In stadio ultimo.
М.
…ибо тепло любое,
ладони – тем более, преходяще.
/Иосиф Бродский/
заказным
Если Вы задумаете написать мне письмо, в самом верхнем лежит перо,
а бумагу увидите. Да, закажите себе очки! В этих скоро треснет оправа.
Вы сначала хотели купить открытку с грустным Пьеро –
узкие плечи, с длинным раструбом рукава, маленькая голова…
но, бесконечно волнуясь, выбрали ту, что справа,
скромный образчик заезжего романтизма: солнце, трава,
море волнуется фоном, горы растут из земной оболочки
и – ну чего Вы нахмурились, в самом деле? – чудесные херувимы.
…Дорогой, я хотела сказать Вам, что все эти странные люди поодиночке
чудовищны уязвимы.
На прошлой неделе к нам приезжали Анетта с Клобером, у них ремонт,
а ещё, Вы знаете, Бернар скоро женится, он нас с Вами звал на свадьбу,
Мэри, его невеста, даже прислала вчера приглашенье в Клермонт,
штат Вайоминг – прекрасный, по-видимому, американский город,
Мэри сказала, Бернар получил там в наследство усадьбу.
Так что подумайте. И отдайте костюм служанке, у Вас воротник распорот.
Для творческой личности это норма, я помню, в глубинах души Вы поэт,
но всегда невнимательный. Это Вас выдаёт, как особый аллюр – иноходца.
…В каждом письме мой надломанный голос эхом описывает пируэт
по дну колодца.
(Вы в меня воткнуты
тонкой вязальной спицей.
После всего вышесказанного
я предложила бы
Вам
проститься…)
Но Вы не заметите перемены, а это во все миллиарды раз обиднее, горше
самых больших предательств, мести, навскидку рассказанных небылиц.
Так вышло, мой милый, так вышло. Во мне разломили поршень.
Не поймите меня превратно, пожалуйста, Вас мне винить не в чем,
за исключеньем того, что я путаюсь в изобилии Ваших лиц.
Впрочем, я и не знаю теперь, что лучше: любить Вас или пойти певчей
в хор католической церкви, на репетициях изучать следы трещин
в потолочных плитах, на низкой скамье с краю стоять по росту.
...После такого крушения, мой дорогой, уцелеет от любой вещи
лишь тонкий остов.
Не забудьте про свадьбу Бернара. О нашем импровизированном разрыве
они с Мэри не знают, я не смогла. Вы же сильнее меня, расскажите сами.
Можете прибавить чего-нибудь. Ах да, сегодня звонил Риве,
просил передать Вам (цитирую): эй, слушай, Джек, спаси меня от недуга,
я опять промотал состояние, нынче регата ходит под чёрными парусами,
напиши мне хотя бы адрес, а то Марта не признаётся, помни своего друга.
Завернувшись в белую простынь, Вы однажды играли воинственного галла,
целовали на сцене Сюзон… я тогда, к сожалению, не дождалась конца.
…Так стремительно, без оглядки, наверно, Настасья Филипповна убегала
из-под венца.
Опасаюсь Вашего имени, оно слишком похоже на карточную игру, а это
напоминает о том, что Вы мне – на время, и кто-то из нас всё-таки проиграл;
двадцать к восьмидесяти, и, очевидно, по принципу Вильфредо Парето,
я в меньшинстве. Закажите очки. Позвоните Риве. Навестите больного Анри.
Не забудьте про свадьбу Бернара. Вокруг Вас, милый, вечно царит аврал.
Чёрт же Вас побери.
Чёрт бы вас всех побрал.
Напишите мне, Джек. Разрежьте меня на мелкие апельсиновые дольки.
Нам ведь хватило синхронности ступать на одни и те же стальные вилы.
…Ничего меня не излечит. Пластырь людям необходим для того только,
чтоб не кровило.