Птичий язык
Юлия Александровна Михайлова
Он пришёл из-за гор http://www.stihi.ru/2014/03/22/9719
Он пришёл из-за гор, и звучал на базарах
Не санскрит, и не идиш, а птичий язык.
Я сплела ему пояс из ленточек алых.
Он немного стеснялся, но после привык.
Если спорили люди - кто свят, кто отравлен -
Он сказать непонятно и ласково мог,
Что у чёрной реки есть пресветлый хозяин,
Что на тёмной Луне есть ручей и цветок.
И мне весело было идти за пророком,
К волосам прикасаться, на губы смотреть.
И мечталось о малом, и пелось о многом,
Непонятном совсем и понятном на треть -
Что медведь мотылька никогда не обидит,
Что ковшом чудный мёд нам на пасеки льют,
Что у каждой мечты есть земная обитель,
Что для каждой беды есть небесный приют.
Если слышишь ты песню - мы живы и любим,
В самом дальнем краю, в самой ближней душе.
И звенят у костра колокольчик и бубен
Непонятно почти и понятно уже.
=== это прекрасное стихотворение я хотел бы сделать эпиграфом к своей статье. Мы с Вами будем говорить о поэтическом языке.
Люди, пишущие стихи, обладают той особенностью, что носятся со словом, как с младенцем, стараясь его поточнее и получше устроить, и на этом пути открывают иногда такие истины, до которых в прозаическом мышлении (чуть было не сказал - в трезвом уме), и не додумаешься. Поэтому к тому, что они говорят, прислушиваться бывает интересно и поучительно.
Давайте пойдём с Вами на сайт Михаила Розенштейна, вот сюда - www.stihofil.ru и откроем там книгу с названием "О поэзии". Я просто процитирую значительную часть текста -
<< ... Вы замечали, что это превращение, то есть непосредственно сочинение стихотворения, сопровождается очень необычными чисто физическими ощущениями? Мне сложно давать им определения: транс, какой-то экстаз, некое ощущение эйфории…
Одно совершенно точно: эти ощущения , во всяком случае для меня, связаны с
осознанием безусловного и совершенно сумасшедшего счастья. Но это счастье вторично. А то, что первично, гораздо важнее.
А первично то, что слова не сочиняются. Они как бы «приходят». Это замечают и замечали очень многие. Тут можно начинать ссылаться на бессчётное количество авторитетов, цитировать бесконечно.
Но до цитат авторитетов мы ещё дойдём, а пока просто взгляните на то, что пишут в своих «вступительных словах» многие сотни авторов той же Стихиры.
И тоже в цитатах нет смысла. Хотя…
«Как я пишу стихи? А их пишу не я.
Мне их диктует чей-то тихий голос….» - девочке, которая это написала, 13 лет.
Или:
«Я вовсе не пишу стихи - мне их порой диктует кто-то,
Я словно чей-то секретарь
И это сложная работа!!!» - это уже барышня постарше.
Таких примеров несчитано. Вы наверняка наталкивались на них. Или они на вас.
Теперь давайте сложим два плюс два. И посмотрим, что получается.
Итак, всё начинается с того, что «приходит» какой-то отрывок, слово, мысль.
Именно приходит.
Дальше начинается сочинение стишка, неосознанная работа над текстом, сопровождающаяся необычным эзотерическим состоянием. И ощущение, что слова как бы диктуются, приходят откуда-то.
Эти три пункта – и есть описание возникновения стихотворения, которые нас интересуют.
Замечу, что есть ещё и четвёртый пункт, его необходимо отметить.
Просто для полноты картины.
Этот четвёртый пункт представляет собой литературную обработку текста.
До некоторой степени это вопрос литературного мастерства. То есть здесь в игру вступает ремесло, не составляя, однако, суть даже этого четвёртого пункта.
Пожалуй, только тут мы имеем дело с той единственной частью процесса, которой можно если не обучить, то хотя бы как-то поспособствовать, так сказать, «научению» автора. Через передачу ему предыдущего опыта, ознакомление его с культурным наследием, через чтение поэзии, философии, разного рода специальной литературы.
С другой стороны, как мне видится, всё вышеперечисленное интересно само по себе, и читается совершенно без того, чтобы тебе эти уроки задавали на дом.
Проще говоря, четвёртый пункт является тем самым предметом, которому учат в литинститутах.
Потому что первым трём пунктам научить невозможно.
Я сошлюсь здесь на очень известную цитату из Нобелевской лекции Иосифа Бродского (10 декабря 1987 года). Этими крайне важными словами поэт закончил свою речь: «Пишущий стихотворение, однако, пишет его не потому, что он рассчитывает на посмертную славу, хотя он часто и надеется, что стихотворение его переживет, пусть не надолго. Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворения, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он рассчитывал. Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее. Существуют, как мы знаем, три метода познания: аналитический, интуитивный и метод, которым пользовались библейские пророки – посредством откровения. Отличие поэзии от прочих форм литературы в том, что она пользуется сразу всеми тремя (тяготея преимущественно ко второму и третьему), ибо все три даны в языке; и порой с помощью одного слова, одной рифмы пишущему стихотворение удается оказаться там, где до него никто не бывал, – и дальше, может быть, чем он сам бы желал. Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом.»
