Раскачай меня, Господи,
в золотой колыбели своей Византии.
бубенцами кадил звени,
усыпляй фимиамом.
Только дай мне забыть
все что мы проходили.
Позволь мне стать
как папа и мама
А у мамы – пенсия суп да телек
каждый день дела –
к врачу, да в сберкассу
шизофреник-сосед
снова залил на той неделе
но кроме этого
в принципе, все прекрасно
Летом возьму билет
И к маме приеду в гости.
Загудит прощально
обратный поезд
а когда полпути он проедет, то есть,
за Тамбовом, прилипну к окну,
буду ждать погоста
помашу рукой:
ясных снов, мой милый
там мой папа спит
под радиовышкой
черный лес стоит его могилой
Внуки твои растут
я читаю им твои книжки
Лао Цзы, Конфуция, Миямото Мусасси
спи спокойно, папа, не просыпайся.
Напои меня, Господи
крещенской водою из крана
накорми серой солью
в щербатом московском блюдце
только не буди меня слишком рано
обними и качай
не давай проснуться.
Зимнее утро.
Новости на экране компьютера
за ночь пошло вразнос
то, что вчера еще было прямо
новости, словно клоуны на арене цирка
Утром соскучится и позвонит мама:
«Я тебе говорила актриса Жаклин от бессонницы
советует пить настойку пустырника!»
Все у меня хорошо, родные
прячу ножи и ножницы
ровно в одиннадцать вечера я в кровати
чтобы не видеть
как в аккаунта стылой комнате
бьются насмерть ватник и вышиватник
вынося за скобки
общий советский множитель.
я стираю архивы
жгу документы
подливай мне, Господи горький чай
Только не вращай
колесо френдленты.
Пусть весны не будет,
это не важно.
Я не знаю, кто эти люди
И не хочу слышать
что они скажут.
Пусть мне приснится
бел горюч камень
кости левиафана
ржавчина трех революций
плеск студеных волн
в ледяной берег
я не встану, Господи
я не встану
только обнимай меня
не давай проснуться
Господи, до чего же хочется
в Тебя верить.