал по каталогу; Володя Егоров из досок, что напилили на пилораме, смонтировал полы на первом этаже и на мансарде и начал обивать вагонкой комнаты, но запил, и мы были вынуждены пригласить другого Володю, Комарова, который к этому времени из остатка нашего леса сложил под ключ баню. С тех пор все работы выполнял именно он. Он приехал из Грозного, устроился на работу главным инженером в совхозе в соседнем Спирине, был незаконно уволен, судился и временно остался без работы. Строительство бани выручило и его и нас, ибо он был мастером на все руки.
Чтобы привозить деньги, я отпрашивался в пятницу чуть пораньше с работы, и не заезжая домой, садился, если так можно выразиться, на 15-часовую электричку до Черустей: дело в том, что электричку на Казанском вокзале приходилось брать с боем. Электричка приходила на вокзал за пять минут до отправления, и штурмующие её пассажиры буквально переступали через замешкавших с выходом. По прибытии электрички в Черусти минут через 20 отправлялся мотовоз до Мурома, и тут обычно обходилось без проблем, зато в Окатове я успевал на поезд до Курлова, либо на него же, когда он из Курлова возвращался во Владимир. В последнем случае, чтобы убить время, я на нём доезжал до Гуся-Хрустального (почти час), часок бродил по Гусю (очень интересный городок – он как бы законсервировался на той стадии, когда заводчик Мальцев, к стати меценат, на чьи деньги Иван Цветаев создал музей изящных искусств, организовал здесь производство хрусталя), и на час раньше садился на поезд до Тумы.
В тот раз, о котором я пишу, я успел на поезд до Курлова и решил дождаться поезда до Тумы на вокзале Курлова. Зал ожидания был открыт, и в нём никого не было. Я уселся на диванчике, достал термос и бутерброды и решил перекусить. В это время приоткрылась входная дверь, и в зал ожидания проник мужичок. Вместо приветствия, сразу же беря быка за рога, он полюбопытствовал, нет ли у меня чего выпить, конечно, не имея в виду кофе, который я успел пригубить из крышки термоса. Получив отрицательный ответ, он присел рядом на скамейку, не пытаясь продолжить начатый разговор.
Я поинтересовался, откуда он? Оказалось из Гуся, возвращается домой ночным поездом. Работать пока не работает, так как недавно вернулся из мест заключения, а прирабатывает продажей лобовых стёкол для автомобилей. Мужичок был неразговорчивый, и скорее всего я бы забыл о этой встрече, если бы не последствия.
Вскоре пришёл поезд. И через часок я был в Туме. Как всегда, закинув рюкзак за плечи, я быстро набрал скорость, оставив далеко позади других сошедших с этого поезда. Ночь была прохладной, и я пытался согреться быстрой ходьбой. Уже на выходе из посёлка я скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то дышит мне в затылок. Я прибавил скорость – приследователь не отставал. Тогда я резко сбавил её и дал себя догнать. Приследователь оказался молодым человеком, так же как и я едущий на дачу в выходные, он направлялся в Спирино. Мы расстались на развилке, и оставшиеся 2,5 километра я преодолел без приключений.
Валентина жила на террасе у Семиврагов. Был второй час ночи, не разбирая рюкзак, завалились спать. Утром при разборке рюкзака я тщетно пытался найти бумажник с «миллионами» – он исчез: не было его в корзине под ведром, куда я его положил, не было его и в рюкзаке, который я вывернул, опорожнив для верности. Меня прошиб холодный пот. Я успел подумать: «когда ж он успел?», и в это время с потолка упал бумажник. Вероятно он прилип ко дну ведра.