Вчитайтесь в эти слова.
Вдумались? Итак...
Выдержка из Бродского...скажите, а вас ничего не удивило?
Вы не заметили, что слово «язык», употребляемое в этом отрывке многократно, совершенно не к месту?
Когда я впервые прочёл этот текст, он меня поразил своей точностью.
И режущей бессмысленностью этого самого «языка».
«...Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто
диктует следующую строчку».
Я этого не способен понять. Язык? Диктует? Государи мои, да это же бред!
«...Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется
поэтом.»
А мне хочется сказать, что человек, находящийся в подобной зависимости от языка, называется болтуном. Но это, конечно, шутка. Не знаю, что произошло. Почему в этих совершенно фантастических по глубине словах произошёл такой сбой. То ли времена были такие, то ли настроение, теперь уже не узнать. А строить предположения — незачем.
Давайте рискнём и подставим вместо «языка» немодное и банальное слово «душа». >>
== конец цитирования
Далее автор повторяет в точности всю цитату из Бродского, заменяя слово "язык" на слово "душа".
Теперь давайте поразмыслим мы с Вами. Почему такой разнобой? Неужели один не понял другого?
Я думаю, дело в другом. Предполагая точность в словах и одного и другого, и догадавшись, что они говорят об одном и том же предмете, просто называемом ими по-разному, мы приходим к тому, что язык поэта является его душой.
Давайте, разовьём эту мысль. Не проявлением души, а душой, поскольку душа не может существовать вне слов, произносимых ли, предчувствуемых ли, или лежащих глубоко в подсознании. С первыми словами, слышимыми младенцем от родителей, душа приходит к нему от людской общности. А после смерти владельца, душа его вновь возвращается в людскую общность, остаётся в близких, помнящих его, и помнящих те слова, которыми он мотивировал свои поступки, душа его остаётся вместе со словами и в стихотворных текстах.
А как же бессловесные существа, спросите Вы. Как у них с душой? И бессловесные существа общаются друг с другом, используя такие же по сути своей "слова", как и мы с Вами. Эти своеобразные "слова" могут быть и не словами вовсе, а предметными ситуациями, возникающими, например, при надевании колечек на пирамидку. При перекладывании вороной щепочки то так, то эдак.
Но давайте и отметим, что не во всех таких произносимых словах, или в непроизносимых "словах", мы склонны видеть явления души а не разума. Надо как-то разделить эти понятия.
На мой взгляд, тут возможно несколько подходов, или схем.
По глубине залегания - душа, по-видимому, являет структуры, более глубинные, более значимые, и одновременно и менее осознаваемые.
По нравственно-моральным критериям – душа, по-видимому, осуществляет некий контроль наших деяний и создаёт побудительную мотивацию к ним.
По организующему признаку - как в компьютере, исполняемых программ - море, а организует и подталкивает их к исполнению особая программа - система. И, если мы того хотим. то она может ускорить выполнение наших вялотекущих программ, отвлекаясь от повседневной пересылки данных в торренте, и сосредоточившись на более важном.
Итак, впереди разум, а за ним проглядывается душа.
И вот в восхитительный момент стихосложения она не прячется за разумом, а пробивается сразу с нужными словами и прямо из подсознания.
Но почему именно в стихосложении, а не в других эпизодах нашей разнообразной деятельности так ярко является нам душа?
Во-первых, она является нам в виде слов, из которых сама и состоит.
Во-вторых, она является нам не иначе, как только с рифмами и с ритмическим рисунком.
Почему это важно, что с рифмами?
А откуда являются рифмы? Они не выдумываются нами в мучительном сознательном процессе, а являются легко и непринуждённо, из раскрытого подсознания. Необходимость следовать ритмике и рифмам раскрывает подсознание, и душа наша выпускается ими на свободу.
В прозе это сделать непросто.
Дам три ссылки на своё, на эту тему
http://www.stihi.ru/2008/12/24/3504
http://www.stihi.ru/2008/10/20/4725
http://www.stihi.ru/2008/10/29/3843
Стих со странички Михаила Розенштейна –
http://www.stihi.ru/2008/11/16/1143
Надо сказать, что иногда душа автора задаёт загадку читателю. А содержание стиха ставит читателя в тупик. "Птичий язык" - язык особенный, иногда он не называет вещи своими именами. Почему это делается? Почему в стихах используется метафорическая речь, а иногда и вообще смысл речи затуманивается? Хорошо это или нехорошо?
Если эти вопросы Вам интересны, сделаем на них заметку и отложим на следующий раз.
Но можно и на другие темы.
===
Спасибо за внимание. Дмитрий Маштаков.