Всю зиму курится чинарик центральной котельной,
Дымком оживляя статичность унылых пейзажей,
Плюясь беспардонно на крыши, сугробы и ельник
Лохматыми хлопьями жирной берёзовой сажи.
Всю зиму к теплу кочегарки, где грязно и тесно,
Доверчиво тянутся «те, кому за…» (не танцоры).
Грустят в ожиданье топчан, табуреты и кресло.
В меню – телевизор, вино, по душам разговоры.
«Раздавят» бутылку, потом за второй и за третьей
Отправят «гонца». Меж собой оживленно заспорят,
Ругая правительство, баб, череду лихолетий,
Жалея деревню, хлебнувшую горького горя.
Всё так, как лет двадцать назад, – да и тридцать, и сорок…
В котельных больших городов бунтовал андеграунд –
Здесь всё прозаичней: столетний настоянный морок,
Откуда дороги лишь две – по домам или «в аут».
Домой побредут в темноте (заплутают, конечно),
Услышат от жён: «дармоеды» и «пьяные хари».
Но легче чуть-чуть от того, что во мраке кромешном
Курится центральной котельной заветный чинарик.