Я смотрел ей в глаза, а она между тем смотрела мне в рот,
Мне ни слова сказать не можно, чего ж она ждет?
Да она и не ждет ничего от раскрытого рта,
Ковыряет в зубах, как птичка у бегемота.
Вездесущие пальцы настырно лезут в дупло,
Разгребают завалы, вскрывают каналы, готовят сверло.
Пробираются вглубь, подбираются к желтым клыкам,
И глазам ее влажным не проморгаться никак.
Мои зубы язык не сумеют сдержать, и о том
Ей расскажут, как сочно хрустели они огурцом,
Как кристальная водка лилась в пищевод мимо них,
А они не щадили себя, они грызли гранит.
И дантистке мерещился стол, изобилие яств,
Невоздержанный я меж брусчатых дощатых террас,
Винегрет и паштет с Агриппиною Саввичною,
И не думаю, нет, про судьбу свою кариесную.
У дантистки слюна прилипала к здоровым зубам,
Винегрету хотелось, вареников, водки сто грамм.
Поднималась в ней ярость, и ревность, и грезилась месть,
Агриппину- соперницу, как бы со свету известь.
Ей мерещился суп , и отрава заветная в нем ,
Но желудочный сок уж кипел о своем, о своем.
В животе клокотал, рокотал то прибой, то отбой,
Я лежал, и подслушивал, что мне поделать с собой.
Слушал я, как в ее животе все скворчит и ворчит,
Замолчало сверло, больше нечего нынче лечить,
Провожая, злорадно сказала : не есть два часа,
А уж запах обеда по клинике расползался.
Ароматы неведомых яств заползли в коридор,
Я на улицу вышел, в разладе с собой и с едой,
Не разжав даже рта, прострадал два постылых часа,
Неразумными разными рифмами баловался,
И урчало, ворчало, скворчало в моем животе,
И все то, чего зуб мой неймет, жило в глупой мечте.
Мне хотелось туда, где вареники и винегрет,
С Агриппиною Саввичной на три террасы обед.
И пускай меня потчует, будь я четырежды сыт,
И пускай расцветают коварные кариесы.